Белосарайка в огне в июле

Находиться в городе решительно невозможно. Раскаленные дома. Раскаленные лестницы. Раскаленный асфальт. Раскаленный воздух. Почти не движется. И если вдруг ветерок, то лучше бы его и не было. Горячая масса сначала касается кожи, а потом начинает ее тереть и царапать, поскрипывая. Жизнь в каменных джунглях начинается только после стакана ледяного чая или холодной минералки!

Потому третьего дня было принято революционное решение – на Белосарайку. Вперед, к вечерней зорьке без удочек. Ну не ехать же в раскаленный Мариуполь, где вместо могучего Кальмиуса, какое-то большое озеро с соленой водой?! За несколько часов можно добраться разве что до Голубых каких-то озер или Святогорска.

Эта коса - одно из самых популярных мест отдыха приезжих лохов и местных эстетов. Ландшафтов, подобных Белосарайской косе, на Азове всего два: эта самая коса, где раньше стоял город Белгород, ставший при татарах Белым сараем, и коса Кривая, которая всегда такой была. Она меньше, живописнее и по другую сторону от Мариуполя. Основания обеих кос, испрещенные бакаями, входят в состав ландшафтных парков. Летом, когда птицы уже отгнездились, отдыхать тут вполне можно. Если не на всю катушку. Без блекджека и сопутствующих товаров.

События развивались стремительно, но по заранее утвержденному плану: минимум спиртного – максимум Солнца. В окрестностях тринадцати часов утра к известному дому по Кладбищенскому проспекту прибыл автомобиль чешского производства с неулыбчивыми и суровыми спозаранку, а потому очень непростыми лицами. Короткие сборы обнажили очевидное: закуска, будучи собрана вместе, становится жратвой, а количество одежды обратно пропорционально количеству еды. Зависимость тут взаимообразная и объем багажника - константа предельно малая.

Обязательно в такие эскапады брать воду. Много воды. Разной. Питьевой и технической. В нужный момент они могут выгодно поменяться местами. Если рядом женщины, то рюкзаками ограничиться не получится. Придется брать сумки с ручками, которые смерть свободному перемещению, но это плата за комфорт. Чтобы не превращать повествование в нечто вроде Трое в авто, не считая двух женщин, ограничусь телеграфным изложением.

Ровно через час стремительных сборов и полчаса не менее стремительной езды, вырвавшийся на просторы донецких степей юный чешско-немецкий бастард, серебристой стрелой последовательно пронёсся мимо поворота на Кирша, селение Доля, а затем и взрыхлил обочину селения Бугас, где не только изготавливают, но и продают замечательные чебуреки с разнообразными начинками. Бугас скорее всего название татарское и скорее всего значит "горло", "проход/переход" или просто "песок". Если этимология действительно тюркская, то значит название свое селение это получило от греческих переселенцев из Крыма, которые будто песок впитали и местный язык.

Здесь, на северной границе великой Эллады, разница в мироощущениях воспринимается крайне остро. Потому что я люблю, чтоб мясо было немного пряным, а сыр – пресноватым. Однако на свежей и горячем, но уже не городском воздухе, который дрожит над раскаленным противнем мариупольской трассы, это не самое главное. С обедом любимая мною часть путешествия закончилась. Началась проза дороги: обгоны, менты, подсолнухи, кукуруза и немного автомобилей, которые имели неосторожность двигаться в попутном направлении.

Всячески пытаясь избежать встречи с продуктами жизнедеятельности мариупольских металлургических теперь уже сводных братьев, резко сменили направление на Мангуш, что в переводе с языка практически Геродота означает белую птицу. Не обязательно большую белую цаплю, что гнездятся южнее. Не так давно это было Первомайское/Першотравневое. Видимо эту самую белую птицу и ловили многочисленные люди в синей форме, что встречались то тут, то там вдоль всего извилистого маршрута. Руководствуясь чутьем, нюхом и дорожными указателями лишь по счастливой случайности удалось не умчаться в направлении города, где проигрывал на следующий день Шахтёр, или на родину Ольги Куриленко.

По этой же причине остались в стороне легендарный пансионат Того, что вна Украине не существовало, не существует и вряд ли когда будет существовать, но чьими достижениями она все еще продолжает гордиться. Равно как и воспетое лиричной читкой Шеффа селение, не имеющее к Калифорнии никакого отношения, но выполняющего для безрассудных пока еще студентов донецких высших учебных заведений практически ту же функцию, то есть знаменитое Мулякино.

Белосарайка встретила курортниками, солнцем и опять милицией. Легкий испуг, который еще оставался на лицах местных жителей и отдыхающих после знаменитого журналистского рейда в защиту косы, что был накануне, уже к вечеру сменился привычным стандартным для Юга выражением полного равнодушия и даже апатии. Размягчение мозга, чей вирус уже на второй день поражает серое и белое вещество каждого, кто осмелился посетить сии пределы роковые, собирал свою обильную жатву.

Вот унылая женщина, толкающая впереди себя и прямо по проезжей части тележку, груженную мягкими игрушками, которые время от времени стремительно вскакивают и пытаются убежать из суровой неволи. Лишившись по причине побоев и недоедания сил, тут же падают, недвижимые. До следующей попытки. Даже не успев попасть под колеса.

Вот отдыхающая. Это сразу заметное по сочетанию скуки и брезгливости на лице, которое видно лишь частично, потому как оно закрыто от внешнего мира очками, что твои блюдца. Зато открыто все остальное. Их также отличает ровный загар, медлительность и голые ноги. Маникюр и педикюр, а также наличие/отсутствие нижнего белья сразу и не увидишь, но это также важные таксономические признаки, позволяющие верно описать вид/подвид/расу.

Вот дети, которые настолько сосредоточенно считают зерна на вареном кукурузном початке, что становится ясно, что именно пугало Кинга, когда он еще только собирался стать отцом. Вот девочка ноет и скулит, дергая папу за руку и притоптывая ножкой, с младых ногтей оттачивая мастерство манипуляции так называемым сильным полом. Вот мальчик, который лезет в выхлопную трубу прутиком.

Вот мужчина, который несет сухую рыбу, чьи вязки уложены на огромном, укрытом мешковиной подобии разноса. Из-за мешка и рыбы торговец не видит не только дорожные выбоины – открытых канализационных люков в селении без центральной канализации можно не опасаться – но и людей. Между делом он умело распихивает телом низколетящие рейнджроверы и лэнд круизеры.

Очаг местной культуры – бар Блудный кот, оставленный по левому борту, печально увит пустыми лампочными и светодиодными гирляндами. Кот уныло ждет развеселого и пьяного южного вечера. С битьем лиц, голыми и загорелыми красотками, которые танцуют будто в последний раз и местных мачо, чьи мохнатые животы округло щетинятся, больше напоминая фугу, проглотившую арбуз, чем неотъемлимую часть человеческого тела. Эти глыбы действительно очень похожи на рыбу семества иглобрюхих с инородным телом внутре. Или просто вытащенную из глубин и потому до неприличия раздутую. Они и живут отдельно, эти животы, существуя в ином пространстве и времени.

На самую косу как и раньше можно заехать и на колесах. Не смотри, что рейд. Если не жалко и есть желание бороться с песком и проиграть Солнцу. В целом на косе чисто. Бывало и хуже. Народ выносит мусор самостоятельно и следит за чистотой вокруг поставленных палаток или тентов. Мусорят в основном туристы, которые прибывают на несколько часов. Типа нас.

В чем прелесть Белосарайки? Здесь нет дискотек, нет продавцов кукурузы, мороженого и теплого/холодного пива. Некоторое число людей готовых мириться с отсутствием этих трех неизменных составляющих, но не способных жить без теплого моря и жаркого солнца. Найти здесь место, где в пятидесяти или даже ста метрах никого рядом не будет – проблема не большая. Посетить крайнюю точку, известную как дзендзык, - тоже большого труда не составляет.

Двадцать лет назад я посещал эти места никак не летом, а только весной и осенью. На пролете. Бывал и зимой, когда пронизывающий морской ветер превращает человеческие тела в санки, раскатывая их по лишенному растительности зеркалу или терзая на солончаке. Было крайне неприятно и неуютно. И идти далеко. Теперь все километры пешеходного когда-то маршрута застроены домами, виллами и коттеджами. И строятся еще. В несколько рядов. К берегу подойти невозможно, настолько велика тяга дорвавшихся до частной собственности и соленой воды граждан.

В это время года морская вода здесь действительно теплая. Прохладной она становится спустя некоторое время, в результате переохлаждения или адаптации. Вода некогда самого пресного и самого рыбного моря планеты способствует активным прыжкам, кульбитам и даже смертельным номерам неповторимого стиля фуци-муци-перевертуцци. Раздражающая мелководность прочих мест тут скрывается волнами песка, которые идут параллельно берегу. Четыре часа пролетели незаметно. Смеркалось.

Увлеченные популярной астрономией и лекцией Как отличить стареющую Луну от молодого Месяца, участники экспедиции даже не заметили как сгустились сумерки. Попытки образумить горожан, восхищенно наблюдавших закат в полный штиль, успеха не имели – покидать такие территории нужно до того, как воздух станет прохладным и притаившиеся до поры комары, бросятся взымать кровавую дань с приезжих.

Из оцепенения вывел рев дизельного генератора. Два внедорожника в несколько ходок доставили почти на самый дзендзык группу молодых людей человек в тридцать, которые вдруг решили вырваться из кондиционированного пространства в пампасы и солончаки, чтобы познакомить аборигенусов с лучшими образцами клубной музыки. Помимо их воли и желания. Как и положено цивилизаторам.

Крики, визг, смех, «фу дурак» и ритмичная какофония из динамиков продолжались недолго. Темное облако, поднимавшееся над зеленкой в сумерках, оказалось не дымом костров рыбаков, а комариной стаей. Женский крик «С Днем рождения, …» оборвался и в воздухе повисла тишина – тусовщики расталкивая друг друга ринулись к автомобилям под аккомпанемент комариного гула.

Участники экспедиции, ухватив самое ценное во все свободные руки, натирая на ходу изможденные отдыхом тела ядовитым кремом, также спешно покидали место дислокации – противокомариным зигзагом, по кромке воды.

Местный контингент разительно отличается от того, что в населенном пункте. Здесь распространению вируса размягчения мозгов препятствует борьба за выживание и естественный отбор на основе природной изменчивости – слабые просто гибнут. Стало ясно, почему Белосарайка удивила чистотой как минимум в последней трети дистанции – особо умные приезжие приноровились жечь пластиковые бутылки и прочую хрень для получения особо ядовитого дыма, который ненадолго спасает путников навроде нас или тех, кто рискнул заночевать здесь без правильной палатки. Пользуясь преимуществами механического транспорта перед гужевым, участники импровизированной дискотеки под открытым небом первыми пересекли спасительную финишную черту поселка.

Дети и взрослые, в своих накидках не отличимые от бедуинов из Клуба Кинопутешественников, бесшумно перемещались в почти полной темноте, словно тени далеких предков. Мы бежали. Больных и раненных не бросали, гуманно пристреливая. В одной из палаток довелось услышать английскую речь какого-то радиолюбителя, что выходил на голосовую связь с Большой Землей. Как, каким образом здесь вообще остались живые люди и что они тут делают еще и с радиоприемниками, как противостоят членистоногой стихии, - так и осталось загадкой. Не иначе просят помощи. Потому что угроза здоровью из виртуальной и гипотетической стала вполне осязаемой. Она набивалась в глазы, уши и ноздри, оставляя кровавые следы на кистях и ладонях.

Это действительно было бегство. Двукрылые не обращали внимания ни на толщину ткани, ни на репеллент, ни на массовую гибель сородичей от особо ядовитого дыма и спреев.

Глядя в зеркало следующим утром, только благодаря высокому профессионализму и многим годам тренировки сумел узнать оппонента: деформации и опухоль оказались настолько очевидны, что предположить банальную драку в пьяном угаре было бы самым логичным. Собственно так почти и было: били мы себя нещадно и всем, что под руку попадется.

Не расчесывать укусы для меня – весьма нелегкое испытание. С детских лет, но в последние два дня искушение приобрело масштаб мании. Только уксусной водой и спасаюсь.