Что такое барак, или Что нужно знать и как жить в строении советского периода

Барак.

В бараке прошли самые важные годы моего осознанного детства. Первые детские, совсем четкие воспоминания о том, что стою я, нарядная, приведенная из садика, а веселые молодые родители в смешных шапках из газеты азартно красят стены розовой (вот ейбожечки!) водоэмульсионной краской. Комната пустая, и мне, трехлетней малышке, кажется просто огромной.

У нас было две большие, совершенно одинаковые комнаты без признаков кухни и удобств. Одна - условная "зала" с диваном-кроватью родителей, сервантом, шкафом, телевизором и креслами, а другая - "она же детская", "она же кухня", "она же ванная", "она же прихожая", там же люк в погреб под половиком. Барак так прочно врос в мое подсознание, что превратился в архетип. Полвека живу, а до сих пор снятся сны, что живем мы опять в бараке. По силе воздействия с ним может сравниться только дом моего деда - строение одного пласта времени.

Я уже писала о том, что картинку барака хорошо показали в фильме "Мой друг Иван Лапшин", но там это мрачная полулюмпенская и бандитская малина, а наш барак был семейный и вполне уютный. Не без люмпенов, конечно, и без сортира и водопровода . Вот совсем не было. Для детей были горшки и ведра, а взрослые бегали в м/ж на улице, причем на соседней улице, или во двор вечерней школы. Как бы и не далеко, но обидно.

Особенно сильно обидно вечерами, особенно зимой по гололеду или осенью по грязи в полной темноте (фонарями наша улица была не избалована). С определенного возраста приходил черед бегать и детям. Там и произошли мои первые эпохальные встречи с первым маньячиком, ежами-собирателями сраных бумажек, собачками-говноедками и прочими интересными посетителями культового сооружения. Разговоры, наскальные рисунки и надписи туалетные - отдельная тема для баллады. Не так давно, выбирая дом на Кубани, я забраковала массу неплохих вариантов только потому, что в доме не было ванной комнаты или туалета.

"Удобства во дворе" - это приговор жилью сразу и без обсуждений - насладилась на всю жизнь. Воду носили из колонки метров за 400. Не устаю удивляться последовательному героизму моей мамы, которая, наносив и нагрев воды, ежевечерне нас купала в детской оцинкованной ванночке. Ровно в 9-00 нас, абсолютно чистых, укладывали спать, выдав по витаминке. Мы засыпали, глядя, как мама выливает и выносит воду, и моет полы. Этот ритуал не нарушался никогда, даже когда отчим привалил пьяным в хлам, мама перенесла купание на общую кухню. Закрыла дверь на большущий крючок изнутри и мыла дочек.

Дверь была из хороших досок, старинный крючок выкован из доброго железа, поэтому, когда отчим пытался вырубить дверь топором, крючок только подпрыгивал в петле. Мама все же крепко нервничала, мы не сидели ровно, и ванночка постоянно норовила ухнуть с колченогой кухонной табуретки, а мама ее ловила и восстанавливала равновесие, а отчим рубил дверь и ругался страшным голосом и словами, а мы орали в унисон от общего ужаса ситуации.

Соседи деликатно не вмешивались в дела чужой семьи. В бараке было принято не вмешиваться. Вот готовят тетки вместе на общей кухне у огромной печки, угощают друг друга и чужих детей, болтают и смеются, но твой пьяный муж и твои побои - это сугубо твое личное дело. Вообще эта жуткая помывка надежно закрепилась в моих кошмарах и сформировала шлейф пожизненных страшилочных сюжетов: "некто с огромным топором", "надежная дверь, которая превращается в картон или выпадает из рамы", "замки и крючки, с виду железные, становятся мягкими и рвутся, как пластилин". Электричество и отопление было, да еще какое, топили на совесть - кочегарка прямо во дворе. Рядом с ней была огромная ржавая труба, горячая даже зимой, вокруг нее всегда было кольцо сухого и теплого вспученного асфальта.

Мы детьми грелись вокруг нее, как воробьи, набегавшись по холоду. Доброе, теплое железо, о которое грели ладошки, наплевав на ржавчину - трубу эту сроду не красили. В бараке мы мерзли единственный раз в жизни, когда кочегарка горела, зато холодно было так, что насмерть замерзли аделькины котята. Ночью я их грела в кровати, а днем, когда мы ушли в школу, они замерзли прямо под одеялом - кошка не смогла отогреть их.

Матерью она была хреновой, может, и ушла куда, а потом было поздно. Рядом с бараком была помойка, куда носили помойные ведра и мусор. Помойка жила своей жизнью, никогда не убиралась специально, через нее тек такой себе брутальный ручей, короче, ценоз был вполне устойчивым и в коррекции не нуждался: что нужно - разлагалось, что нужно - тихо уходило в грязь и формировало культурный слой на радость археологам будущего. Там же палили костер для того, что горит. Бутылок и банок на помойке не водилось - их аккуратно собирали и сдавали. Вот за помойкой и на ступеньках за бараком было место для тайных детских сборищ. Там мы отливали свинец и делали медальоны из плавленой пластмассы, там устраивали логова для найденных щенков и котят, с которыми не пускали в дом, да и как пускать, ведь помойки в этом смысле бездонны...

Сейчас я понимаю, что в бараке можно было совсем неплохо жить, если приложить руки. Соорудить внутри закуток для туалета, вывести трубу в септик, приспособить душ, да хоть будку туалетную в собственном дворе построить, чтобы мужики по кустам не ссали. Во дворе из интересного были только качели и куча угля. Ни клумбы, ни кустика, ни цветочка. Что само выросло, то и росло, а выросли лишь огромные акации, клены, ну и кусты сирени у библиотеки. Рядом было шахтерское общежитие (ну, очень плохое соседство), у которого с торца была прекрасная библиотека - чудное место, полное света, тишины, книг и цветов. Можно в бараке было жить хорошо, можно. Беда в том, что все там жили временно. Это было принципиальное здание под снос.

Давали жилье молодым семьям или совсем бездомным, с напутствием "вот поживете немного и получите новую квартиру". Мы ее действительно получили - в новом доме, улучшенной планировки с лоджией и большой кухней, но через 10 лет. 10 лет ведер, тазов и уличных туалетов - это и любому взрослому перебор, а для ребенка растянулось почти на все детство.

Когда официальные жители барака получили жилье, он недолго пустовал - заселили его совсем уж бродяги и превратили дом окончательно в юдоль скорби. Движимая болезненной ностальгией, приехала как-то проведать дом детства, заглянула в разбитые окна - в нашей квартире уже и полов не было, но в левом крыле еще кто-то жил. Позже и следов не нашла - другой дом построили, а местность изменилась до неузнаваемости. Только во сне теперь его вижу, только во сне. И быть может чаще, чем мне самой хотелось бы.

На фото современный барак, цивильный - у нас все аутентичнее было, мрачнее, гораздо ближе к сталинским классическим баракам, но общая архитектура сохранена. Коридоры узкие, а в центре небольшой "холл", в который выходит входная дверь и двери двух общих кухонь.

Оксана Катранжи