Декрет о земле

Залитые солнцем поля, политые потом и кровью сотен поколений крестьян – вот что такое настоящая Украина. Несостоявшаяся великая аграрная держава, ядро культуры которой всегда составляло село. И отрицать это глупо.

Украинцы не создали своей городской культуры. Земля для них всегда была главной ценностью, непреходящей для разных эпох. Что бы ни происходило в мире, крестьянин думал всегда об одном: о своей – не чьей-то, - земле, о том, чтобы поднять ее, бросить семена, испросить у неба правильной погоды, собрать урожай.

Ничто другое не могло взволновать пахнущего потом дядьку с большими руками и коричневой морщинистой шеей, кроме как будущее земли, на которой он жил и в которой лежат его предки. Дядька нутром своим понимал, хоть и объяснить не мог, что это и есть высший смысл истории – пахать, сеять, рожать детей, строить дом, где всем тепло и просторно, смотреть как тянутся к работе внучата. А все остальное – суета и шелуха.

Была ли такой уж огромной разница между украинским и русским крестьянином в конце XIX-начале XX века? Сильна ли она теперь? Чем «хохлы» так уж отличны от «кацапов» и откуда взялся жуткий образ «пітерского рабочєво», принесшего Украине ужасы большевизма? Что предлагалось взамен? Ценим ли мы теперь свою землю и что здесь «рука Москвы»? Пропагандистская машина мелет мозги людей медленно, но верно, уводя их все дальше от высшего смысла истории. От того, что мы теряем свою землю, а значит, и самих себя.

Говорят, история ходит витками. В XIX веке Российская империя второй раз после Петровских реформ переживала модернизацию, пыталась развивать промышленность по западному образцу. А для промышленности нужны рабочие, владеющие специальностью, не так ли? Такие рабочие на сияющем Западе появились вследствие нескольких веков истребления крестьянства как класса и крестьянских восстаний.

Знаменитые английские «огораживания», столь же широко внедрявшиеся во Франции и Нидерландах были, по сути, насильственным отбиранием общинной земли у крестьян и превращение последних в нищих бродяг. «Можно сказать, что овцы стали пожирать людей», - говаривал Томас Мор. Рынок требовал шерстяного сукна, а значит, для текстильных фабрик требовались пастбища. Между прочим, в советских учебниках истории этот процесс описывался достаточно подробно:

…И рядом с ними на грязном полу
100 бедных детей
За пенни в день они шерсть щипают,
Грубую от тонкой отделяют.

В английской деревне землей стали владеть арендаторы, внедрявшие прогрессивные способы ведения хозяйства. Бывшие крестьяне превратились в копеечных сельхозрабочих. Из этой сирой нищеты сформировал Оливер Кромвель свою Красную (от цвета мундиров) армию, с которой была скопирована в 1918 году другая Красная армия в другой стране. Отступая буквально на шаг в сторону, скажем, что командующий войсками парламента в войне против короля напрочь сломал традиции подбора офицерского корпуса по сословному признаку, как это всегда было принято во всех армиях Европы и Азии.

Дворяне командовали своими рабами – вот как было обычно. Такая армия победить короля не могла. Командовать простыми и религиозными людьми должны были авторитеты из их среды, они воевали не ради денег и не по дворянской традиции, а ради общественного блага. Именно из тех, кто имел талант увлекать за собой остальных, Кромвель создал новый офицерский корпус армии, которая в итоге победила.

Но главное не в этом. К концу XIX века в Европе уже существовала совершенно другая цивилизация, пережившая буржуазные революции, со сформировавшимся классом собственников крупного капитала, с другим укладом жизни, с колониями по всему миру, дававшими огромные деньги, требовавшие вложения. А около 80% жителей Российской империи составляли крестьяне, с общинным укладом жизни, несвободные и голодные. В этом никто персонально не виноват – так сложилась история на территории, существенно отличавшейся от Европы и по климату, и по традициям. Кстати, в докладной записке германского Генштаба накануне Первой мировой войны вообще говорится, что «русский народ на девять десятых является народом крестьянским».

Так или иначе, Российская империя была сословным обществом. Хозяевами жизни в ней были дворяне и чиновники, они же – самые богатые люди, не стремящиеся что-то менять в своей жизни. В 1905 году, году первой революции, частные лица владели четвертью всей земли в огромной стране. Еще 40% принадлежало «казне» и церкви, а надельной общинной земли у крестьян (80% всего населения, напомню), как несложно посчитать, было оставшихся 35%.

Но большой радости от этого они не испытывали, поскольку государство Российское получало золото на экспорте зерна. Сергей Кара-Мурза приводит такие цифры: при потреблении зерна на душу населения менее 500 кг. в год европейские страны зерно ввозили. В рекордный по урожаю 1913 год Россия имела потребление 471 кг. на душу и зерно продавала. «Не доедим, но вывезем», - говаривал министр финансов Иван Вышнеградский.

Такая политика в 1891-1892 годах привела к массовому голоду в Центральной России, на Урале и в Поволжье, а в остальное время, изобиловавшее, надо сказать, неурожаями, крестьяне попросту недоедали. Около 40% призывников Русской императорской армии первый раз попробовали мясо став солдатами. Лучше ли была ситуация в теперешней Украине? Отчасти да, и тому способствовало именно освоение ранее пустовавших земель с предоставлением разного рода свобод – Слободская Украина, Причерноморье, Донбасс. Украина же «традиционная» или, если хотите, исконная, замечательно описана великим поэтом Т.Г. Шевченко:

Я бачив пекло... Там неволя,
Робота тяжкая, ніколи
І помолитись не дають.
Там матір добрую мою,
Ще молодую, у могилу
Нужда та праця положила.
Там батько, плачучи з дітьми
(А ми малі були і голі),
Не витерпів лихої долі,
Умер на панщині!.. А ми
Розлізлися межи людьми,
Мов мишенята.

Кстати, это произведение мы учили наизусть в обычной советской средней школе, в рамках уроков украинской литературы. Что же во времена Шевченко происходило в австро-венгерской Галичине – Бог весть. Но доподлинно известно, что никакой независимой Украины там не было, а вот «мишенят», проживавших на правах рабочего скота – в достатке.

Вот в этих условиях и начал развиваться капитализм с иностранным лицом. Деньги в строительство заводов, фабрик, железных дорог, строительство портов вкладывали в основном иностранные предприниматели или их представители. Такие как Джон Джеймс Юз, Эдуард Теодор Боссе в нынешнем Донецке или Бельгийское электрическое общество, владевшее трамваем в Киеве и других городах. Были, конечно, отечественные капиталисты, такие, как сахарозаводчики Терещенко.

Но работать на их предприятиях стали вчерашние крестьяне, не просто сохранившие свой общинный уклад жизни, но часто возвращавшие в село на уборку урожая, например. Работа на заводе была для них способом прокормить семью, дать ей дополнительный доход. Кстати, видный исследователь революционного движения в Донбассе, совсем уж небольшевистский профессор Индианского университета Гироаки Куромия отмечает, что в промышленных городах Донбасса неизменно сильной была украинская община, традиционно лидировавшая в драках.

Не теряя связи с селом, и имея совершенно скотские условия жизни в городе, эти люди, естественно, мечтали о справедливости, о том, чтобы жить лучше и работать на своей земле. Поэтому вопрос земли был главным для «Первой русской революции» 1905 года и таким же остался для революции 1917 года. Ужасные «пітєрскіє рабочіє», расстрелянные в 1905 году в разных местах тогдашней столицы, несли царю Манифест, в котором просили вовсе не невозможных вещей: уменьшить рабочий день до 8 часов, увеличить плату чернорабочим и женщинам до одного (!) рубля в день, отменить сверхурочные работы и, в частности, отменить выкупные платежи за землю, дать дешевый кредит и - «постепенная передача земли народу».

Мы не будем сейчас анализировать причин революции, спорить о жирных устрицах, выловленных утром, которые кушал селянин при царе или рассуждать о древних традициях борьбы за украинскую независимость. Скажем коротко: вопрос земли решен не был, как не решался веками. А для подавляющего большинства людей этот вопрос был самым актуальным. И если коротко окинуть взглядом политические программы тех, кто сражался за власть в отдельно взятой Украине в 1917-20 гг. (поскольку больше всего соплей льется именно о растоптанной «настоящей украинской власти»), становится одновременно грустно и смешно.

Поставленный для смеху немцами гетьман Скоропадский начал делить землю между своими. Свергший его Петлюра вообще не знал, что ему делать. Белые же шли восстанавливать «единую и неделимую Россию» и представляли интересы дворянства. Чтобы не быть уличенным в потакании мерзким большевикам, процитирую легендарного казачьего генерала Андрея Шкуро. Между прочим, украинца по происхождению:

«Мобилизуемые принудительно крестьяне и рабочие интересовались прежде всего программой Добрармии. Ощутившие на своей шкуре грубую неправду большевистских обещаний, народные массы, разбуженные политически, хотели видеть в Добрармии прогрессивную силу, противобольшевистскую, но не контрреволюционную. Программа Корнилова была ясна и понятна; по мере же успехов Добрармии программа ее становилась все более неясной и туманной. Идея народоправства не проводилась решительно ни в чем. Даже мы, старшие начальники, не могли теперь ответить на вопрос: какова же в действительности программа Добрармии даже в основных ее чертах? Что же можно было сказать о деталях этой программы, как, например, в ответ на вопрос, часто задававшийся мне шахтерами Донецкого бассейна: каковы взгляды вождей Добрармии на рабочий вопрос? Смешно сказать, но приходилось искать добровольческую идеологию в застольных спичах и речах, произнесенных генералом Деникиным по тому или другому случаю; простое сравнение двух-трех таких «источников» убеждало в неустойчивости политического мировоззрения их автора и в том, что позднейший скептизм и осторожность постепенно аннулировали первоначальные обещания».

А вот еще более любопытная цитата:
«Проходя по Екатеринославской губернии и останавливаясь у крестьян, я вел с ними долгие беседы на разные темы. Гетмана Скоропадского они решительно и единодушно осуждали.
- Это был панский царь, - говорили они, - панам землю роздал, а нам - ничего.
Сепаратистских идеалов Петлюры они совершенно не разделяли и вообще не интересовались им, считая его чем-то вроде чудака, психопата.
- Какие мы украинцы, мы русские, - заявляли они, - только мы - казаки.
Дело в том, что левобережные хохлы - прямые потомки запорожцев - гордились своим прозвищем «казаки» и мечтали о восстановлении Запорожского казачества. Больше всего симпатизировали, однако, крестьяне батьке Махно.
- Ему помещиков не надо; мы их тоже не хотим, - говорили они.
- Земля наша; забирай что хочешь; это дело подходящее. Он бьет жидов и коммунистов и нам их тоже не треба».

В итоге власть в стране получили те, за кого воевал и Махно, и вчерашний полковник Армии Украинской Державы Ничипор Григорьев, и тысячи обычных крестьян, многие из которых носили шинели в окопах Первой мировой. Из них, прежде всего из них были сформированы дивизии «народной революционно-социалистической армии — Красное (Червонное) казачество»: Запорожская, Черниговская, Заднепровская, Киевский конный корпус. 1-я Украинская дивизия под командованием Николая Щорса. 44-я Киевская и 45-я Волынская стрелковые дивизии составе 1-й Конной армии. Червона Українська Галицька армія, наконец.

Они воевали, имея в голове Декрет о земле, принятый в 1917 году на Всероссийском съезде Советов и в основе которого лежали крестьянские «наказы»:

1. Многообразие форм землепользования (подворное, хуторское, общинное, артельное).
2. Конфискация помещичьих земель и имений. Земли рядовых крестьян и рядовых казаков не конфискуются.
3. Переход конфискованных земель и имений в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных Советов крестьянских депутатов.
4. Вся земля, по ее отчуждении, поступает в общенародный земельный фонд. Распределением ее между трудящимися заведуют местные и центральные самоуправления, начиная от демократически организованных бессословных сельских и городских общин и кончая центральными областными учреждениями.
5. Помещичья собственность на землю отменяется немедленно без всякого выкупа. За пострадавшими от имущественного переворота признается лишь право на общественную поддержку на время, необходимое для приспособления к новым условиям существования.
6. Запрет на применение наемного труда.

Мы не будем сейчас и размышлять, как потом поступили большевики с крестьянами и что они натворили тогда-то и тогда-то. Сейчас мы даем ответ на вопросы «почему?» и «да как же?!». И еще подчеркивает вот какую деталь.

Хороши были большевики или плохи, но к закату советской власти государственная земля обрабатывалась, горожане имели качественные продукты, а крестьяне - приусадебные участки, работу и какую-никакую жизнь – с молочными фермами, автобусным сообщением, школами, фельдшерско-акушерскими пунктами, клубами и даже электрическим освещением улиц. На сегодня аграрная Украина – это 41,6 миллиона гектаров земель, из которых 68% находится в фактической собственности новых «дворян», крупных и средних землевладельцев. Обратите внимание, как поразительно совпала цифра.

Те, кому по справедливости роздали земельные паи, решив, вроде бы, земельный вопрос, остались ни с чем. Обрабатывать землю, покупать удобрения, технику, продавать урожай крестьяне не могут, этим занимается только 9% мелких собственников паев. Почти 70% нынешних украинских крестьян - люди пенсионного и предпенсионного возраста. Про освещение улиц в селе уже давно забыли.

Может быть, все так нехорошо потому, что виноваты большевики. А может потому, что по законам Западной цивилизации, все так же шагающей впереди, наши крестьяне – такой же скот, как и сто лет назад. С 2013 года украинская земля станет товаром. Но почти вся она уже поделена по черным схемам. Об этом даже сам Президент сказал, находясь с визитом на Херсонщине. Только отличие от начала XX века состоит в том, что работать селянам идти некуда. Заводы и фабрики уничтожены, поскольку на них у Западной цивилизации тоже нет никаких планов. У них своих заводов хватает.

Но самое печальное (и одновременно показательное), что нынешнее поколение активных поборников украинской идеи, как и сто лет назад, не рассматривает украинскую землю как нечто существенное. К примеру, в недавнем интервью лауреат Национальной премии им. Т. Шевченко, писатель Васыль Шкляр заявил, что «если провести границу по результатам президентских выборов, то Украина была бы меньше территориально, но это было бы полноценное государство. Здесь даже разговоров бы не вели о том, сколько осталось жить украинскому языку...».

А на вопрос о том, что же делать с «неполноценными» регионами великий деятель современности отвечал такое: «Да, давайте согласимся, Крым никогда исторически не был украинской территорией, и если нация больна и не может переварить, освоить эту территорию, то от нее лучше избавиться. Это все равно, когда у человека гангрена ноги, и чтобы все тело не заболело, - ее просто отрезают. …Поэтому не нужно жить мечтами «от Сяна до Дона». Если эти «неукраинские» регионы отсоединятся, то Россия уже никогда не будет представлять серьезной угрозы для Украины».

Плевать на землю, обретенную за века тяжелых войн. Плевать на целостность государства. Плевать на то, как живут люди. Главное – шобы на шапке был тризуб и все вывески – по-украински. Недаром же писатель Васыль Шкляр называет настоящим героем Симона Петлюру. Тот размышлял точно так же. Но если подобный способ мышления не изменить, то история, идущая, как говорят, витками, вполне может снова привести нас к Декрету о земле и дивизиям, составленным из парней с горящими глазами.