Дмитрий Филимонов и Просто мама

Мама, в мире столько сердец и тепла, и признаний, Мама, только ты во Вселенной одна...

Садилось солнце пасмурного дня. Забитый битком троллейбус двигался по идеально чистой центральной улице Донецка. Люди возвращались домой. Я стоял у компостера, неподалеку от первой к водителю двери. Мужчина с черными мешками под глазами попросил передать десять рублей за билеты – на все. Вернул ему рубль сдачи и три билетика. Очаровательная девушка попросила закомпостировать свой. Вертеть головой было неудобно, в троллейбусе было жарко. Через минут 15 движения я и мой спутник, закончивший свой рабочий день в филармонии, вышли у Ж/Д воказала и сразу услышали один за другим рокот входящих, которые уже не казались такими далекими как вначале пути. Звук доносился с аэропорта, до которого тут рукой подать. Перед тем как продолжить наш путь, заглянули в универсам под названием «Привоз». Купили курицу, два вида колбасы, сыра, бутылку местного игристого вина гордо называвшегося шампанским, сушек, хлеба, апельсинов, плитку черного и молочного с миндалем шоколада. Также у меня был набор вкуснейших пирожных из кондитерской «Амели» - бывший «Волконский».

Шел снег. Глубоко вдохнув и расправив плечи под тяжестью, еще пять минут назад пустого рюкзака, двинулись в направлении Вокзала. Он не работает, но и сейчас красиво подсвечен синим неоном и радует глаз. Нырнули в подземный переход и оказались с обратной стороны строения. Повернули направо и обогнали медленно переваливающуюся женщину в красной болоньевой куртке. Между рокотом входящих зимнюю звенящую тишину разбавляла трескотня ДШК.

Буквально через десять минут пути, пройдя мимо разрушенных частных домов, мы оказались у желанных ворот. Калитку открыла женщина. Мой спутник тепло с ней обнялся. Представилась, но попросила называть её просто Мама. Маме 61, хотя выглядит значительно младше. В ней есть маленькая толика цыганских кровей, но видно кровь эта так сильна, что преобладает над другими. Лишь голубые глаза выдают в ней славянку. Вот, если помните мультик про маленьких обезьянок и их маму, которая всегда в трудах и заботах, так вот это она. Там еще песенка есть такая:

Каждый новенький ребенок
Вылезает из пеленок
И теряется повсюду
И находится везде!
Он всегда куда-то мчится
Он ужасно огорчиться,
Если что нибудь на свете
Вдруг случится без него!

Дом Мамы находится лишь в 300 метрах от аэропорта. Во дворе две маленькие лохматые собачки заливались высокочастотным лаем, вместе с ними попискивает их пятимесячный кобелёк. Чтоб зайти в избушку мне пришлось склонить голову. Маленький предбанник от входа в жилище отделен красным, шерстяным одеялом. Сразу при входе упираешься в печь и оказываетесь на маленькой кухне-столовой, которая отделена от спальной кровати и двух небольших комнат пластмассовой тарой. В ней живут коты. На покосившихся стенах и холмистом полу ковры. Семейные фотографии, образа, календари, памятные медали повсюду. Мама предложила накрыть стол, отчего мы вежливо отказались, но не смогли отказаться от самогонки, рассказами о свойствах, которой мне все уши товарищ прожужжал. И это было нечто! На грецких, кедровых орешках, разнотравье и малине!

Мама всю жизнь отработала в донецком аэропорту – квалифицированная высотница, занималась покраской самолётов. Активистка профкома и массовик-затейник. Мама мастер спорта по гимнастике и в молодости была настоящей красавицей, она и сейчас красивая и несломленная жизнью женщина. Помнит, как еще с Аликом Греком ходила на танцы. Его в округе боялись и уважали, говорит, что всегда каждый мог обратиться за помощью и защитой. Тут прошла вся её непростая жизнь. Избушка – постройка 1922 года считалась семейным подворьем. У семьи было пять домов, считая этот. Вот этот самый старый и остался. Остальные разрушила война. Муж рано ушел в мир иной, но успел подарить ей двух сыновей. Один из которых от другой женщины, но любила она его как своего родного. Сейчас у мамы остался один сын и всего его сослуживцы, которых она называет сынками. Он работает в МЧС. Эти ребята тут настоящие герои. Она очень им гордиться. Конечно же я спросил почему она не уезжает и сын ее не заберет отсюда? И услышал ожидаемый ответ: в поселке много немощных стариков, она о них заботиться. Да и дома ей хорошо. Говорит, что старики, которых вывозили в городские многоквартирные дома быстро хирели и умирали. А тут умирают от безнадеги, снарядов и постоянного напряжения.

Люди массово начали возвращаться, но после 29 января сего года всех детей отсюда вывезли. Она отвечает сейчас за весь поселок как квартальная: составляет списки на получение угля, медикаментов, материалов для восстановления домов. В первую очередь восстанавливают дома третьей и второй категории разрушений. Первая категория требует полного сноса, а потому раньше завершения боевых действий никто этого делать не будет. А вот два сильно разрушенных храма в округе всем миром восстанавливают. И Мама вносит в это дело свою весомую лепту.

Мама пьёт игристое вино и смакует сладости, Мама-сладкоежка, а мы угощаемся самогоночкой и закусываем хрустящими огурчиками и помидорами. Мама вспоминает как в 15-том году сын её забрал к себе на съёмную квартиру. Но она и суток не продержалась и сломя голову неслась к своим животинкам некормленым. Путь, который мы прошли за десять минут, она преодолела за полтора часа под минометным обстрелом.

Мама пишет стихи. Стихи обычные по форме, но не по содержанию и искренностью своей прельщают – от души. О жизни, о любви, о судьбе, о войне, о мире. В некоторых много ненависти, много злости и я обратил на это внимание. На что получил ответ: они писались в таких обстоятельствах и это не надуманно, а так уж чувствовала, так врачевала душу свою.

Стены вибрируют от все более интенсивных и близких прилётов. Все окна в доме заколочены фанерой. Ветхое строение дарит необъяснимое чувство безопасности и уюта или может это потому что Мама рядом. Работает первый канал. В студии #60минут Evgeny Popov с очаровательной супругой Olga Skabeeva. В телевизоре часто слышится слово «фашисты». Взрослые мужчины никогда не видевшие не то, что второй мировой, а и войн у них под боком происходящих, часто произносят в студии слово «фашисты», они - непримиримые бойцы: не забудем, не простим! Фантазия наша сильна, память наша крепка! Люди в галстуках и костюмах изобличают своих оппонентов: вы, они, те, эти, наши, ваши… Всё это как будто не по настоящему, понарошку. Всё это где-то там далеко и так близко… Вот же они на экране.

Мама провожает нас в обратный путь. Наливает в бутылочку согревающей смакоты, в пакет укладывает один в один малахитовые огурцы-молодцы. Выходим во двор: вот тут у Мамы летом растут желтые, красные, черные тюльпаны, гиацинты, васильки, лилии разнообразные. А вот тут весной будет стоять мангал и тут будет играть квартет из филармонии. Соберутся сыночки да дочки и будут радоваться весне и скорому лету. И все наши тосты были за любовь, за мир, за гостеприимство хозяйки, за жизнь, за всех нас, за покаяние и примирение, за наших родителей и скорейшее завершение этой бессмысленной войны, в которой не может быть победителей. Крепко и тепло обнялись, попрощались.

Громыхала зима Донбасс, лунный свет успокаивал душу, торжественно-нарядная зима снегом срам разрушенных домов и заброшенной промзоны прикрывала, а мы шли и восторгались Мамой. Вызвал к вокзалу такси и водитель теперь названивал переживая как бы поскорее оттуда уехать, да, и уложиться до наступления комендантского часа надо бы. Мы вновь спустились в широкий, длинный и хорошо освещенный подземный переход и вышли на привокзальной площади.

Высокие, крепкие ребята в форме, разгрузках и с автоматами, практически сразу обратили на нас внимание. Вежливо, но убедительно потребовали документы. Моя киевская прописка сразу вызвала любопытство. Началась беседа, подтянулись еще человек пять. Беседа обещала быть не быстрой. Я уточнил стоит ли мне отпустить таксиста и услышав утвердительный ответ попросил передать ему 150 рублей, на что было сказано: по такому маршруту и ста хватит. А мы отвезем, если разберемся и все в порядке. Первой мыслью было звонить Владимиру Владимировичу, но смекнул, что время позднее.

Дмитрий Филимонов