Как мы понаехали в Донецк

В Донецк я понаехала в 2008. Через пару месяцев после ВУЗа как раз грянул финансовый кризис, в это чудесное время я и оказалась в Донецке, где до того была что-то раза два или три.

Первое время я мерила город отрезками родного Дебальцево, отчего он казался большим и непонятным. Полчаса пешком для Дебальцево – это пройти город от одного до другого края. Полчаса пешком в Донецке – это практически под боком.

Первое время жила у родственников возле «Юности». Они уехали в отпуск на две недели, и я искала работу, бродила по городу. Помню день, когда за весь день удалось поговорить только с одним живым человеком – парикмахершей.

Родственники вернулись и оказалось, что жить у них, даже временно, не такая уж хорошая затея. Спасая остатки хороших отношений, пришлось перебраться к другим, более далеким родственникам, жили они тоже дальше, в селе под Донецком.

В это время в Донецк собралась прибыть моя подружка и одногруппница из Луганска - Рачебушка. Мне было поручено за две недели найти нам жилье. Жилье чудесным образом нашлось само. В Донецке собиралась снимать квартиру знакомая из Дебальцево. В раннем детстве мы вместе играли на улице, и год учились вместе в девятом классе.

Оля искала двух соседок, чтобы разделить плату за жилье и квадратные метры двухкомнатной квартиры на Владычанского. Так мы стали жить втроем. Платили 300 долларов в месяц, за $100 тогда отдавали 400 с чем-то гривен.

Квартира на Владычанского

Квартира была неплохая, на первом этаже. Соседей вообще не было слышно, а во дворе были чудесные качели. Двор вообще напоминал колодец – четыре дома, которые окружали площадку с качелями, напоминали его стенки.

До нас квартиру снимала какая-то девочка, которая забеременела, родила и ее увезли родители в родной город.

Жили мы достаточно неплохо, Оля часто бегала в ночной клуб «СССР», мы цитировали Шопенгауэра.

Рачебушка умудрилась навезти из Луганска социологический словарь, философию и еще какую-то книжную дребедень. В Донецке она стала работать в книжном супермаркете и иногда приносила домой книги. Мы их читали и возвращали на место.

Денег как-то у нас не было. Работу я искала долго. Осенью выпала такая неделя, когда у нас на двоих было три носка. Их количество удалось увеличить, когда я пришла в гости к сестре с промокшими ногами, и она переобула меня в новые носки. Мокрые я забрала собой, а эти не вернула. Но мыслей, что живем трудно и нехорошо, почему-то не было.

Иногда в Донецк приезжала лечить зубы Олина мама. Тогда она заезжала к нам и готовила неизменных три блюда: борщ, рагу из курицы, капусты и картошки и саму курицу. После ее приездов в доме непривычно пахло едой.

Прожили мы в этой квартире месяца три. Потом нас выгнала хозяйка. Да мы и сами рады были уйти. С сентября до ноября доллар подскочил, и вместо 400 каждой приходилось искать 600, потом почти 1000 гривен. Изгнали нас за то, что мы второй месяц подряд затягивали с оплатой. Обязательным условием было отдавать именно в долларах. Хозяйка выплачивала валютный кредит за машину.

Обменять гривны на доллары тогда было настоящим квестом. У девочек была работа со строгим распорядком и в перерывах и после своей работы по банкам и обменкам носилась я. В большинстве банков, когда я просила поменять деньги, на меня смотрели как на умалишенную.

Мы отдали последнюю сумму и пообещали съехать через две недели. Оля сказала, что уйдет жить к знакомому из Дебальцево, который снимает квартиру где-то неподалеку.

Мариупольская развилка

У нас было два варианта: девочка, которая собиралась откуда-то съезжать и комната в квартире с хозяином.

– А недалеко ли она от центра?- спросили мы. – Пешком до площади Ленина можно дойти, - ответили нам.

В один из вечеров, на работу к Рачебушке зашел хозяин – 29-летний Сережа с печальными глазами. Работала подружка до восьми. Когда мы ехали на место, стало понятно, что пешком до площади Ленина, это слишком. Остановка наша называлась Мариупольская развилка.

Трехкомнатная квартира находилась а в девятиэтажке. Дома нас ждали мама и отчим, которые хотели на нас посмотреть. Мама была полненькой, отчим напоминал одного из колобков из мультика «Следствие ведут колобки».

Он часто рассказывал несмешные анекдоты и ругался по-моряцки: «якорь мне в селезенку» и что-то в таком духе. Нас напоили чаем и дали почитать походный дневник. Вся компания любила ходить под парусом. Летом они на двух катамаранах спускались по Днепру от Хортицы до какого-то села и обратно.

Уезжали мы вчетвером: вместе с отчимом и мамой. Через несколько остановок отчим сказал «ваша остановка» и мы выбежали из маршрутки. На месте мы поняли, что это совсем не наша остановка. Моряк так пошутил. Время было примерно одиннадцать вечера. Города мы не знали и не знали, где находимся.

Позвонили знакомому и попытались узнать, где мы, и можно ли пешком дойти до Золотого Кольца.

Домой мы добрались за двенадцать. Решили, что жить там не будем, но дневник нам понравился.
В последний момент оказалось, что выбора-то у нас больше нет. И мы согласились на комнату, за которую отдавали 1 200, по 600 с человека. Родителям я почему-то сначала сказала, что мы живем с хозяйкой.

Жить, если подумать, там тоже было неплохо. Мы кормили Сережиного кота, и все время слушали украинское радио, которое было прикручено на кухне. После работы Сережа звонил и спрашивал, купить, что-нибудь на ужин или нет. Мы угощали Сережу, он угощал нас, приговаривая: «Ешьте печенье, а то оно скоро засохнет» или «Давайте борщ, а то он скоро пропадет».

Когда Сережа уходил из дому, всегда закрывал свою комнату на ключ. Кстати, своих ключей от квартиры у нас не было. Однажды он не заметил в комнате кота. Все два дня, что Сережи не было дома, кот орал и царапал дверь. Все это время он гадил почему-то исключительно на Сережину кровать.

Наученные первым опытом переезда мы избавились от всего лишнего и с этой квартиры съезжали с минимумом багажа – одним пакетом и дамской сумкой у каждой.

Рачебушка решила вернуться в Луганск, куда ее все время звал ее парень, которого она оставил в Луганске, когда переезжала. Донимая ее долгими ночами, я, наконец, поняла, что в Донецк она поехала не за работой и лучшей жизнью, а чтобы сбежать от родных, с которыми жила.

Одной оставаться с Сережей мне не хотелось, да и 600 гривен за комнату было жалко отдавать. Квартиры в кризис стали сдавать дешевле. Перед самым нашим отъездом мне позвонила Оля с первой квартиры и спросила, ищу ли я жилье. Оля пригласила к себе, и я согласилась.

В последний вечер Сережа сказал нам, что мы – самые лучшие его квартирантки и мы классные и жалко, что съезжаем. А утром, когда мы все вместе уходили на остановку, он проверил, не выкрутили ли мы лампочку в нашей комнате.

У Сережи мы прожили месяца два.

На Шанхае

Прямо с пакетом вещей от Сережи я поехала на работу. После нее мы с Олей должны были поехать на мое новое место жительство. Как оно выглядит и где находится, я не знала.

По дороге к Оле я зашла в супермаркет. Через год нашла чек в книге и вспоминала, как переезжала. В чеке – водка, черный хлеб, селедка и горошек.

На место нас повез Олин знакомый молчаливый таксист. В темноте я видела, что мелькают какие-то бесконечные базы и заводы. Уже после того, как съехали и с этой квартиры, узнала, что место называлось Шанхай. Квартира находилась за «Дружбой», почти на Павших Коммунаров.

Место очень печальное, серое, без деревьев.

Двери нам открыл Сереженька, тоже из Дебальцево кстати, хотя раньше мы не были знакомы. Квартира оказалась однокомнатной, но ее хозяин – шустрый дед, которого я таки не видела ни разу, сделал в кухне еще один дверной проем, и места в квартире стало намного больше.

Из-за этого деда я жила в квартире нелегально. Аренда обходилась вообще в 1 200 гривен, но три человека должны были уже отдавать по 600 с человека. Ключей от этой квартиры у меня тоже не было, все из-за кодового замка.

Дед этот в отличие от прежней хозяйки, приходил, когда вздумается. Часто он приходил днем, что-то пилил и сверлил и вечером Сереженька находил свой ноутбук весь в белой стенной крошке. Деда называли педофилом, видно он был крепкий старик, рассказывал, как водил в эту квартиру любовницу, а после того, как заселилась Оля, он стал приезжать в два раза чаще, намекая Оле, что плата может быть и поменьше.

До меня здесь жил Леха, которого называли Леха-мамонт. Мамонт уехал в родной город, после того как в кризис потерял работу и так и не смог найти новое место.

Спала я с Олей на одном диване. Каждые выходные она уезжала, в Дебальцево с родителями рос ее сын.

Я оставалась с Сереженькой. Почти каждые выходные у нас оставался ночевать его друг - Леша. Леша был из Донецка, но у него были какие-то свои проблемы с домашними. Мы играли в шахматы, Леша готовил нам еду, когда кончались деньги. По понедельникам Леша часто уезжал на работу от нас.

Однажды мы подсчитали, в какое время он будет находиться в троллейбусе и спрятали ему в портфель китайский будильник, который завели на это время.

По утрам мы с Серегой всегда выбегали на одну маршрутку, в лифте дошнуровывали обувь и застегивали рюкзаки.

Жить нам было тесно, дед не хотел снижать аренду и становился все назойливее. Мы стали искать новую, боле просторную квартиру. Оля предложила найти трехкомнатную и сказала, что с нами будет жить ее знакомый – Паша-реппер, который тоже из Дебальцево. И квартира нашлась.

На Овнатаняна

Знакомый риэлтор, который нашел квартиру, посоветовал не признаваться, что там будет жить четыре человека, мальчики и девочки – не родственники и никто друг другу.

Мы взяли совет на вооружение, и смотреть квартиру и подписывать договор отправились Оля и Сереженька, которые представились мужем и женой. Про квартиру мне сказали, что она просто шикарная. Мы отдали деньги и стали понемногу переезжать.

В запасе у нас было две недели. Потому что через две недели за деньгами должен был прийти дед, которого не предупредили о том, что съезжают. Из-за кризиса с оплатой что-то поменялось и Оля с Сереженькой платили деньги не наперед, а после прожитого месяца. Короче, деда собирались кинуть.

Свой пакет я перенесла в первые дни. Квартира мне не понравилась. Видно, что здесь не жили в последнее время, и было как-то неуютно. Расположение было такое, что две комнаты были отдельными и одна проходная. Мы с Олей собрались жить в дальней комнате, мужики в отдельной комнате возле прихожей, а зал мы хотели сделать общей комнатой.

Я приболела и пришла на новую квартиру, чтобы передать ключи Паше-реперу. Реп я не люблю, Паша мне тоже сразу не понравился. «Это же надо, с ним еще кто-то встречается», - подумала я, потому что знала, что в Дебальцево у него есть девушка.

В один из дней я осталась, чтоб немного убраться. Волосы постоянно вытрепывались из-под заколки и лезли на глаза. – Вот бы еще одну заколку, - подумала я, когда шла по комнате. В этот же момент что-то зазвенело: я буцнула ногой шпильку. Мне показалось, что квартира мне помогает и еще мне показалось, что в моей комнате умирала бабушка, которая здесь жила до нас. Позже оказалось, что так оно и было.

За неделю до нашего окончательного переезда в квартиру на Шанхае пришла Аннушка. Аннушка тоже была из Дебальцево, никто из нас ее до этого не знал. Ее парень оказался знакомым Сереженьки. Он позвонил и спросил, не знает ли тот, где сдается квартира, а то тетя, с которой живет его девушка, совсем ее замучила.
Сереженька спросил у нас, согласны ли мы, чтобы Аннушка жила у нас.

Мы сказали, пусть приходит: мы посмотрим на нее, а она - на квартиру. Аннушка нам понравилась. А после того, как она нарассказывала страстей про жизнь с тетей, мы подумали, что квартира ей точно понравится. Так сформировался наш более-менее постоянный состав жителей.

В новой квартире нас собиралось жить пятеро. Проходную комнату мы отдали Аннушке. Она расставила там свои фотографии, мишек и статуэтки и перебралась туда с Пашей на неделю раньше, чем остальные.

Паша, кстати, оказался не репером. Реп он слушал еще в техникуме, когда учился с Олей. С тех пор он успел полюбить тяжелую музыку, ходил в черных футболках, с пирсингом и тоннелями в ушах. С Аннушкой они сначала не очень поладили, но он этого не замечал.

- Мы тут с Аннушкой хорошо живем, говорил он.

- Я с ним только здороваюсь, - жаловалась Аннушка. К тому времени она думала, что он наркоман, потому что кто-то ей сказал, что Revo пьют наркоманы. К тому же Паша успел помыться ее мочалкой, и она кипела от негодования. Позже Аннушка призналась, что все время боялась, что к Паше придут страшные друзья, и они ее изнасилуют.

С Сережиным знакомым Аннушка через неделю рассталась, но осталась с нами жить на два года. В квартире на Овнатаняна мы прожили дольше всего.

В день нашего переезда сюда, в гости приехала Рачебушка и мы отправились на Шанхай помогать собирать вещи для переезда. Рачебушка приболела и была вся в соплях с красным распухшим носом. Во время переезда мы почувствовали себя мужиками. Оля уехала из Донецка. Ее и Сережины вещи мы собирали с Сережей и Лешей. Переезд для них был стрессом, мы собирали вещи, веселили их, успокаивали и вызывали такси.

Мужики уехали. Мы с Рачебушкой вымыли полы, взяли последние вещи – рюкзак и цветок в горшке и пешком пошли на новую квартиру. Время было около часа ночи. Март. Идти было минут тридцать.

По дороге нам позвонили и попросили купить водки и пива. Возле нового места жительства работал круглосуточный киоск. Мы позвонили, попросили водки и пива. Я запомнила продавца в окошке, которая смотрела, так сказать, несколько обескуражено.

Я проследила траекторию ее взгляда. Она уставилась на Рачебушку. И тут мне стало смешно. Я увидела нас стороны. Час ночи. К ней приходят две девочки, а ненакрашенные мы похожи на школьниц, и просят водки и пива. При этом одна из них держит в руках чахлый комнатный цветок, подвязанный веревкой.

- Что ж ты мне не сказала? – смеялась Рачебушка. Надо было сказать, что нас папка за водкой послал.

Квартиру мы обжили и более-менее счастливо дожили до лета, когда должна была из России приехать владелица квартиры. Все это время деньги мы отдавали через ее родственницу, с которой встречались за пределами жилья. Жить она собралась вместе с нами где-то две недели. С одной стороны это возмущало, с другой – нелегальная часть жителей придумывала срочно, где жить все это время.

В последний момент оказалось, что жить мне негде, да и ездить от родственников на новую работу было неудобно. Решили, что останусь под видом Олиной двоюродной сестры. Приятных воспоминаний от визитов нашей хозяйки – толстозадой Тамары, как мы ее называли, у нас не осталось. Но если подумать, после ее приезда образовалось сразу две пары.

Аннушка ушла жить к знакомому, который таскал ей розы и водил в кино. А она все не знала, начинать с ним отношения или нет. Встречаться они начали еще до отъезда Тамары. Через месяц-полтора стали парой и мы с Пашей.

До этого я успела первый и единственный раз поругаться с Олей из-за хозяйки. Отношения настолько испортились, что я переселилась в комнату к Паше, а Сережа переехал к ней.

После Тамары к нам приехал Тамарин сын с кавказскими корнями. Сыном она очень гордилась, рассказывала, что увезла его из Донецка после того, как его чуть не посадили: в его компании кого-то убили. Заурчику было лет тридцать, в Донецке он был больше десяти лет назад. Предчувствуя нехорошее, я согласилась пожить у сестры две недели, пока она с мужем уедет отдыхать.

В квартире остался Сережа с Олей. Оля позже сбежала. Заурчик жил больше недели, водил падших женщин, друзей уголовного вида и вообще ни в чем себе не отказывал. Соседи радовались его отъезду не меньше, чем мы. За неделю Сереженька похудел на несколько килограммов.

К осени нас в квартире стало больше. Не предупреждая никого, Оля решила перевезти сына. Виталику было пять лет, до его появления я думала, что люблю детей. Через неделю мы его уже называли маленьким монстром. Такое название ему нравилось.

Виталик не вылезал из нашей комнаты, потому что там был компьютер. До посинения он играл в танчики и Марио, с боем его часов в одиннадцать отправляли спать. Каждое утро мы сначала просыпались от того, что он плачет, когда мама будит его в садик и от криков мамы: «Тише! Там же спят!».

Вечером, когда мы слышали, что Виталик стучит в дверь, а у него была милая привычка стучать в дверь, пока мама открывает их, мы – взрослые люди, инстинктивно сжимались в комок. Любимыми занятиями монстра было сидеть на холодильнике, бегать по кухонному столу, класть веник мне в постель, размазывать по ней пельмени и выбивать двери, когда кто-то закрывался в туалете или ванной.

Были и смешные моменты. Как-то мы с Аннушкой включили диск с уроком танца живота, завязали на животе футболке и стали заниматься. Когда Виталик вернулся из садика, он так же задрал футболку и пристроился рядом с нами. Но общего тягостного впечатления от пребывания этого ребенка, это не улучшало.
Бог услышал наши молитвы, и весной Оля нашла комнату в общежитии.

Вчетвером мы прожили до лета, когда к нам присоединилась Сережина знакомая, тоже из Дебальцево. С ней был знаком только Сережа. Мы знали, что у Юли есть маленькая дочка, которой нет и трех лет, и отказались с ней жить. Но, по словам Сережи, она клятвенно заверила, что ребенок приедет в Донецк только уже в общежитие, которое Юля должна найти через месяц-два.

В общем, через два месяца ребенок уже жил с нами. Сначала мама сказала, что сняла квартиру, в которую нужно въезжать через неделю и оформила ребенка в садик, которого нужно вести уже сейчас. Мы подумали, что переживем ребенка неделю.

Через неделю квартира куда-то исчезла, а ребенок и мама – нет. С маленькой Полиной мы прожили несколько месяцев. Потом мама нашла общежитие и уехала. Полина, в принципе, была не так ужасна, как маленький монстр. Возмущало нас отношение мамы, которая после девяти вечера устраивала в квартире комендантский час.

Аннушка ушла от нас через два года совместного проживания в квартире. Она нашла новую любовь, которая позвал ее жить вдвоем.

В конце весны к нам на пару месяцев присоединился мой знакомый из Луганска – Стас, который приехал в Донецк на работу. Стас начал нас приучать к спорту: не пропускал футбольных матчей и заездов Формулы-1 и гонял на ближайшую спортплощадку.

Вместе мы переезжали с этой квартиры. Переезжать было очень жалко. Мы познакомились со всеми местными дедушками и бабушками, к нам прибегал поесть и поспать полудворовый кот Барсик, к нам часто приходили гости, которых было где оставить ночевать.

Новую квартиру мы искали, потому что знали, что наша Тамара приезжает летом недели на три, а позже сюда же пожалует ее Заурчик. Кроме того, предыдущим летом она сказала, что жить мы будем до августа.

Последняя

Последнюю квартиру мы нашли в пяти-семи минутах ходьбы. Она никому не понравилась, но я почувствовала, что жить здесь мы сможем. Квартира на первом этаже, двухкомнатная. До нас здесь жил араб с девушкой.
Стас наш съехал месяца через полтора. Его баба отправила резюме и тоже нашла работу в Донецке. Он срочно нашел квартиру и перевез из Луганска бабу, попугая, кошку и кучу мебели. И мы остались втроем.
В гости иногда, приезжает Рачебушка, прибегает Аннушка и звонит Стас.

Иногда приходит ностальгия по временам, когда жили все вместе. Вспоминается, только хорошее.

Комментарии

Baton
Не в сети
Регистрация: 20/10/2009

Улица,фонарь,Достоевский,Мармеладова,синь,муть. Уж простите.

Zames
Не в сети
автор
Регистрация: 12/07/2009

Baton написал:
Улица,фонарь,Достоевский,Мармеладова,синь,муть

Такова жизнь.

Baton
Не в сети
Регистрация: 20/10/2009

Thames написал:

[поддержал автора]

вКонтакте | в FaceBook | в Одноклассниках | в LiveJournal | на YouTube | Pinterest | Instagram | в Twitter | 4SQ | Tumblr | Telegram

All Rights Reserved. Copyright © 2009 Notorious T & Co
События случайны. Мнения реальны. Люди придуманы. Совпадения намеренны.
Перепечатка, цитирование - только с гиперссылкой на https://fromdonetsk.net/ Лицензия Creative Commons
Прислать новость
Reklama & Сотрудничество
Сообщить о неисправности
Помочь
Говорит Донецк