Отдых

В одном старом доме на чердаке хранилась коробка со сломанными игрушками. Целые раздарили другим детям, когда они выросли, а поломанные сложили и убрали с глаз подальше.

- Хорошо еще, что не выбросили, говорила одноглазая плюшевая собачка. - Она у игрушек считалась оптимисткой.
- Лучше б выбросили, - бубнил грузовик без колес, - он был пессимистом.
- Ах, к чему гадать, лучше посмотрите, ка мы живем сейчас – в пыли и паутине, - вздыхала одноногая кукла, которая слыла реалисткой и вообще крайне трезвомыслящей женщиной, хоть и была блондинкой.
- Ах, где мои балы? Где мои вечеринки у бассейна? Где моя шубка? – задумчиво повторяла она, когда ей удавалось дохромать до маленького чердачного окошка, откуда открывался вид на вечерний оживленный город в огнях.
- Какие балы? – шумел грузовик. – Иди-ка ты спать, одноногенькая.

Но однажды кукла взбунтовалась.

- Нет, - закричала она. - Я тоже игрушка. Я личность. Мне надоело лежать в этой пыльной коробке и ждать неизвестно чего. Я хочу танцевать и веселиться.
- Да, - затявкала собачка. – И я хочу веселиться. – У меня уже все лапки затекли и плюш свалялся.

В одной квартире в прихожей стояла старая, но очень приличная вешалка – на одной изящной выгнутой металлической ножке, с круглой короной крючков наверху. Даже зимой, когда на нее вешали шубки и пальто, она гордо держала спину и ни разу не согнулась или упала.

Вешалка любила тайком, чтобы никто не увидел, втягивать запах одежды, шляп и шапок. Тайком, потому, что она думала, что это может выглядеть неприлично, но ей было так интересно, что же происходит в большом мире, что она не могла удержаться. В ее прихожей не было даже окна и о смене сезонов она догадывалась только по одежде, которую на нее вешали.

А однажды в доме появилось новое пальто хозяина. Тяжелое, немного шершавое. От него еле слышно пахло шерстью и дождем. Пальто было неразговорчивым, хотя вешалка не раз пыталась завести с ним светскую беседу: о погоде, о том, что оно сегодня видело, где его сшили. Вешалка вздыхала и переключалась на шапки, которые всегда охотно с ней болтали.

Пальто казалось ей таким мужественным. Вешалка представляла, что, наверное, его сшили из шевиота из шерсти гордых шотландских овец. И они щипали травку на краю скал, а внизу бушевало холодное море. Хотя может на скалах нет никакой травки. Тогда они забирались высоко в невысокие шотландские горы и невозмутимо ели чертополох, на котором оставались клоки их шерсти, когда они продирались сквозь колючие заросли.

На книжной полке в одном доме стояла энциклопедия, пластмассовая ракета и космонавт. Дети давно выросли и уехали, а книга и игрушки так и остались стоять в бывшей детской. Иногда они разговаривали между собой.

Космонавт спрашивал у энциклопедии разные вещи: что такое граница Чандрасекара, какая вторая космическая скорость и какой состав экипажа МКС.

Книга важно отвечала.

- А зачем тебе? – спросила она однажды.
- Я готовлюсь к полету на орбиту.

Энциклопедия долго смеялась.

- Не полетишь ты никуда. Это не ракета, а кусок пластика в виде ракеты и ты не космонавт, а кусок пластика в виде космонавта.
- А ты устареваешь. И все твои статьи уже отстали от Википедии.
- Да, я устареваю, а ты все равно не полетишь, – энциклопедия любила, чтобы последнее слово оставалось за ней.

С этого времени началась их вражда.

Как только за дедушкой захлопывалась дверь в квартире сразу же начинались разговоры. Кошка привычно ворчала: «Ну, вот опять его ждать до вечера, а я ж не собака». Фикус вздыхал, улыбался и просил придвинуть ему почитать газетку. А будильник вообще выдавал по 60 слов в минуту.

- Все делятся на тех, кто ждет и кого ждут, - глубокомысленно выдавала кошка, слизывая сливки из кофейной чашки. Кофе она тоже умела заваривать, но у нее был свой фирменный рецепт. Кофе нужно было добавлять в сливки, а не наоборот.

- Так, вот, - продолжала она. – Ждать – это вообще не круто. Нужно, чтобы тебя ждали. А я как постарела, сижу целый день в квартире. А в молодости дед форточку не закрывал, все ждал, когда я нагуляюсь.

- Так что же вы, уважаемая, теперь не гуляете? – спрашивал фикус.

- Не хочется. Хочется спать и есть сливки. И на деда еще ворчать хочется.

- Странные вы, - вмешался будильник. – Целый день ничем не занимаетесь, а время то идет. Зачем оно идет?

- А тебя вообще никто не любит, - зевнула кошка. – Ты всех будишь.

- Я сообщаю, что пришел новый день.

- Ну, пришел и ладно.

В свободное время я пишу сказки для одной хорошей девочки. Будете себя хорошо вести - запощу ещё.

У каждого в этом городе были свои странности – большие и не очень.

- По-моему, это как-то странно, если у человека их нет, - говорила такса своему другу мопсу на прогулке. – Вот, какие у твоего хозяина?

- Он, когда очень расстроен, то идет в супермаркет смотреть на сливочное масло. Он его даже не трогает. Просто ходит вдоль холодильника, смотрит на него и успокаивается. А у твоего какие странности?

- Он ночью, когда думает, что его никто не слышит, подпевает Леди Гаге, а днем он преподает на кафедре клинической иммунологии и генетики.

- Ну, это не странно. Он хоть переодевается в женщину?

- Нет, в халате поет и тапочках.

- Тогда это не интересно.

Мопса и таксу утром и вечером выгуливали в одно время. А потом один хозяин спешил в университет, второй в банк.

Собаки оставались дома. Зимой им было совсем скучно. Так было, пока они не познакомились с тараканом Гошей. Тараканов вообще в доме не было, их давно вывели, но этот последний был очень умным.

Гоша был живым голосовым автоответчиком. Он слушал послания мопса, бежал передавать их таксе, потом обратно и так целый день.

В прошлом выпуске «Донецкого времени» мы рассказывали о грандиозном финале второго сезона талант-шоу «Звезда Республики». Вне сомнения, об этом проекте будут вспоминать еще долго, в том числе благодаря трогательному выступлению нашей собеседницы. Несмотря на многообещающую фамилию, Ольга Приз не завоевала призового места. Но это не помешало ей покорить сердца многих зрителей.

Войти в азарт

Наша встреча с Ольгой состоялась через несколько дней после гала-концерта. Певица прибыла в Центр славянской культуры, чтобы поблагодарить воспитанников танцевального ансамбля «Зарница» за помощь в создании финального шоу. Так вот, десятки детей едва не задушили Олю в жарких, искренних объятиях. Поверьте глазам очевидца, это был очень трогательный момент! Вот тот самый приз, который достался нашей героине.

– Ольга, выражаясь спортивной терминологией, вы сошли с дистанции в шаге от победы. Расстроились?
– Немного. Все же это финал, столько труда было вложено. Победителем проекта стал танцевальный коллектив «Черная пантера». И это правильно, потому что предпочтение должно отдаваться детям. Ребятам деньги нужнее, хотя дело даже не в финансовой составляющей. «Черная пантера» была настолько целеустремленной, что перед финалом я уже примерно понимала, что и как будет.

– Каждый участник преследовал какую-то цель. Кто-то стремился получить денежное вознаграждение, кто-то – заявить о себе на всю Республику. Какую задачу перед собой ставили вы?
– Я решилась на участие по одной причине: у меня была песня «Ангелы Донбасса», которую хотелось донести людям. Это произведение было исполнено в отборочном туре. Если честно, думала, что на этом все и закончится. Но, увидев реакцию публики, получив множество положительных откликов, я уже, как говорится, вошла в азарт.

Некоторое время тому назад наша газета из номера в номер настойчиво рассказывала о фильмах, либо снятых в Донбассе, либо сюжет которых разворачивается в наших краях. А вот о ленте «Военный корреспондент», созданной в 2014 году творческой группой канала НТВ под руководством режиссера Павла Игнатова, говорено пока еще не было. Напомнили же об этой работе ‒ вы будете смеяться! ‒ украинские СМИ.

Они в едином порыве сообщили, что теперь на Украине к показу запрещены фильмы и сериалы с участием актера Яна Цапника. Причем санкции наложены на российского артиста как раз из-за того, что в «Военном корреспонденте» у него была роль донецкого ополченца, бьющегося с украинскими карателями.

Цапник даже не просто воина сыграл, а командира некоего подразделения. До войны тот работал шахтером, но, когда пришла беда, взял в руки оружие, возглавил отряд. И позывной у бывшего горняка – Майор. К нему на одном из сценарных виражей заскакивает главный герой фильма, американский журналист Мэт Маккью, для которого основное в жизни – установить правду и рассказать ее людям. Кстати, момент прибытия закордонного корреспондента в донецкую штаб-квартиру Майора (что-то типа школьной библиотеки) известен доподлинно. Титр указывает на него: 20 июля 2014 года.

28 января, на сцене Донецкой государственной академической филармонии выступил солист-тромбонист из США ‒ житель Сан-Антонио штата Техас, молодой талантливый музыкант Николас Конн. К слову, первый гость филармонии из дальнего зарубежья в 2017 году. В сопровождении академического симфонического оркестра им. С. С. Прокофьева под руководством главного дирижера Владимира Заводиленко американец впервые в Донбассе исполнил произведения немецкого композитора-романтика Фердинанда Давида и современного английского композитора Дерека Буржуа.

Моцарт от тромбона

Как рассказал журналистам перед началом концерта генеральный директор филармонии Александр Парецкий, выступление американского солиста-тромбониста, безусловно, яркое и значимое событие в культурной жизни города. Солирующий тромбонист – сам по себе редкость. Более того, донецкие поклонники классической музыки и гости столицы получили уникальную возможность познакомиться с творчеством малоизвестных в нашем регионе, однако популярных в Европе и Америке авторов.

– Наш оркестр не так часто аккомпанировал тромбонистам, – говорит Александр Парецкий. – Это музыка достаточно редкая, и те произведения, которые выбрал наш американский гость, еще не звучали в Донецке. Сочинения немецкого композитора-романтика Фердинанда Давида и современного английского композитора Дерека Буржуа для нас малоизвестные, но в Европе и Америке их исполняют довольно часто.

По словам Парецкого, свою музыкальную деятельность Николас Конн начинал как вокалист, потом хотел играть на саксофоне, но в музыкальной школе не нашлось учителя. И вот уже 15 лет двадцатипятилетний Конн играет на тромбоне.
– Николас играет очень давно, с самого раннего детства. Его можно назвать вундеркиндом в музыке, как Моцарта, только не на фортепиано, а на тромбоне. Причем в США далеко не каждый музыкант имеет возможность выступать в сопровождении симфонического оркестра, – подчеркнул Парецкий.

Нам мыслилось, что он совершенно уникален, комфортен, огромен и даже пафосен. А оказалось, это типовой проект. И кинотеатров, аналогичных нашему «Донецку», чьи останки сейчас слепо пялятся на проспект Ильича бойницами былых витражей, по СССР – тьма тьмущая.

Типично для империи

Союз был размашист. Без типовых решений ему было не обойтись. Но к тиражированию допускались реально удачные разработки. Да и просторов империи хватало, чтобы не саднило досадное ощущение однообразия. Уже в зрелом возрасте я был удивлен, обнаружив в далеком Сыктывкаре близнеца «Донецка» под вывеской «Парма».

А были еще «Космос» в Калуге, «Волга» в Ярославле, «Буревестник» в Геленджике, «Современник» в Иваново, «Юбилейный» в Караганде, «Удокан» в Чите и так далее. Десятки объектов по бескрайней стране! Мне удалось насчитать 33, но уверенности, что тем всё и ограничивается, нет.

Только в бывшей Донецкой области, кроме «Донецка», было еще три его широкоформатных клона на 800 мест – в Макеевке, Мариуполе, Краматорске. Времена расцвета этого экранного великолепия пришлись на 1960–1970-е годы, частично на 1980-е. А потом какие-то кинотеатры перепрофилировали в ночные клубы, какие-то погибли под ударами безжалостных законов дикого рынка.

Недавно один френд написал мне: «куда всё проваливается? неужели неизбежна эта волна, смывающая всё - и вещи, и людей, и память, и ощущения?...ничего ведь не остаётся». Я тоже часто думаю об этом. И вот, мне пришло вдруг в голову, что на целом свете сейчас, похоже, нет совсем-совсем никого, кто хоть иногда вспоминает Нину Михайловну. Никого, кроме меня и брата. Нину Михайловну, когда-то легендарную, блиставшую, царившую, порхавшую, и к ногам которой – все и всё. Тут будет много букв - но мне кажется, что истаявшая драматическая жизнь их вполне заслуживает. Ну, хотя бы таких - уж как умею.

Только что я с горечью обнаружила, что сегодня на сайте Донецкого театра оперы и балета о ней – всего одно упоминание: что она танцевала партию Лауренсии в первом балетном спектакле в истории нашего театра 7 августа 1941 года. А кроме этого, в целом огромном «гугле» – лишь еще одна короткая фраза: преподавала, мол, после войны. Больше ничего. А между тем, много лет назад в доме моего детства, по улице Артема, 80а, все знали, что в нашем шестом подъезде в квартире №60 живет бывшая прима-балерина нашего театра оперы и балета, заслуженная артистка Нина Михайловна Гончарова. Все знали, все испытывали положенный пиетет – и все держались от нее подальше. Потому что она была – истинная старая Пиковая дама. Зловещая, похожая на «характерный» набросок тушью по акварели, и словно окруженная темной дымкой.

Нина Михайловна была очень сухонькой маленькой старушкой с безупречно прямой спиной. Поредевшие волосы в завитом удлиненном «каре» красила в темно-коричневый цвет с бордовым отливом – думаю, там была какая-то ядреная смесь хны с басмой, при ее-то пенсии и ассортименте магазинов. Еще она красила тоненькие брови и губы. Глаза у нее были очень темными, лицо – очень бледным. И очень, очень злым. Губы – в ниточку. Взгляд – сверлящий.

Очень ярко помню ее в длинном трапециевидном плаще-«пыльнике», пресловутом «летнем пальто» родом из уютных пятидесятых. Шелковая косынка на шее. И непременно берет на голове, заломленный на бок, как у пажей, огромный, бархатный, темно-фиолетовый. Очень тяжелые крепкие старомодные духи – что-то, вроде советского «Черного домино». Мрачноватая фигура, которую не трогательной, не анекдотичной, не карикатурной, а просто-таки жутковатой делал неизменный верный спутник – крохотный пинчер Тоба - «Тобик», «Тобочка». Самая злобная собачонка, какую я встречала в жизни. Лупоглазое, всегда мелко трясущееся черное существо на тоненьких подламывающихся лапках. Видимо, в весьма уже почтенном возрасте. Обманчиво умилительное (так-то с виду этот истерик был похож на трогательного нано-олененка) – и готовое откусить тебе руку по локоть или по что там дотянется, только потеряй бдительность. «Тобик» не молчал вообще никогда. Тонкий визгливый скандальный лай – по любому поводу. Из-за двери, если кто-то проходил по площадке (а как не пройти, если Нина Михайловна жила на самом нижнем этаже?). При встрече с любым прохожим. Да просто так – от полноты паскудных чувств. «Дружочек Тобочка», кажется, вообще перманентно жил за дверью на коврике, дрожа в истероидной надежде на появление объекта для скандала. Чтоб облаять во всех смыслах слова.