Отдых

Современное кино погубят небрежности. Не условности, а именно небрежности, когда "не верю" перевешивает желание смотреть.

Мой личный ТОП киношной чуши или просто АНТИ топ.

Терпеть не могу

1. когда патроны не заканчиваются
2. когда у девушки, полгода скрывающейся от кого-то в тайге, идеальный френч
3. когда во время родов из-под простыни между ног вытаскивают полугодовалого новорожденного, который водит глазками во все стороны, а порой и улыбается
4. военных санитарок с поддутыми губками, опять-таки наманикюренными ноготками и прокуренных смершников с идеально белыми зубами
5. партизанку в лесу со сложной косой-колоском и красного командира с модельной стрижкой
6. секс без одежды в соломенном стогу (попробуйте!)
7. секс без одежды на фронте (не раздевались люди полностью, когда тревога может быть в любой момент)

По традиции в начале мая пересматриваю советские фильмы про Великую отечественную.

Хорошо, что в СССР их сняли много и о разных эпизодах войны - правительство не жалело средств на декорации, технику и реквизит.
Общий массив снятых фильмов превращается в эпос - культурный пласт, который уже стал больше чем кинематограф.
Плохо, что нет отечественной видеоплатформы, где этот эпос был бы каталогизирован и выложен. Причём, на отечественном движке и с описанием исторических событий, положенных в основу фильма. Ютубу доверия нет в среднесрочной перспективе.

Интересный, почти мистический факт. Многие классные актеры, музыканты или писатели часто повторяют в жизни судьбу, а то и смерть своих персонажей.
Загадочная смерть Брюса Ли и его сына Брендона, по всем канонам крутого боевика про боевые искусства.
Супергерой советских боевиков и главный каратист страны Талгат Нигматуллин, насмерть забитый членами эзотерической секты, в которую он вступил.

А вот мой любимый голливудский актер Микки Рурк повторил судьбу своего персонажа Джонни Красавчика ровно наоборот.

Хочется даже не просто на улицу выйти, а перенестись в свою ламповую юность, в конец 90х.
Еще прохладный, но уже обещающий тепло май. Спальный панельный, еще не застроенный элитными ЖК, Мичуринский. Я со своим пространственным идиотизмом нахожу среди однотипных бело-коричневых многоэтажек дом товарища по косому граффити: Аня - дура!

Мои полупьяные от юной удали и Гжелки приятели. Сноубордер спорит со скинхедом ставить House of Pain или GBH, но внезапно оба сходятся на Clawfinger.
Я стою на балконе, напротив Она и огонек ее сигареты.
Она прекрасна от титановых стаканов зеленых гриндерсов до синей челки в тон ее глаз и кольца в изящном носике. Она курит и улыбается, то ли мне, то ли светлым сумеркам, постепенно укрывающим ярко-багряный закат, который бывает только в Москве.
Я запиваю смущение третьей Балтикой (тогда она еще не становилась вкуснее, проходя через организм человека).

Эпиграф
"Слуга покорный, – трубил Амвросий, – представляю себе твою жену, пытающуюся соорудить в кастрюльке в общей кухне дома порционные судачки а натюрель! Ги-ги-ги!"
(М. Булгаков. "Мастер и Маргарита")

Посвящается кулинарному марафону "Ану-ка откуси!" имени Тани Жуковой.

В кастрюльке на отдельно взятой донецкой кухне кипело и булькало. По квартире гулял экзотический запах, заставляя соседей перешептываться на лестничной площадке у двери и шумно тянуть носом воздух.
- Вроде рыбу жарят, - неуверенно сказала соседка номер один. Соседка номер два пожала плечами.
- Обе вы хороши! - невпопад сказала автор замысловатого запаха, подглядывавшая за соседками в дверной глазок.

Или вот еще. Я очень люблю неоконченные книги. Первое в жизни такое потрясение – Пушкин. Зеленый однотомник прозы, именно к нему, а не к собранию сочинений, в детстве потянулась рука, после оттуда мамой прочитанных вслух «Повестей Белкина». И там обнаружилось потрясающее: «Роман в письмах» и «Гости съезжались на даче». Которые цепляли с первой строки, увлекали, ну же, дальше, дальше! – а дальше… обрыв. И ты сидишь в обиженно-восхищенном недоумении, потому что уже никак не узнать, что потом. Ты сошла на перроне, а они уехали дальше, и их судьба затерялась. Или, точнее, это ты не успела за ними, и они всегда теперь будут манить недосягаемостью и загадкой. Но смутное чувство, еще в том нежном возрасте сигналившее: «а может, так и лучше, а может, именно так и надо?» - помню хорошо.

Потом повторилось с лермонтовским «Вадимом». На самом, как говорится, интересном месте. Но к этому времени – годам к десяти, думаю, - уже хорошо ощущалось именно это особое обаяние незавершенности. Не тем и не потому, что можно, мол, самой что-то там допридумать, таких амбиций у меня и в детстве не было, к счастью. А потому что произведение парадоксальным образом становилось значительнее в этой своей неисчерпанности и уже неисчерпаемости.

А высшим пилотажем стал «Последний магнат» Фицджеральда. Самая моя любимая у него вещь. Такой же обрыв, так же – на самом интересном месте, на пике твоей увлеченности и вовлеченности. Такое же мгновенное острое разочарование. И настигающее тут же осознание, что по-другому – не надо! Что эта вещь, и без того вся пронизанная тайной, таким образом остается таинственной, никому не подвластной. Я потом в этом убедилась, когда разыскала в черновиках Фица (уже не вспомню, у кого я дернула это манерное панибратское «Фиц», аналогичное «Хэму», но как-то вот прижилось) наметки развития и завершения сюжета «Магната». И даже на уровне этих набросков ахнула от досады и обрадовалась, что до их воплощения в чистовой версии не дошло. Потому что там так все выходило просто, в лоб, одномерно – по сравнению с действительно кинематографической многопластовостью уже написанного и не вырубаемого топором… Я больше скажу: вероятно, меня не устроил бы уже никакой вариант развития истории и характеров, потому что ни один вариант не был бы достоин заданной планки. Гениальный роман умер во цвете лет, все скорбят, что слишком рано, еще жить бы да жить, ах, сколько бы успел... а я не хочу, так я могу предполагать его возвышение, а не хронику пикирующего бомбардировщика. В общем, грех сказать, но я рада, что «Последний магнат» не закончен. И его, такого, готова с радостью брать и перечитывать в любой момент жизни. Он ведь даже оборван роскошно. Да еще все эти так и не получившие развития намеки, эти ключики к сорванному и украденному замку, все эти «позже он мне рассказал», «тогда я, правда, все видела в ином свете», «вы сами увидите... до сих пор иногда тешу себя мыслью, что будь он беден и молод – я бы его добилась», и мое любимое «позже, когда Кэтлин рассказала мне всю историю, стоя под дождем на грязной дороге под названием Голдвин-авеню...» А никакого «потом», никакого «позже» нет, и все растворяется и теряется в дымке или заволакивается дымом. И самое главное – нам недоступна точка во времени и пространстве, из которой Сесилия (явно повзрослевшая, помудревшая - насколько? - и старательно зачем-то собиравшая детальки этого паззла) пишет историю Стара, Кэтлин, своего отца-продюсера, голливудских студий золотой эры... Ясно только, что она пишет оттуда, где уже случилась какая-то беда, где роскошного Стара уже нет, и нет как-то нехорошо. Но мы этого не узнаем! Стар жил, Стар жив, Стар будет жить – и на наших глазах с ним ничего не случится, вот так вот! И это – одно из самых благородных и великодушных разрешений истории на моей памяти, пусть и не нарочно.

Я люблю фильм «Последняя дорога» за то, что там нет Пушкина. Точнее, он не показан. Вот, только что был и вышел. Мелькнул тенью в свете свечей за углом. Ходит где-то в соседней комнате. Ни в одном фильме о Пушкине нет более достоверного Пушкина. Потому что его нельзя, невозможно показать «как живого» - и бессмысленно. Его нет в «Последней дороге», но он там настолько есть, как нигде больше.

Когда вышел бортковский «Идиот», я к концу первой серии на секунду замерла в ошеломленном предвкушении. Думала: елки, неужели он так сделает?! Если он так сделает, он же просто гений, ну! Потому что там был такой момент, Мышкину показывают портрет Настасьи Филипповны, а нам толком не показывают. Только лицо Миронова, когда он смотрит на портрет, и оно так освещается изумленным восторгом. И я позволила себе поверить, что Бортко правда так придумал – не показать Настасью Филипповну.

Краснокнижные утки – огари были замечены экологами на территории ландшафтного парка «Донецкий кряж». Об этом сегодня сообщили ДАН в природоохранном учреждении.

фото: Роман Кишкань

«К нам прилетели редкие «огненные» утки – огaри. Эти крaсивейшие птицы давно стали экзотикой для дикой природы края. Данные по количеству особей и их местоположению мы не даем, так как утка краснокнижная, находится под охраной, поэтому любая информация может пагубно отразиться на ее существовании», – сказала собеседница агентства.

Она добавила, что обычно огaри гнездятся в чужих, как правило, покинутых норaх – сусликов, барсуков или лис. «Но могут селиться даже и рядом с живой и всегда голодной лисой. Однако касательно того, где они поселились в этот раз, мы не можем сказать, так как если мы к ним приблизимся, то сгоним с этого места», – добавила сотрудник парка.

"Я Пастернака не читал, но ПЕРЕДАЧУ ИМ РУКОПИСЕЙ НА ЗАПАД осуждаю". так вроде бы звучала оригинальная фраза, но нам приятно, чтобы по одну сторону был Борис Леонидович с нимбом, а по другую сторону полуграмотный держимора, с передовицей "Правды", на которой он через полчаса разложит водку, сало и хлеб.

Так оно проще и понятней. На могиле Пастернака будет сидеть грустный Квентин Тарантино, объясняя нам дуракам своим видом, где сейчас находится настоящее искусство, а где те, которые ругали известный роман.

Роман, который, уверен не читали и многие из тех, кому он очень сильно нравится. Но их на знание цитат никто не проверит, в отличие от.

Я к чему.

Раз уж Зулейха таки расправила плечи, так давайте я вас скоренько научу художественное произведение от чернушной агитки отличать. Обещаю не мудрить.

Для примера возьмем классическое произведение Шолохова "Тихий Дон". Все его знают, все читали или, как минимум, смотрели кино.

Что сразу бросается в глаза? У всех сторон конфликта прописана мотивация. Там, на самом деле, откровенных мерзавцев очень мало. Просто у одного такие обстоятельства, а у другого - такие. И все вынуждены творить херню.

Здесь белые творят, а здесь творят красные. Все делают глупости и всех жалко. Потому, что не хотел автор кого-то обелить, а кого-то окатить помоями. Там описана жуткая трагедия великого народа.

Теперь переходим к современном кинематографу. Вам, к примеру, предлагают купить билет на фильм о переселении крымских татар. И ведь жуткое дело!

Старики, женщины и дети бредут куда-то по грязи. Оператор выхватывает из толпы взгляд крохотной татарской девочки, прижимающей к груди тряпичную куклу. Солдаты размахивают винтовками и орут что-то нечленораздельное. Кошмар!

Окей, допустим. Если вам перед этим не рассказали, а вот таким же образом показали причину переселения крымских татар, то это, скорее всего, художественное произведение. Вот так - без прикрас и ложной толерантности. Было предательство? Покажите.

А еще неплохо бы показать настроения в Крыму. Как местное население относилось? Может было желание поквитаться? Может какие эксцессы имели место? Покажите нам для объективности! Изучите материал, посидите в архивах, наймите толкового консультанта.

Вот тогда получится не агитка, но художественное произведение. Вот такая трагическая страница в нашей истории. Кто-то предал, а расплачиваться за это всем пришлось. А зритель пусть выводы делает. Просто? По-моему, проще уже некуда.

Если же вас подкупают "слезинкой младенца", разводят на эмоции, насильно пихая в мозг выводы, нужные авторам, то это, наверное, пропаганда. Это значит, что всю картину вам не показывают. Вас немножечко имеют. Как-то так.