Как интеллигентные мальчики из девяностых встретились с настоящими

Но ведь на самом деле «девяностые» - это не только мальчики в кожаных куртках и «удобных тренировочных штанах» (с). Это и мальчики из совсем другой среды, которых сдуру понесло к мальчикам в кожаных куртках – со всеми вытекающими. У этих интеллигентных «центровых» мальчиков была еще и губительная иллюзия: они были снобы и думали, что, раз такие умные и читали всякое, то смогут чего-то там макиавеллить с бандитами, чего-то там вымутить и усидеть еще и на двух стульях – «тереть» с опасными и оставаться своими в интеллигентском родительском кругу.

Был, допустим, мальчик, которого я тут назову Дэн, хотя его звали не так, но похоже. Мой ровесник, учился в престижной донецкой школе, у меня тут есть старшая френдесса, которая с высочайшей вероятностью была его учительницей. Из хорошей семьи, книжки-музыка-рисование, все честь по чести, правильный факультет правильного вуза. Мальчик хотел стать модельером и стал им, тогда было модно быть «дизайнерами». Он был довольно странный модельер, с закосом под Юдашкина. Одну и ту же коллекцию вечно везде показывал, которую, казалось, сшил из бархатных и атласных штор, по заветам Скарлетт О’Хара. Если напрячься, я даже вспомню название этой коллекции. Еще у него было странноватое модельное агентство. И еще он подвизался арт-директором в одном из первых ночных клубов, имевшем одиозную весьма славу. В те времена, кстати, арт-директорство в ночном клубе подразумевало довольно незатейливую работенку: руководить девочками из стриптиза. Так что днем девочки работали моделями, а вечером раздевались под музыку и промышляли консумацией. Но самому себе Дэн, конечно, представлялся таким роскошным творческим гением из кино, режиссером, художником, хореографом, создателем «атмосфэры», рулящим всеобщим ночным праздником.

Внешне он был интересным до карикатурности. Тогда как раз Джордж Майкл подстригся так – в духе римского легионера, и эта стрижка с коротюсенькой челкой вошла в моду, даром что не шла никому, даже самому Джорджу Майклу. И так же, как Джордж Майкл, Дэн не только подстригся, но и сделал себе щегольскую короткую испанскую бородку, и так же носил очки с дымчатыми стеклами, а еще носил длинные сюртуки и сверкающие остроносые туфли, одевался в черное, блестел серьгами, и было в нем, жгучем брюнете, что-то действительно инфернальное, маленький гламурный бес такой, булгаковского извода.

И вот, держал он свое модельное агентство, устраивал показы одной и той же коллекции из бархата, парчи, органзы и блесток, мелькал везде и всюду. А потом оказалось, что примкнул к специфическому бизнесу, прямо ли, косвенно, но связанному с женской красотой. То есть – не примкнул. Его туда взяли. Подняли, так сказать, на уровень серьезных людей, даром что среди серьезных людей этот бизнес считается стыдноватым. Если проще, то Дэну отдали главную улицу города или ее основной участок. Считайте – Тверскую. Это было время, когда обычные женщины очень неуютно себя чувствовали на троллейбусных остановках. Потому что на этих остановках стояли еще другие женщины, профессия которых узнавалась с первого взгляда безошибочно. Рядом с ними останавливались машины, короткие переговоры, и специальные женщины уезжали в этих машинах. А если ты не по этим делам, то поди объясни водителю и пассажирам такой машины, что ты – не по этим делам. Иногда можно было видеть по-своему трогательное: когда ночь и холодно, этих женщин запускали к себе в машины таксисты, и они там сидели, пили кофе, смотрели кино на портативных телевизориках. И написать об этом можно бы многое, потому что однажды лично я делала об этом гигантский материал, но не хочется. Да, так вот. Эти специальные женщины на главной улице были в ведении Дэна, они, а не коллекция из штор, арт-директорство и модельное агентство, были его основным бизнесом и базовой статьей дохода. Точнее, он и тут, конечно, был всего лишь в доле, всего лишь наемным топ-менеджером, эффективным и все такое. Знали ли его интеллигентные родители, иногда думаю я.

Да, а потом-то оказалось еще всякое. Оказалось, что рядом с этим бизнесом всегда есть место еще одному, связанному как с продажей, так и с употреблением. Уж если как Джордж Майкл, то как Джордж Майкл, думал, возможно, Дэн, и казалось, возможно, Дэну, что он живет яркой насыщенной жизнью, полной приключений, бурной любви в туалетах ночных клубов, белой пудры на унитазах в этих же клубах, музыки, маленьких таблеток, от которых танцуешь всю ночь… Джордж Майкл уже давно сменил стрижку и стиль, давно написал мощную песню о том, как бывает неприятно, когда тебя застукали в туалете ночного клуба, и взялся за ум, а Дэн так и ходил в своем сюртуке и дымчатых очках, так и холил свою иссиня-черную испанскую бородку, и чмокаться с ним в щечку при встрече становилось все более неприятно, потому что вокруг него сгущалась отчетливо ощутимая, почти осязаемая аура странного отчаяния, оголтелого бесшабашного съезда куда-то вниз на лыжах по черной трассе и предстоящей беды. Потом-то выяснилось, что это уже было время, когда он гораздо больше был пользователем, чем дилером, и когда у него появились по-настоящему большие долги, которые уже не покрываются продажей чего-либо, хоть квартиры, хоть почки. Но он из кожи вон лез, чтобы держать лицо, сверкал угольными глазами из-за дымчатых стекол, скалился белоснежной улыбкой, пузырился проектами и прожектами, все время при встрече предлагал «что-то замутить» и даже ухитрялся набирать каких-то несчастных маленьких девочек-первоклассниц в свое агентство, благо амбициозных дур-мамаш в этой теме хватает всегда. Сейчас, задним числом я иногда думаю, как странно, что Дэн не влез в какую-нибудь вообще торговлю живыми женщинами под видом скаута липового международного агентства. В его духе было бы.

Потом пути наши разошлись окончательно. А еще немножко потом моя хорошая знакомая и коллега, бывшая одноклассница Дэна, столкнувшаяся с закулисьем его жизни в полный рост, однажды мне рассказала. То есть, она предполагала, что я знаю, а я не знала – и мне стало дурно, не до обморочного состояния, конечно, но какое-то время я вообще ни о чем другом думать не могла. По совокупности заслуг Дэна однажды вывезли в лес. И там убили. Не просто убили. Дэну отрезали голову.

Он остался там – в «девяностых», перешедших в гораздо более, на самом деле, жесткие и жестокие «двухтысячные». Неотъемлемая часть яркой гламурной тусовки огромного города, полного непредставимо огромных денег, тень в дымчатых очках, остроносых туфлях и стремительно устаревшем длинном сюртуке. Мальчик из интеллигентной семьи и престижной школы. Мальчик, который пошел играть с другими мальчиками, с большими мальчиками, с плохими мальчиками. С предсказуемым, как мы знаем сейчас, результатом. Он не был хорошим человеком, наверное. Но мог бы быть. Авантюрный, интересно мысливший, рисковый, небесталанный, наделенный хорошим чувством юмора и вполне эффектным обаянием. Нюхнувший денег во всех смыслах слова «нюхнувший». Если закрыть глаза, я его и сейчас вижу. Бедная глупая комета, пролетевшая стремительно и ярко. Свой среди чужих, чужой среди своих. «"Раз, два... Меркурий во втором доме... Луна ушла... Шесть - несчастье... Вечер - семь..." - И громко и радостно объявил: - вам отрежут голову!»

П.С. Люди, которые знают: не нужно уточнений и имен, пожалуйста. Пусть это останется "литературой".