Медиа

За несколько последних недель добрые свидетели бесшабашных лет прислали сразу три фотки моих газетных публикаций из девяностых. Вырезаны, отсканированы, кое-где помяты, сохранены. Канада, Россия и Израиль

Все они на одну тему - неформальная и даже альтернативная музыка. На тему едва ли самую неблагодарную в старорежимном газетном деле. Однако далеко не первые и, уверен, что не самые последние тексты

Ни одной публикации на темы спорта, экономики, экологии и прочих страстей человеческих никто не сохранил и ни разу не прислал. Несколько статей, которые помню, сам попросил коллег найти, тщетно

Раньше как-то можно было написать статью, отправить её в издание, где публикация выйдет/не выйдет, с ней плохо/хорошо поработает редактор и дальше уже можно следить за реакцией читателей, которые может быть знают, кто именно автор, и может быть скажут ему, что они думают на этот счёт. Обязательно позвонит герой, если он там есть. Обсудят и поржут коллеги, а спецы по теме текста вынесут нелицеприятный приговор

Сегодня всё и проще, и сложнее

Человек пишет текст, который может сначала выйти кусками даже у него в профиле или сам публикует ссылку на свой же материал, по поводу которого каждый может высказать единственно правильное мнение. Даже пастух преклонных лет из села на гуцульской Верховине

Тезис властей, что во всем виноваты журналисты, далеко не новый и главное - всегда находит отклик у населения, что легко объяснимо

Возьмем СССР, который для многих в цифровых сетях просто совок. Всем сразу понятно, о каком именно тоталитарном аде идёт речь. Уже и без кавычек ясно, не надо сегодня объяснять, как бывало раньше. Сферический в вакууме совок во всем виноват, по умолчанию, но он где-то далеко. Дальше только родимые пятна общего славянского прошлого

Журналисты много удобнее, чем СССР - их можно было потрогать
И тут вдруг случилось страшное: глубокое проникновение интернетов в широкие слои населения, где каждый убеждён, что есть два мнения - неправильное и моё

Все пишут про первый снег, а у нас его нет, зато есть, конечно же, история про него)

Неважно, когда это было. Скажем так - на заре моей творческой юности. Я работала в прекрасной редакции прекрасной газеты (иных-то у меня в биографии и не было, повезло!), и все казалось мне интересным, веселым и легким.

В ту пору, о коей я веду речь, в редакции гостил, скажем так, Наиглавнейший редактор, прибывший с ревизорским визитом из Центра. Ему немножко (зачеркнуто) сильно не очень нравилось, как мы работаем (мне так казалось), он постоянно требовал креативу, энергичности и чаю.
Кажется, это был день перед версткой, когда подбиваются газетные хвосты, слетают материалы и образовавшиеся дыры нужно чем-то срочно заполнить. Нетленным, острым, злободневным... этим... как его, лешего?... контентом, вот!

По истории с Тайсоном, который якобы отказался выходить на замену в матче с Ромой, чуть ли не закрывшись в туалете

Как мы все понимаем, озвученная клубным функционером история через известные медиа вряд ли соответствует действительности, но в памяти останется именно она, ещё и обрастёт кучей ацких деталей и невероятных подробностей, типа закрылся не один, а с женой другого футболиста, или не успел протрезветь и постоянно смывал унитаз

Вспоминая о сплаве Бышовца и как мы его отработали тогда, замечу, что сегодня другой информации у вас, дорогие болельщики, уже и не будет, потому что:

Если я сегодня, в эпоху соцсетей как главного поставщика новостей и главного полигона их обсуждения, и вижу какую-то необходимость профессии «журналист», то в единственном исключительно формате: в ОТРАБОТКЕ новостей и дискуссии, в функции исследования, расследования и обобщения. Однако реализации этой функции не вижу. Вижу только паразитирование на соцсетях – пересказ новостей, плюс (иногда) снабжение этих новостей парой комментариев (непосредственных участников события и одного-двух условных «экспертов»). Ни во что сколько-нибудь значимое и полезное это не выливается, никакой фиксации, рефлексии, осмысления и оформления события, допустим, в явление, не происходит.
Вот пример, очень яркий.

Две «новости» («новость» - в смысле резонансного повода) одного порядка, хотя и со своей спецификой. Тема одна: проблема заимствования (слова «плагиат» избегаю осознанно). Акторы – личности очень известные.

В одном случае речь идет о тонком вопросе «заимствования идеи» (Яхина – Циденков), в другом – о толстом вопросе «заимствования сюжета, героев, темы» (Улицкая – Рапопорт). В обоих случаях события связаны с одним и тем же издательством («Издательство Елены Шубиной»). В обоих случаях обнародование события (собственно – перевод в плоскость и статус «события») и его обсуждение происходят в социальной сети, в «Фейсбуке». Отработка в СМИ большей частью представляет собой либо сугубый пересказ события, либо интервью у только одного из участников конфликта, либо краткие комментарии юристов, поясняющие понятие «плагиата» в узкой трактовке и применении исключительно в российской практике интеллектуального права, либо «мнение».
Оставляя в стороне мое собственное видение каждой из этих историй, сказать могу одно: это – ярчайший пример упадка журналистики в ее сегодняшнем изводе, ярчайший пример ее проигрыша на собственном поле.

Что я как читатель хотела бы видеть. В чем я в этой ситуации как читатель нуждаюсь. Чего мне как читателю не предлагают те, кто могли бы и должны бы предложить.
План урока:

Первое. Западная пропаганда рассчитана на западного обывателя. То, что вы по поводу ее тезисов переживаете, острите, иронизирует, стебетесь, рисуете мемчики и друг друга лайкаете, ей все равно. Это у нас принято рефлексировать по поводу Вашингтон Пост, у них названия наших популярных газет или сайтов знают только люди с ученой степенью и именно таких мало.

Второе. Как мне кажется, западный обыватель гораздо более лоялен к тому, что пишут их газеты, примерно так как представитель нашей либеральной страты к либеральным же изданиям. Если Медуза написала, значит так оно и есть. В этом, к слову, его отличие от условного консерватора, который никогда не признается, что доверяет какому-то источнику. Нельзя, когда кругом враги и измена.

Так понимаю, что АП соскребла черпачком всю гнусь, осевшую на дне выгребной ямы под названием "киевская журналистика". Соскребла, извлекла эту пакость на свет божий и озадачила. Таких убогих привлекли, что я постеснялся бы их к приличным людям выпускать.

Сперва решил, что это частный случай, но больно уж кучно пошло. И все публикации как под копирку. Автор был "на том Донбассе", насмотрелся всяческих ужасов, блуждая среди морлоков, а потому считает, что "оградить колючей проволокой и забыть".

Намерения горячо одобряю. Разрыв с Украиной - это ж классика жанра. Сперва ты хочешь дать отношениям второй шанс, а потом человек говорит и делает такое, что лучше битого стекла наесться.

А вот исполнение подкачало. Не потому, что оскорбительно. К этому я привык еще лет пять назад. Да и обитатели днища иначе не умеют. Просто рассказывали они про "этот Донбасс", но рассказали о себе. Да так открыто, что понятно будет даже тем, кто между строк читать не умеет.

В чем суть? Начальство погнало крепостных туда, куда те не желали ехать. Я, кстати, таких послушных, невоспитанных и напыщенных журналистов только в Киеве наблюдал. Понятно, что не все такие, но речь именно об этих надутых клоунах.

Ехали они вовсе не в Донецк, а к морлокам. То есть, презирали и ненавидели тех, кого еще в глаза не видели. Глумились, отпускали "остроумные" комментарии, шумно делились "ценным" мнением и всячески провоцировали принимающих.

Там всегда именно об этом. О том, как невоспитанные мрази иронизируют над "этим быдлом" и очень мягко огребают в ответ. Я бы такое говно просто из автобуса выбросил и оставил где-нибудь под Горловкой. Но у нас всегда с этой челядью оборзевшей церемонились.

Что имею сказать? Пишите еще! С каждой строчкой вы раскрываетесь все шире и шире. Только газетку подстелите, а то дерьмо ведь прямо на пол вываливается. Нехорошо!

Во многих регионах Украины мне приходилось бывать. И всюду я видел некоторое дерьмо. Да только мне, во-первых, не приходило в голову смотреть на людей свысока. Во-вторых, даже не думал судить о целом регионе по каким-то отдельно взятым дуракам.

Всюду радушно принимали и относились уважительно, а я старался отвечать тем же. Киевским журналистам невдомек, но у порядочных людей заведено именно так. Хотя именно это сейчас востребовано. Многим нравится читать о том, как там у этих все устроено. Но я как-то брезгую опускаться до подобного.

Мухи завсегда лишь говно видят. Я же помню довоенный Донбасс совсем другим. Помню город в огнях, погруженный в предновогоднюю суету по самые уши. Помню директора сельского музея, угощавшую нас ряженкой и чебуреками. И ее старенькую маму тоже помню.

И фан-зону на Евро-2012. Людей, кутавшихся в пледы. Как трясся от страха на колесе обозрения в парке Щербакова. Как вернулся из армии и просто офигел от того, как много всего понастроили. Помню уютные окраины. Помню старушек, игравших на улице в лото.

А вот говна, изложенного в этих заказных пасквилях, не помню и все тут.

С Олесем я так и не работал в одной редакции. Ну, почти

Сначала он носил на листочках публикации в газету, откуда я как раз мучительно уходил и всё-таки ушел. Я так и не понял были это "белки" для правки или он почему-то писал от руки на центральный даже иногда разворот. Выглядело необычно. И он сам ещё более колоритный и привлекающий внимание. Мы почти не общались, но газетчики понимают, что целый разворот это серьёзно

Случайная встреча в метро на Дорогожичах, где я потом снимал комнату, не оставила недомолвок. Он был в камуфляже, с чего и начался разговор, тогда это значило не то, что сегодня. Стояли и молчали, вспоминая, и стараясь не переступить границы. Я пошутил, он ответил, вернув подачу, вышли

Вот, что удивительно. С какой высоты и на какое дно рухнул Александр Невзоров.

Будто два совершенно разных человека: Невзоров 90х и Невзоров XXI века.

Мало, кто помнит, но этот старый клоун и похабник в 90е был ярым православным патриотом и крутейшим гонзо-журналистом. Русским Хантером Томпсоном.

Помню, как в детстве мы всей семьей каждый вечер смотрели его программу 600 секунд.
На фоне развала и гниения Красной Империи, когда большинство журналистов радостно плевали в Россию, стоящую на коленях, Невзоров фиксировал этот развал с презрением, вскрывая в своей передаче нутро грязного, гнилого и криминального Петербурга тех лет. Уничижая, а не восхваляя убийц, воров, проституток и новых русских.