Кто такие Джон Мейнард Кейнс и его жена Лидия Лопухова

В этот раз было так. Я редактировала короткий текст о том, как США предоставили огромный кредит Великобритании после войны. Идея этого кредита принадлежала знаменитому английскому экономисту Джону Мейнарду Кейнсу, сложнейшие переговоры тоже осуществлял он. Текст надо было как-то проиллюстрировать, я пошла искать фото неизвестного мне Кейнса (ну – где я, и где история мировой экономики). И среди фотографий вдруг увидела его с маленькой женщиной, ростом по плечо ему. Подпись гласила: Кейнс и его жена Лидия Лопухова в 20-е годы.

«Э, сказали мы с Петром Ивановичем!» (с) В смысле, агааа, сказала Леся и, едва бегом-бегом доделав работу, ринулась искать Кейнса и Лидию Лопухову. И в результате залатала еще одну дырку, белое пятно в образовании. Узнала историю о выдающемся британском экономисте – и русской балерине.
Исчерпывающий текст на эту тему написан доктором экономических наук И. Осадчей в «Науке и жизни», №5, 2007. Я поискала в гугле и оказалось, что Ирина Михайловна Осадчая скончалась в 2011 году. Заслуженный деятель науки РФ, заведующая сектором ИМЭМО РАН, где работала практически со дня основания, с 1956 года. Эксперт в области макроэкономической политики, роли государства в рыночной и переходной экономике, истории и современного развития экономической науки. Ее книги изданы во многих странах мира. Сами английские кейнсианцы высоко оценивали ее работу «Современное кейнсианство». Она участвовала в переводе на русский язык ряда крупных работ всемирно известных авторов. Ею написаны главы по современной экономической мысли во многих учебниках. Участвовала в составлении первого всеобъемлющего англо-русского экономического словаря, выдержавшего уже 3 издания, под ее редакцией вышли переводы трех оксфордских толковых словарей по экономике. Много лет была председателем Государственной аттестационной комиссии Высшей школы экономики. Вот и о таком человеке я запоздало узнала – а благодаря этому человеку узнала в принципе о кейнсианстве. Кейнсианство – это вот тот самый Джон Мейндард Кейнс. И так он был Ирине Михайловне Осадчей, судя по всему, дорог, так много она о нем узнала и поняла, что вот, написала в «Науку и жизнь» не специализированный материал, а совершенно «человеческий» очерк, трогательную частную историю о незаурядных людях, их характерах и их любви. Под названием «Великий реформатор капитализма и балет».

Простите, пожалуйста, если я тут буду сейчас о том, что для многих не просто известно, а проходит именно по графе «общеизвестно, стыдно не знать». Пошерстив в первом приближении, я уже понимаю, что - да, общеизвестно, и да, стыдно: сеть битком набита работами Кейнса и о Кейнсе. К сожалению, у меня пробелов немало. Ну, вдруг есть еще кто-то, кто, как и я, не знал.
В общем, дело там было так.

Что сделал Кейнс (и чрезвычайно доходчиво объяснила Осадчая, которую я местами буду цитировать и вообще перескажу близко к тексту):
Оказал огромное влияние на всю современную экономическую теорию и экономическую политику развитых капиталистических стран. «Если развитие капитализма не кончилось крахом и пошло не так, как это предсказывали классики марксизма, то этим оно в немалой степени обязано Дж. М. Кейнсу». Во многом способствовал построению системы, где рыночный механизм увязывался с государственным регулированием экономики. По сути, создал макроэкономику – новый раздел экономической теории. Оставил полное собрание сочинений в 33 тома (главная работа - "Общая теория занятости, процента и денег"). По сей день эта книга остается произведением, самым упоминаемым в современной экономической литературе. Ну и дальше можно просто статью в википедии прочесть, с каждой последующей строчкой сгибаясь от сознания кейнсовской крутизны.

Но при этом Кейнс (который у меня в воображении почему-то накрепко сконнектился с одним из самых любимых литературных героев – с Майклом Монтом из «Саги о Форсайтах») человек был чрезвычайно многогранный. Философ, эрудит, любитель книг, музыки, живописи и театра. Студентом переводил с латыни стихи средневековых поэтов. Дружил с членами Блумсберийского клуба, объединявшего английских интеллектуалов, художников и писателей. А поскольку был богат, то меценатствовал по полной – давал блумсберийцам деньги, покупал картины бедных талантливых современников, спонсировал театральные постановки и особенно балет.

Выходец из очень респектабельной семьи. Его мама, писательница и общественница Флоренс Ада Браун, была первой женщиной-мэром Кембриджа. Папа – преподаватель экономики, логики и философии в Кембридже. Младшая сестра – жена Нобелевского лауреата физиолога Арчибальда Хилла. Когда Джону Мейнарду исполнилось пять, его прабабушка Джейн Элизабет Форд ему написала: «Ожидается, что ты вырастешь очень умным, потому что ты все время живешь в Кембридже». В 16 лет он в библиотеке Итона нарисовал их генеалогическое древо. С первого английского предка, прибывшего с Вильгельмом Завоевателем, - Уильяма де Кааня, вассала герцога Мортэна, брата герцога Вильгельма Нормандского.

А дальше там – ох, какое любопытное и характерное, страсти какие (Ирина Михайловна об этом не пишет, могу, в общем, понять). С 1909 года Кейнс живет в большой квартире в Кембридже, "в надвратном этаже бывшего сторожевого дома" (это, как я понимаю, вот такая завлекательная квартира над аркой, еще, небось, плющом увито все). А колледжские нравы в то время… ну… спорные. Все это немного напоминает «Возвращение в Брайдсхед» Ивлина Во. В смысле, у них там в Кембридже люди экспериментируют. Расширяют, так сказать, границы. И Джон Мейнард – тоже. У него завязываются отношения с художником Дунканом Грантом. Которому он написал однажды: «Что с нами станет, что станет с нашими репутациями, ведают только небеса… Прежде мы никогда так себя не вели — и удивлюсь, если подобное когда-нибудь повторится…»

Историк Королевского колледжа Патрик Уилкинсон спустя десятилетия добавит, что в те годы в Кембридже поражало, как «откровенно мужские пары выставляли напоказ свою взаимную привязанность». В апреле 1909-го Мейнард Кейнс и Дункан отправились в двухнедельный отпуск в Версаль, там драматически порвали. И Дункан написал писателю Генри Джеймсу: «Я сказал, что больше не люблю его» (батюшки, Генри Джеймс! Я же его обожаю! «Поворот винта», «Крылья голубки», «Женский портрет», с ума сойти!). Ну, он забавный был, похоже, Дункан этот. Принципиально полигамный. И вовсе не в однополом смысле. "Би". Как и Кейнс (который будет материально помогать Дункану Гранту всю жизнь). Гранта я погуглила. Ох, ничего себе. Шотландец, детство в Индии, дальше Лондон, Париж и Италия, живопись, керамика, роспись тканей, театральный дизайн; двоюродный брат психоаналитика Джорджа и писателя-историка Литтона Стрейчи, крутил, помимо Кейнса, с поэтом Рупертом Бруком, альпинистом Джорджем Мэллори и художником Дэвидом Гарнеттом. А потом сошелся с сестрой Вирджинии Вульф художницей Ванессой Белл, у них родилась дочка, и вместе они прожили до 1961 года, при том, что Дуглас сразу после рождения дочки в 1918 году «женскую» тему для себя закрыл и вернулся к романам с мужчинами. Ум за разум просто… И на всех этих людей - отдельная статья в википедии.

«Все эти люди», и Кейнс, и Кент, и еще многие входили в ту самую Блумсберийскую группу в Кембридже. Мне эта тусовка представляется такой… как в «Тайной истории» Донны Тартт, только пообширней, и члены кружка – элитарии. Но атмосфера какая-то такая, интеллектуалы-дионисийцы. Этот кружок родился в 1905-06 в доме сэра Лесли Стивена. Тот умер, семья переехала из крутого Кенсингтона в дешевый богемный Блумсбери. И там были: дочка сэра Стивена Вирджиния Вульф, историк Литтон Стрейчи, философ Бертран Рассел… в общем, тут начать и кончить, сплошные «сливки».
Все между собой были связаны крепкой паутиной сложных отношений, все одержимы сознанием собственного превосходства и незаурядности, и все смелы и раскрепощены (в том числе сексуально) настолько, что хиппанские 60-е по сравнению с этим – сплошь унылая абстиненция. Кейнс туда очень плотно был втянут. Плюс среди его друзей были философы Джордж Эдвард Мур и Людвиг Витгенштейн.
Теперь, значит, Лидия Лопухова. Отец ее, выходец из тамбовских крестьян, был капельдинером Александрийского театра (тоже история! Тоже попробую поискать! Тамбовский крестьянин - капельдинер, на всю жизнь влюбившийся в балет!). И в итоге четверо из пяти его детей поступили в Петербургское Императорское театральное училище (бесплатно, на полное иждивение, проклятый царизм). Первым – Федор, которому предстояло стать крупнейшим балетным хореографом СССР и работать в Мариинском и Большом театрах. Дальше Евгений и Лидия, потом Андрей. И только Николай пошел в электротехнический институт. Все, кроме Лидии, остались в России. А ее, уже успешно танцевавшую в Мариинке и три года проведшую в турне по США с братом Федором и Анной Павловой, в 1910 году пригласили в труппу «Русский балет Дягилева». К 1915 году Лидия Лопухова стала ведущей танцовщицей труппы Дягилева.

В 1918 году балетоман Кейнс увидел Лопухову во время первых гастролей дягилевского балета в Лондоне. Они друг другу понравились – скорее как друзья. Кейнс был старше на 9 лет. В 1921 году встретились во второй раз. И Кейнс тогда написал: "Она представляется мне совершенством во всех отношениях". К этому времени Лидия успела побывать замужем. За русским. С характерным русским именем Рандолфо Барроки (ничего о нем не нашла я). И ради отношений с Кейнсом развелась.
Надо сказать, блумсберийцы сильно заволновались. Лидия отличалась от женщин этого круга – одевалась по-другому, мыслила, чувствовала, высказывалась и вообще жила по-другому. Так что верные друзья, щедро спонсируемые Кейнсом, забеспокоились – мол, ну никак она ему не подходит, ясно же. По счастью, Кейнс был человек крепкий, где влезешь – там и слезешь, и на мнение своих "стипендиатов" чихать хотел. Со всей их заумью, философскими завихрениями и томительными беседами о религии, морали, высших ценностях, политике и все такое. А тут – живая яркая обаятельная женщина, умная, чрезвычайно остроумная, веселая. Суть и качество всех этих бесед она срисовала быстро, поэтому принимать участие в них не любила, а потом и вовсе начала портить малину и сбивать настрой насмешками и точными замечаниями. Плюс, она была хороша собой и очень привлекательна. "Ростом чуть ниже среднего, она обладала небольшой, хорошо сложенной фигурой... Волосы у нее были очень светлые, кудрявились у лба и собирались небольшим пучком на затылке, у шеи. У нее были маленькие синие глаза, бледные пухлые щеки и забавный нос, смахивавший на клюв колибри и придававший редкую пикантность выражению ее лица. По-английски она говорила хорошо, с привлекательным акцентом. И в обычае у нее было делать глубокие замечания под видом легкой шутки".

Но вот в чем штука: Лидия понимала Кейнса. Ей было интересно, как он мыслит. И она достаточно быстро стала разбираться в занимавших его проблемах. В 1918 году, сразу после знакомства, он ей высылает свою работу «Экономические последствия мира». Кейнс же участвовал в Парижской конференции, где подвели итоги Первой мировой и подписали Версальский договор. И по результатам написал работу с резкой критикой Версальского договора – как угрозы развитию капитализма в Европе. Он так говорил: репарации с Германии – это замечательно, но надо же учитывать ее возможность их выплатить, и где же оно у нас в договоре? (тут Леся радостно тянет руку, потому что как раз недавно подробно читала о гаденыше фон Папене, который превосходно всех обдурил в итоге с выплатой репараций, чего Кейнс и боялся). Кейнс тогда так зарубился, что даже сложил с себя полномочия советника английской делегации и ушел из казначейства. И в книге дал себе волю и наехал сразу на всех – на Клемансо, Вильсона и Ллойд Джорджа. Все это Лидия исправно прочла, поняла и была готова обсуждать. Заодно поняла, что за личность Джон Мейнард Кейнс – как он мыслит и насколько принципиален.

Дальше в 1923 году он создает фонд, выкупает журнал «Нация и Атенеум» и таким образом создает площадку, на которой Кембриджская школа может транслировать свои идеи. Ну и собственные его идеи тоже – не возвращаться к золотому стандарту, урегулировать репарации с Германии, дать либералам навыки госуправления экономикой. Кто первым читал журнал и вполне себе высказывал мнение? Балерина Лидия Лопухова. А кто бесился по этому поводу, ревновал и глупо язвил? Писательница-блумсберийка Вирджиния Вульф, ооооочень активно пытавшаяся воспрепятствовать предстоящему браку Кейнса. Вот такое, например, писала, злая умная женщина: "Видно, теперь ей приходится читать "Нацию". Какие трагедии выпадают на долю этих попугайчиков..."

С 1924 года Лидия честно читает наброски Кейнса к «Трактату о деньгах» - там, где он настаивает, что вся экономическая теория, а не только «где про деньги», нуждается в кардинальном обновлении.
А в 1925 году, к глубокой скорби Вирджинии Вульф сотоварищи, они женятся. Причем, тут тоже интересно. Дягилев своим балеринам выходить замуж не разрешал. Не возражал в редчайших случаях – только если это сулило какие-то социальные и финансовые выгоды. Вот Лопуховой остаться в труппе разрешил, потому что Кейнс пользовался колоссальным влиянием и авторитетом.

Я так думаю, он банально уважал свою жену, понимаете. Не относился к ней в духе «незачем забивать всякими сложностями твою хорошенькую головку». И всем с ней делился. И вот так все выстроилось – она его вполне понимала. Он ей в письмах пишет подробно о своем докладе «Промышленное будущее Британии», о необходимости классового примирения в промышленности, о работе над все основы сокрушившей «Общей теории занятости, процента и денег», а потом детально о критике и спорах вокруг нее. При этом еще и шутить успевает – в том числе на уровне изящных английских каламбуров и тонких острот. Он же ироничный очень был.

Тем временем блумсберийцы утерлись. Денег-то хотелось по-прежнему, а тот, у кого деньги, любит жену, тут уравнение-то простенькое выходит. Благородный Кейнс продолжал спонсировать всех талантливых. Лидии уже было 30, она еще танцевала, в том числе ведущие партии в «Спящей красавице», «Петрушке» и «Карнавале», но у Дягилева были уже проблемы. И эти проблемы Кейнс решал как заведенный – его деньги сильно продлили жизнь труппы. И балетная карьера Лидии тоже продлилась, в том числе благодаря другим проектам, у Баланчина она, например, танцевала. И свой придумала проект, который продюсировал Кейнс: объединила английских балетных в группу «Общество Камарго». А это общество, просуществовавшее до 1933 года, в итоге стало основой балетной труппы Ковент-Гардена да и вообще возрождения этого театра.

В 1927 году у Лидии случился выкидыш, больше у них с Кейнсом возможности иметь детей не было. В 1933 году она в последний раз вышла на сцену как раз Ковент-Гардена, в «Коппелии». Подумала – и решила податься в драматические актрисы. И вполне успешно – прямо с дебюта в «Двенадцатой ночи». Кейнс немедленно решил построить кембриджский Театр искусств. Для жены. Но не только для жены, а вообще: он считал, что театр – необходимая часть образования студента любой специальности. Его слова: "Хороший маленький театр... так же необходим нам для понимания драматических искусств с их сложной зависимостью от литературы, музыки и художественного оформления, как лаборатория для экспериментальной науки. Замечательная особенность нашего поколения в том, что мы далеко продвинулись в возвращении театру... того места в ряду серьезных интересов университета, какое он занимал в начале семнадцатого столетия".

Построил к 1936 году. Начали с Ибсена, Лидия блистала, критики хвалили, и даже блумсберийцы хмуро буркнули, что, в принципе, норм, пойдет, годно. И дальше Кейнс писал свое экономическое, ругался с коллегами и оппонентами, а заодно планировал карьеру Лидии и калькулировал меню в театральном ресторане. А еще он был библиофил, коллекционер. Собрал оригинальные работы Исаака Ньютона, которого называл Последним Алхимиком и о котором писал отдельную биографическую работу.
Они бывали в России. Ну, там же родина Лидии и ее родные. Советский эксперимент Кейнсу был интересен, хотя марксизм и социализм отталкивали. «Он считал, что государство не должно пытаться брать на себя функции частного предпринимательства, а лишь восполнять его упущения». В СССР он был в 1925, 1928 и 1936 годах. В первую поездку даже побывал на праздновании 200-летия Российской академии наук.

Поначалу он не полностью отвергал российский большевизм. В 1921 году на Генуэзской конференции ему очень понравился Чичерин. Кейнс тогда считал большевизм «преходящей горячкой». В 1925-м критиковал большевиков за НЭП, но «все же видел в нем силу, способную сконструировать новую систему, осуждающую личное обогащение и наполняющую общество новой религией - "новой верой"».
Он тогда даже опубликовал статью "Беглый взгляд на Россию", где (задолго до Юрия Слезкина с его теорией, здесь смайл) определил коммунистическую идеологию как форму религии:
"Ленинизм — странная комбинация двух вещей, которые европейцы на протяжении нескольких столетий помещают в разных уголках своей души, — религии и бизнеса. Подобный факт действует шокирующе, т. к. перед нами совершенно новый тип религии, делающей нас высокомерными, и потому что бизнес, подчиняющийся такой религии — вместо того, чтобы развиваться по своим независимым законам; — становится крайне неэффективным. (...) Временами ощущается, что именно здесь - несмотря на бедность, глупость и притеснения - Лаборатория Жизни. Именно здесь различные химические элементы связываются в новые комбинации, здесь же они издают неприятный запах и даже взрываются. Но кое-что в случае удачного исхода может и состояться".

В 1928-м твердо решил, что нет, все это точно не то. Писал об этом в письме: "Там больше заботятся о самом эксперименте, чем о том, чтобы "делать дело». Эх, не знал он о человеке по имени Юсуп Абдрахманов, который в это же самое время практически те же слова записывал в своем дневнике… Короче, понаблюдав, как выглядит в реальности «тоталитарная система в условиях жесткого всеобъемлющего планирования и административного регулирования», он окончательно уверился, что принципы свободной рыночной экономики ему как-то ближе.
У него вообще с деньгами складывалось хорошо. Он был отличным инвестором, сколотил состояние, после краха фондового рынка 1929 года оказался на грани банкротства, но очень быстро все восстановил.
О репрессиях они с Лидией все понимали, в переписке были крайне осторожны, как и в публичных высказываниях – чтобы не повредить ее родным. Ну и посылки им посылали.
В 1934-м Кейнс посетил США – в разгар Великой депрессии и Нового курса Рузвельта. И написал так: "Здесь, а не в Москве находится экономическая лаборатория мира. Заправляющие ею молодые люди великолепны. Я поражен их компетентностью, проницательностью и мудростью".

В 1936-м у него стало шалить сердце, а потом прямо совсем стало нехорошо, и они с Лидией теперь почти все время жили в имении в Тилтоне, арендованном на 50 лет. И Лидия оставила театральную карьеру, потому что боялась за мужа. Ей было 45. Она в буквальном смысле стала ему сиделкой. "До сих пор Лидия была в центре его забот; в оставшиеся годы жизни он стал ее заботой... в уход за мужем она внесла дисциплину, которой отличалась в роли прима-балерины". Они там, в Тилтоне на фермах выращивали овец, коров и свиней, фазанов и куропаток. "Долговязый, ссутулившийся экономист в саржевом пиджаке и соломенной шляпе, сопровождаемый своей крошечной, похожей на птицу женой с ее русским акцентом и экзотическими косынками, производил, должно быть, странное впечатление на окрестных селян, попадавшихся в пути, когда они медленно, тяжело дыша, прогуливались вокруг своего небольшого поместья". Кейнс, кстати, был очень высоким, примерно 198 см. А Лидия – маленькая.
"Какое облегчение осесть со всеми своими манатками и подушками, собранными в одном месте", - писала она свекрови. Если бы не болезнь, которая то усиливалась, то отступала, жизнь приобрела бы почти идиллический характер, хотя Кейнс отнюдь не был сельским жителем, и, как только позволяло сердце, он снова бежал в Кембридж или Лондон "скрипеть пером" или выступать по поводу все более сгущавшихся событий в экономической жизни и на мировой арене».

Но война же! И Кейнс реально возрождается. Он – член Палаты лордов, советник Министерства финансов и один из директоров Английского банка. Бесконечно генерирует идеи – военные финансы, соцобеспечение и занятость, финансовая политика предотвращения инфлянции из-за роста военных расходов. Противник фиксированных цен и нормирования, ругается с лейбористами и профсоюзами из-за этого. Пишет, между прочим, такое: "Политика фиксированных цен плюс пустые полки, встречающие покупателей в магазинах, - путь, по которому много лет идут российские власти, это, несомненно, один из "наилучших" путей предотвращения инфляции!" Взамен предлагает ограничение спроса за счет новых налогов и принудительного депонирования сбережений, которые после войны в виде "отложенного спроса" можно разблокировать и использовать для стимулирования экономики (елки, даже мне все понятно!). Пишет брошюру "Как оплатить войну".

А параллельно он – председатель Совета содействия музыке и искусства для поддержки музыкантов, актеров и художников. В 1945 году по его предложению эта чисто благотворительная организация превратилась в Совет искусств Великобритании; в том же году он стал председателем комитета Ковент-Гардена.

Ездит в Штаты. Ведет переговоры о военной помощи, а потом – о послевоенном устройстве мира. Участвует в Бреттон-Вудской конференции, на которой были зафиксированы послевоенные основы международных валютных отношений и приняты решения о создании Международного валютного фонда и Всемирного банка (текст об этом я редактировала на прошлой неделе, вот же все подтягивается, а!). "Кейнсу принадлежит идея создания системы регулирования валютных курсов, которая бы сочеталась с принципом их стабильности де-факто в долгосрочной перспективе". Лидия все это время выступает на радио ВВС с программой русской классической литературы, Чехова, Толстого, Горького и Достоевского, в 1943-м была комментатором радиопостановки «Войны и мира».
В феврале 1946 года они вдвоем едут в Америку, на торжественное заседание по случаю открытия Международного валютного фонда и Всемирного банка. Кейнс назначен управляющим в оба учреждения.

Накануне посещают гала-представление в Ковент-Гардене, где исполнялась "Спящая красавица – именно в этом балете в дягилевской постановке 1921 года на сцене театра Аркадия Кейнс влюбился в Лидию. Утрись, Вирджиния Вульф, язва такая. «Попугайчик»… Всем бы незаурядным мужчинам таких «попугайчиков» – какая бы счастливая жизнь была в этом несовершенном мире.
21 марта они вернулись домой. Ровно через месяц, 21 апреля 1946 года, после очередного сердечного приступа Кейнса не стало. К моменту смерти Кейнса в 1946 году его инвестиционный портфель оценивался в 400 тысяч фунтов стерлингов (сегодня это 11,2 миллиона), а стоимость коллекции книг и предметов искусства составила 80 тысяч фунтов стерлингов (2,2 миллиона).

«Лидии Лопуховой было в это время 53 года. Без Кейнса она прожила еще 36 лет, но эти годы ничем примечательным не ознаменовались. Она писала: "И теперь, без него, мне так одиноко. Свет погас. Я в горе и плачу". Некоторое время она еще проявляла интерес к театру и балету, однако уже с начала 60-х годов окончательно уединилась в милом ее сердцу и воспоминаниям Тилтоне. Умерла Лидия в 1981 году, и племянник Кейнса - Ричард Кейнс развеял ее прах на том же холме Даунс, где в свое время был развеян прах ее мужа».

Большую биографию Кейнса написал Роберт Скидельски - похоже, очень подробную, но цитаты, которые приводит Осадчая, выглядят так... скучновато, "английский стиль", скромная юбка ниже колена и закрытые туфли без каблука. Эх, какой бы роман можно было бы на этом материале написать!
А ведь всего-то хотела найти фотографию какого-то скучного давно умершего английского экономиста для картинки (там нельзя без картинок), иллюстрирующей скучный короткий текст о том, как в июле 1946 года Штаты одобрили Великобритании кредит на послевоенное восстановление. И на тебе. И вот то фото, с которого все началось.