Победа будет всегда с нами

Несколько лет назад прочел я в журнале статью «Дети поражения». Речь шла о поколении людей, вступающих в жизнь на руинах Советского Союза, то есть вроде бы не совсем о моем поколении (я пораньше вступил), но меня этот заголовок теребит до сих пор. Что-то тут не так.

Свой девятнадцатый день рождения отец мой встретил в тыловом госпитале где-то в Оренбурге. Ему ампутировали правую руку, он умирал от ран и тоски, отказывался от еды. Какая-то пожилая санитарка забила своего последнего хилого петушка, сварила бульон и дала попить солдатику. Между прочим, это был самый голодный год войны - 1944-й. Вот с того бульончика папа мой как-то приободрился и пошел на поправку.

Эта военная история - единственная, которую он сам мне рассказал. И сделано это было в эксклюзивных обстоятельствах - когда я, шестилетний, болел чем-то детским, аппетит отсутствовал, и мама отчаялась меня накормить. Отец пришел ей на помощь и рассказал мне про оренбургский бульончик. Я тут же съел свой, а рассказ запомнил на всю жизнь.

Каждый год 9 мая приходил к нам в гости фронтовой друг отца Борис Кузьмич. Вот он-то, выпив водки, кое-что рассказывал. Например, как в карельских лесах их десантный батальон три дня драпал от противника, а потом разведка донесла, что их преследует финский женский батальон. Бойцы устыдились, осерчали и перешли в контратаку. Дело дошло до рукопашной, и наши мужики всех их баб перерезали своими десантными ножами.

А в 1985-м году, когда праздновалась 40-я годовщина Победы, в ташкентской городской газете вдруг появилась перепечатка из старой фронтовой многотиражки, и там рассказывалось, как умело во время форсирования реки Свирь пулеметчик Хисамов вел огонь по врагу со своего самодельного плотика, чем немало способствовал успеху операции. В конце фронтовой заметки сообщалось, что храбрый пулеметчик сам до вражеского берега не добрался, убит фашистским снарядом. А дальше следовало современное добавление, что вот, мол, оказывается, он не погиб, а живет и здравствует в нашем солнечном городе. А сам отец так и не узнал, что произошло. Куда-то, видимо, прибило его разбитый плотик, кто-то оттащил его в ближайший медсанбат.

Отец давал мне осторожно потрогать его осколочный шрам на шее (в сантиметре от сонной артерии) и обтянутую тонкой присобранной кожей кость на культе, и эти ощущения до сих пор живут в моих пальцах. Отец много играл и общался со мной, водил в горы, учил плавать, прыгать с вышки и бороться, рассказывал обо всем на свете - только не о войне, и постепенно я перестал даже спрашивать.

Победа - это слово для меня всегда было самым прекрасным из всех, ее олицетворением был и остается отец. Он победил Гитлера, потом победил свою инвалидность, построил дом, вырастил троих детей, обучил несколько тысяч студентов, написал несколько научных книг. Я привык считать, что мой отец и моя страна непобедимы. Я и сейчас так считаю, хотя страна, в которой я вырос, скончалась в 1991-м году, а мой отец - в 2004-м. Но их никто не победил, оба умерли своей смертью. И оба оставили жизнеспособное потомство.

Российскую империю и Советский Союз одни называли семьей народов, другие - тюрьмой народов. И то, и другое - правда. Экономоцентрические версии гибели той и другого также одинаковы - невозможность в рамках существующей политической системы провести очередную модернизацию хозяйства. Царизм не смог обеспечить индустриализацию, и это за него сделали большевики. Они, в свою очередь, оказались не готовы ответить на вызовы информационной, инновационной постиндустриальной эпохи. Теперь вот мы пытаемся ответить. И в этом смысле мы - да, дети поражения. Но это очень узкий и несправедливый смысл.

Более широкий и справедливый смысл состоит в том, что в семейных/тюремных стенах российско-советской империи выросли уже не просто народы, а готовые государства, и их идентичности вступили в конфликт с устаревшей общей имперской идентичностью. Например, Узбекистан, где я вырос, не был ни государством, ни нацией на момент вхождения в империю. Теперь он стал и нацией, и государством. Украина же представляла собой зону нестабильности на окраине Европы, пронзаемую насквозь польско-литовскими и татарско-турецкими агрессиями и раздираемую внутренними склоками. В империи случилось с ней много и великого, и ужасного, но из нее она вышла беспрепятственно и по своей воле - гармонично сложенным и гораздо большим по размерам государством, с выходом к теплым морям, мощной индустрией и наукой, необозримыми возможностям для роста и процветания. Безусловно, эти возможности еще предстоит реализовать, еще не преодолены все последствия глубокого перестроечного кризиса, но свет впереди уже виден.

Сегодня каждый из братьев торит свой путь самостоятельно, и это сугубо хорошо. Пусть растут сто цветов, пусть у каждого будет свой цвет и запах, пусть Украина отличается от России, а Киев - от Москвы, и чем больше, тем лучше. Одного нельзя - отказываться от общей истории. Тем более что в ней имеется такой повод для гордости, которого больше нет ни у кого - наша победа в Великой Отечественной войне. Это ровно настолько абсолютная и безусловная ценность, насколько возможно в нашем относительном и условном мире.

Все мы - дети Победы, и она всегда будет за нами.

09.05.2005

Искандер Хисамов