За восемь недель до путча

Южный берег известного то ли моря, то ли озера.

На улице стояла невероятная жара и если днем не нужно собирать коллекции, то студенты отсыпались. Почти невиданная тогда никем сиеста. Вечером, когда Солнце уходило за неровный край леса, мы просыпались и снова собирались небольшими группами, почти по интересам.

Гаджетов еще не было, а потому обсуждали события дня, говорили о прочитанном и учебном материале, кто-то делился впечатлениями о буераках и местных жителях, кто-то уходил подальше, чтобы там целоваться, а кто-то забредал еще дальше, чтобы обрубить все хвосты, и уже там, в приятной компании - употреблять.

Когда мы поймали соседского гуся в первый раз, то это было приключение, в котором принимала участие даже собака Вовки. Потом эта охота стала рутиной, пока делегация местных жителей не пришла к руководству лагеря оголтелых биологов и не призвала приезжих лохов к порядку - уважать имущество и чувства местных эстетов.

Конфликты на почве тяге к быстрой и громкой мотоциклетной езде, а также влечению к неторопливым и тихим девушкам случались и раньше, но это было уже серьезно. Здесь бурякивкой не отделаешься. И даже казенка не спасала.

- Бабо, бабо, чорный дядько йде! - смеются и пугаются одновременно чумазые дети аборигенов, бросаясь врассыпную.

Двухметровый житель Западной Африки, которого зовут Мусса Траоре, стеснительно улыбаясь во все свои 36 зубов, раздвигает огромными конечностями заросли молодой бузины, откуда сначала появилась его кудрявая голова, потом могучие плечи и грудь. Для него такое внимание уже не удивительно, но все еще приятно.

Измотанные футболом колумбийцы ушли спать. Монголы уже уехали, предпочитая работу в лаборатории. Чего они тут не видели? Даже Кекусин, еще не увидевший посреди ночи и совершенно трезвым медведя у станции, тоже спит в ожидании ночи.

В этот раз мы втроем ушли туда, где стрекотал разнообразный материал для курса по зоологии беспозвоночных, чтобы классической тройкой решить насущный производственный вопрос: кто пойдет утром на сбор омелы, что позволило бы закрыть автоматом всю практику, не особо напрягаясь. И как вообще реализовать этот непростой с точки зрения академической психологии замысел. Это было сложнее всего.

- Марик, мы не взяли закуску. - вспомнил вдруг Геша.
- У меня есть деньги, - обреченно ответил печальный Марик, который отвечал в этот раз за поставки. - Магазин еще открыт.
- Марик, ты только приехал из дома. Неужели ничего не привез? - практично поинтересовался я. - Бабки еще пригодятся.
- Давай, за рюкзаком, мы пока место выберем, а я за соком успею. - В сельском магазине продавался типичный томатный сок в трехлитровых банках. Эти убойные банки - его практически единственный ассортимент в это время дня и года. Местные покупали его только в качестве тары для консервации и знаменитого местного коньяка бренда самжене.

Ломкая солома лесостепной растительности впивалась в голые ноги и руки безнадежно городских жителей. У гигантского муравейника нам было интереснее всего, но все-таки неудобно, а стоило зазеваться, то и больно. Хотелось уюта и звездного неба, до которых оставалось еще несколько часов.

Порхали бабочки. Будущий дипломированный специалист Марик чешуекрылых боялся, но утверждал, что уважает их глубокий внутренний мир и не хочет лишать тела чью-то хрупкую душу из-за какой-то глупой оценки.

Подразумевались комары, которые выйдут на охоту, как только раскаленный докрасна карлик станет чуть менее испепеляющим. И вот тогда будет не до болтовни. Главным удовольствием станет отсутствие летающих кровопийц. Даже мошки покажутся тренировкой.

- Мы уже в Харьковской или еще в Донецкой?
- У меня есть только сушенные бананы. Два пакетика.
- Сушеные что? Бананы? Откуда такой блатной дефицит?! Они же сладкие!
- Так получилось, что я всего на пару часов заскочил домой и нужно было быстро уезжать, чтобы родители не вернулись, пришлось брать то, что попалось. Мы - вегетарианцы.
- Только спасительная сметана и примиряет меня с цинизмом окружающей действительности.
- Сколько можно о жратве? Я вот видел левреток, которые на помесь со стаффом похожи, явно какая-то порода.
- После клейма эссеист мне и самому невыносимо хочется попИсать или пописАать.
- Да ты мажор! Смотри, это аир, а это - золотысячник, но это не точно. Вчера только показали, а определителя нет.
- Марик, ты знаешь, что вегетарианство это путь к безалкогольному пиву, а потом и к резиновой женщине? - На улице был уже все-таки просвещенный 1991 год, но Марик был чужд подобных страхов.
- Да, и к онанизму. Ты просто не понимаешь... - обреченно вздыхал коллега, убирая челку. Он вообще не спорил по таким мелочам. Да и по крупным поводам тоже не спорил.
- Онанизм - не самый страшный грех. Я принес сок, только он не просто теплый. Он - горячий!
- Что у нас? Бутылка водки, которая на половину из ацетона, два пакетика сладких бананов и горячий томатный сок?
- Когда-то мы будем вспоминать это как быль и шутку. Если выживем. Я даже напишу.
- Бананы - ферментизированные! - оскорбился человек, у которого не было другого выбора, кроме как стать вторым посвященным и одним из святых, которые живут среди нас. - И еще Саня нашел золототысячник. Кажется золотысячник.
- За все хорошее! - поднял первый тост человек, который стал профессиональным королем искусственного мицелия по всему правому берегу Кальмиуса.
- За сбычу мечт! - поддержал Марик, качая головой.
- Хорошей охоты! - ответил я. И мы неслышно сдвинули дорогие пластиковые стаканы.

Вечер кувалдой ударил по южному берегу водохранилища, включив лягушек и светлячков почти одновременно.

Из кустов вышел на свет человек с выключенным фонариком, взгляд его остекленелых стальных глаз настолько пронзителен, что не спасает сетка от москитов, наброшенная на лицо.

"Сечас, сечас, мы поближе подойдем", повторяет он и нетвердым шагом движется в палатку. Слышится шорох полиэтилена, звякает о металл стекло, человек закрывает клапан палатки и снова уходит в заросли. Оттуда испуганно кричит вертишейка.

Крупный жук громко ударился рогом в желтую лампу, что висит над душем. Сидящая на коленях у кого-то из парней девушка картинно вскрикнула. Местные решили, что подруга испугана летающей тварью, но юный энтомолог точно знала - жесткокрылый этот из Красной книги. И пожалела, что сразу не бросилась его тогда или спасать, или не забрала в коллекцию. До сих пор не решила, что было тогда лучше.

Липкая ночь накрыла лагерь. До путча оставалось восемь недель или чуть меньше двух месяцев.