Абрикосовая пора в Донецке

Я зову эту пору абрикосовой не для красного словца. Любой, кому нынче приходится соскребать абрикосовую мякоть с подошв кроссовок, понимает, что имею в виду.

А ведь каких-нибудь двадцать лет назад, я впал бы в депрессию и бил кулаками всякого, кто смеет брякнуть, что лето заканчивается. Но...увы. К 23-м лето перестало быть чем-то сакральным. К тридцати оно стало просто жарким временем года.

Приятным, но обыкновенным. В осени, по-моему, куда больше очарования. Притом, что двадцать лет назад я ее почти ненавидел. И этот день...черт. Бредешь по улице в новенькой одежде и чувствуешь себя так, будто надел картонную коробку прямо на голое тело.

Бредешь, кстати, от одного солнечного пятна к другому. Потому, что в тени уже холодно, а белая рубашка (белый верх, черный низ, my ass) нисколечко не греет. И покупаешь цветы. И несешь их перед собой. А холодные капли стекают под манжет.

И стоишь на линейке, слушая все ту же протокольную тягомотину. И сидишь на первом уроке, который вообще ни о чем. И грустно бредешь домой, чувствуя, как полуденный зной разогревает твой "черный низ".

Ни тебе вкусного кофе, ни ароматных листьев, ни девушек в красивых шарфах. Ни даже специфической осенней музыки, которую ты в свои одиннадцать не понимал и понимать не хотел. Все это будет позже. Когда научишься отрывать взгляд от асфальта и замечать красоту.

До осени еще далеко, но ею здесь уже пахнет. Так пахнет комната, в которой некогда жила красивая женщина. То есть, ничерта она не пахнет, но ты придумал и поверил.

А еще здесь слишком много велосипедистов и пенсионеров с голым торсом. Порой это одни и те же люди. Видел сегодня такого. В шортах и с армейским вещмешком за плечами. Колоритный мужчина. Пытался сфотографировать, но тщетно.

Другой велосипедист заставил вспомнить о тех пасмурных днях моего детства, когда все друзья сидели по домам, а я шлялся в одиночку и не слишком грустил по этому поводу.

Пухлый мальчишка в синей "рэперской" бейсболке наворачивал круги в самом центре глубокой лужи. Подобное всегда заканчивается падением. Зазевался, потерял скорость и принял водные процедуры.

Хорошо еще, если ногу успел выставить. Иначе промокнешь до нитки и неминуемо огребешь от родителей. Но я не стал дожидаться эпического погружения. И зябко, и неинтеллигентно. Пошел своей дорогой.

Неподалеку от дома располагается книжный магазин. И это единственный книжный в Петровском районе. Люди говорят, что на закате СССР продавщицы умудрились выкупить его и сохранить. Каким-то чудом книжный не разорился. Хотя это и близко не "Буклет".

Ассортимент еще тот. Литература для малышей, советы рыболову и любимые многими наставления для подрастающих миллионеров. И, разумеется, канцелярия. Ручки-тетрадки, альбомчики-наклейки.

Тем не менее, я этот магазин нежно люблю. Мы с друзьями покупали там дурацкие книжки о восточных единоборствах, разглядывали картинки и благополучно теряли. Еще покупали тетрадки со спецназовцами на обложках. Такие жаль портить своими каракулями.

В середине июля там начался ремонт. И это удивительно. Столько лет стоял в плюс-минус первозданном виде и тут на тебе. Пластик-шмастик. А раньше внутри даже пахло Советским Союзом. Канцелярией, типографской краской и чисто вымытым полом. Такое не передать словами.

У двери стоит рекламный щит. Мы, дескать, открылись. Заходите, пожалуйста. И есть в ней что-то неуловимо трогательное. Будто эти самые женщины, пережившие не один кризис, стоят на крыльце и просят: "Купите у нас что-нибудь!"

А мне там ничего и не нужно. Но уже знаю, что зайду и куплю. И вы зайдите, если будете неподалеку. Последний и единственный книжный магазин в крупном районе нужно поддерживать.

Мы с товарищем говорили об этом. Не о магазине. Договорились, что сентиментальность - один из постыдных признаков старения. Как дряблые мышцы или половая дисфункция, но сильно раньше и не так обидно.

Ну и пусть. Ни в старении, ни в сентиментальности не вижу ничего ужасного. На горизонте маячит лучшее время года, а в запасе у нас целых два десятка летних дней. Не все так плохо, товарищи. Не все так плохо.