История про маму вопреки внутреннему табу

Сегодня у мамы день рождения. Рассказывать о маме я не могу - это единственный на свете человек, о котором я не могу рассказывать, потому что какая-то преграда встает в горле, если устно, и под пальцами, если письменно. Любая попытка рассказать о маме не какую-то небольшую историю или упомянуть какую-то с ней связанную деталь, а некую связную обобщенную "биографию" ощущается как кощунство, без преувеличения. Никакие слова ей не равны, любые слова ее умаляют. Это внутреннее табу, преодолеть которое я не могу, а если пытаюсь, то потом сама себя презираю за безъязыкую, ничтожную и все куда-то низвергающую попытку. Но какие-то небольшие подробности - можно, это мне по силам, это я могу, и более того, теперь каждая подробность видится миниатюрным... не слепком, но отражением целого, цельного и целостного.

про маму

Допустим, такое. Мама всегда, всю жизнь переобувалась в театре, музее и филармонии. Всегда брала с собой выходные туфельки-лодочки на каблучке. Кстати, с этими туфельками и вообще обувью была вечная проблема: у мамы был 33-й размер ноги, уже к концу жизни "растоптавшийся" до гигантского 34-го. Поиск обуви для нее был целым квестом. Папа всегда чуть не плакал от умиления, потому что мамина ступня целиком умещалась на его ладони. Они, собственно, познакомились в уместных для упоминания в этом контексте обстоятельствах. Был вечер какой-то, что-то "культурное", после его окончания мама переобувалась в сапожки. И тут-то папа и подошел знакомиться, его подвел к маме общий знакомый - они уже видели друг друга до этого, но представлены, так скажем, не были. Но репутация у папы была - не лучшая для барышень и их родителей, донжуанская и чайльдгарольдская одновременно. Мама, соответственно, славилась неприступностью и язвительностью. В общем, она ему в честь знакомства немедленно велела завернуть ее туфельки в газету. Что папа безропотно и сделал. Потом, когда он уже был допущен в дом, он украл пушистый какой-то пуфик-помпошку с ее тапочки - у мамы всегда были неописуемо умилительные тапочки, и вот та пара была украшена этими пушистиками. Папа тайком спер. И носил при себе много месяцев - до самой свадьбы. Как талисман, что ли. Сознался далеко не сразу. Грешили на кошку и думали, что или просто потерялся тот помпошка. Папа очень сочувствовал, сжимая помпошку в кармане.

Потом кто-то случайно увидел у него этот пушистик, сложили два и два, и из этого выросла целая история, потому что некоторые ушлые завистливые подружки принялись, расширив глаза, рассказывать, что "этот циничный Орлов" якобы хвастается несчастным помпошкой с тапочки как своим трофеем, чем чудовищно порочит мамину репутацию. Дико смешно (и мама сама всегда смеялась очень, когда рассказывала мне об этом за очередным многочасовым кофе), а тогда такие страсти были, такая была ссора, отлучение от дома и драматическое примирение (спасибо, что мамина мама проявила мудрость, такт и великодушие - и вообще бабушка была ангелом-хранителем недолгого, но очень счастливого брака моих родителей). Как в "Соломенной шляпке" получилось: какой-то помпошка, какая-то нелепая пушистая фигнюшка, безделица какая-то и тряпка, а сколько из-за нее было страстей, но без нее вокруг прекрасной дамы такие шли сражения и драмы, что, собственно, и создало сюжет.

Так вот. Театр, картинная галерея, музей или филармония. Постоянно, регулярно, всегда. Летом, осенью, зимой и весной. И туфельки. Я еще помню время, когда так делало большинство зрителей. Собственно, мама меня тоже так воспитывала. Потом на моих глазах все изменилось. Если сначала женщины, остававшиеся в сапогах, были белыми воронами и очень выделялись, то довольно быстро в белых ворон превратились те немногие, кто продолжал переобуваться. Я сама, повзрослев, переобуваться перестала. И всячески агитировала маму тоже перестать. Я отлично знала (и все, кто знал маму, знал), что апеллировать к "никто так не делает" или "все так делают" бессмысленно - это никогда для нее не было сколько-нибудь значимым доводом. Поэтому я показывала на паркет, уделанный слякотью и грязными разводами, и говорила: в чем смысл, мамочка, ну в чем, ты своими туфельками все равно идешь вот по этому, здесь уже грязно, ты не делаешь чище и твоя обувь тоже, прямо скажем, чище не становится.

Мама кивала. Меня никогда не заставляла делать по-другому (но она вообще никогда не заставляла делать "по ее"). А сама продолжала переобуваться. До последнего. До последних своих посещений театра, музея и филармонии. Когда уже было совсем трудно и когда уже был парик, и когда, поднимаясь домой, она была вынуждена отдыхать на каждой площадке.
Деталь? Деталь. Мелочь? Мелочь. А тянет сказать "вот в этом - вся моя мама, Оксана Андреевна Орлова". Все могут поступать по-своему, ее бытовые (и не бытовые) принципы могут со стороны казаться кому-то нелепыми и даже смешными, устаревшими, избыточными или даже позерски-снобистскими. И мама отлично отдает себе в этом отчет, но совсем не принимает это во внимание. Но она так делает. Потому что если она перестанет так делать, то в буквальном смысле что-то в себе предаст, отдаст какую-то важную часть территории своего мира, сделает шаг назад и вниз. Она твердо знает, что должна переобуться в театре, музее или филармонии, и будет делать это, даже если больше вообще никто не будет, если она совсем одна останется такая, все это совершенно не важно. И это парадоксально - не декларируемый принцип, не театрально поднятая голова и чеканные формулировки, вовсе нет, это просто в крови, это совершенно естественно, автоматически и без всякой позы.

Надо писать не "-ет", а "-ла", это меня чисто грамматическая инерция повела, но оставлю, как есть. Как есть.
Мама нигде и ни в чем никогда не предала и не сдала себя. Я - предала и сдала эти маленькие необязательные принципы, и это отличная метафора. Постепенно, последовательно я сдала множество маленьких, неважных с виду, невесомых правил, исповедуемых мамой и удерживавших на плаву ее собственную и нашу общую жизнь. Возвращаться к туфлям вместо сапог мне уже бессмысленно, я всю свою взрослую жизнь, по сути, самолюбиво прожила, условно говоря, расхаживая по паркету в сапогах, а не туфлях. Нельзя было. Да поздно.

Собственно, так во всем. Оказалось (довольно быстро оказалось), что мама была во всем всегда права. Сейчас, оглядываясь назад, это очевидно до истерического смеха сквозь слезы. Если я поступала не так, как советовала мама, это всегда становилось ошибкой. Если я поступала так, как советовала мама, - причем поступала, иногда переступая через собственное мнение, просто уступая, но не видя в этом смысла, - это всегда оказывалось верным, единственно верным решением. Даже в тех случаях, где мама, казалось бы, совсем не ориентировалась, где "новое время", "другая жизнь", "теперь все по-другому", "сейчас это никому не нужно", "теперь так никто не делает". Даже и именно в таких случаях мама была права, а я нет. Но она не навязывала ничего и ни на чем не настаивала, она за всеми (и тем более за своими детьми) по умолчанию признавала право на собственный путь и выбор. Мы с братом (мы много раз говорили об этом) сделали в жизни огромное количество ошибок. Подавляющее большинство этих ошибок (порой фатальных) было вызвано тем, что мы поступили не так, как советовала мама. Или - как она посоветовала БЫ. Потому что мы давно уже знаем, как БЫ она и что БЫ она. Гордиться получается, в сущности, только тем, что мы делали/делаем по-маминому. Ну или не гордиться, а просто понимать (получая, конечно, от жизни подтверждения), что что-то сделано правильно.

Это фотография с летнего отдыха. На асфальте перед нашим домиком дети нарисовали сетку для "классиков". А мама однажды вдруг взяла и попрыгала на этих клетках. Заодно показав нам, как это следует делать по настоящим правилам, правилам ее детства, с "биткой". Я сфотографировала с крыльца, далеко, не разглядеть никаких черт. Муж сейчас сказал мне: давай, попробую увеличить. Я сказала, что не надо. Все правильно.

Мама сегодня приснилась мне. Но я не помню, что там было, во сне. То есть какие-то другие события и людей помню, а мама, которая в этом сне была, истаяла, ускользнула. Просто помню, что она там была. И кажется, была как-то хорошо, как-то по-маминому хорошо. Муж меня все никак не мог растолкать и заставить встать, потому что я пыталась закрыть глаза и усилием воли вернуться в этот сон, нагнать и вспомнить. Но ничего не вышло. Зато это первый раз за все годы, за все время с 2006 года, когда мама накануне своего дня рождения пришла ко мне во сне.

вКонтакте | в FaceBook | в Одноклассниках | в LiveJournal | на YouTube | Pinterest | Instagram | в Twitter | 4SQ | Tumblr | Telegram

All Rights Reserved. Copyright © 2009 Notorious T & Co
События случайны. Мнения реальны. Люди придуманы. Совпадения намеренны.
Перепечатка, цитирование - только с гиперссылкой на https://fromdonetsk.net/ Лицензия Creative Commons
Прислать новость
Reklama & Сотрудничество
Сообщить о неисправности
Помочь
Говорит Донецк