Конотопская трагедия. 1659 год

Небольшой городок Конотоп, райцентр Сумской области, в общем-то не избалован вниманием широкой публики. Мы знаем про Конотопскую ведьму да, может быть. Кто-то слышал шутливую песню Вячеслава Малежика о Конотопе. Но этим летом (1995 год - ред.) жители городка имели счастье лицезреть в Конотопе помпезное празднество под хоругвями и иконами, с молебнами и выспренними речами в присутствии множества знатных политических особ из Киева и Львова.

Что же отмечала эта публика в Конотопе? Оказывается, очередную - даже не юбилейную - годовщину Конотопской битвы 1659 г. Помпезность можно объяснить лишь тем. что торжества по случаю этой битвы на Украине привлекли внимание политиков впервые. Опять же, политическая ситуация очень подходящая.

Официальная версия трактовки этого события, опубликованная в “Голосе Украины” в виде большой - на полосу - статье днепропетровского историка Юрия Мыцыка, утверждает, что Конотопская битва стоит в ряду событий, “постоянно окруженных атмосферой благодарной памяти потомков”.

Парламентский официоз гордо определяет этот факт как “самое большое в Европе военное поражение”. И здесь же указывает причину такого пиетета: “В ходе этой битвы украинская армия наголову разбила оккупационные русские войска”.

Почти все украинские историки-националисты непременно посвящают самые лучшие слова и превосходные степени Конотопскому сражению. “Неслыханной катастрофой” московских войск называет это Мыхайло Грушевский. “30 тысяч московских трупов устлали конотопские поля”, - в один голос и на удивление одинаковыми словами не без удовольствия описывают битву Мыкола Аркас и Дмытро Дорошенко. “Под Конотопом царское войско потерпело одно из самых страшных в своей истории поражений”, - пишет Орест Субтельный.

Один из идеологов современного украинского национализма Роман Коваль в статье с выразительным названием “Воспеваем украинское насилие!” (газета “Незборыма нация”) задается вопросом: “Почему значительная часть людей, прежде всего молодежи, восторгается фильмами, в которых пропагандируется насилие? Почему они хотят быть похожими на тех, кто убивает? Ответ прост: мир уважает сильных, тех, кто сверху, тех, кто может убить. Плохо не то, что молодежь восхищается фильмами про насилие; плохо, что она не смотрит фильмов, воспевающих украинское насилие. Поскольку таких фильмов нет. А насилие было. В истории украинского народа есть прекрасные эпизоды побед над врагами. Неужели нельзя снять фильм про победу Выговского над русскими под Конотопом?..”.

Пока фильм о Конотопе еще собираются снимать, но учебники по истории Украины для детей, изданные националистами массовыми тиражами, уже только в определенном ключе подают Конотопские события и публикуют “безобидные” рисунки, изображающие гетмана-изменника Выговского, попирающего русский флаг и русское оружие.

А в состоянии ли современные учителя истории, желающие оставаться объективными, противопоставить такой трактовке иную, противоположную точку зрения? И вот тут оказывается, что ни прежние советские школьные учебники, ни даже солидная восьмитомная “История Украинской ССР” ни единым словом не вспоминают о “славной” и “великой” битве под Конотопом.

В принципе, упрекнуть авторов учебников за это следует: сокрытие исторической правды вряд ли можно оправдывать. Хотя справедливости ради заметим, что даже такой видный дореволюционный историк Украины как Анна Ефименко тоже не пишет об этой битве. Так что же на самом деле произошло под Конотопом?

Изменник Выговский

Для того, чтобы понять это, следует вернуться в 1657 год. Когда умирал Богдан Хмельницкий, он объявил в качестве преемника своего младшего сына Юрия, мало пригодного к государственным делам, да к тому же и несовершеннолетнего. Поэтому еще в августе 1657 года на старшинской раде в Чигирине (“при закрытых воротах”, как отметил один современник) гетманом был избран генеральный писарь Иван Выговский. Сразу же его избрание вызвало большие сомнения у казаков, и на всякий случай осуществили повторное избрание - в более открытом варианте - на расширенной раде в Корсуни в октябре.

У простых украинцев Выговский никогда не вызывал симпатий. Будучи сыном шляхтича с Волыни, он всегда ненавидел рядовых казаков. Какое-то время он служил писарем при польском комиссаре на Украине, воевал против казаков, под Желтыми Водами попал в плен к татарам, но был выкуплен Хмельницким, как гласит современная летопись, в обмен на не самую лучшую лошадку. Родственными связями он был тесно связан с поляками. “Все влекло его к Польше и отталкивало от Москвы”, замечает А. Ефименко. Кроме того, он всегда отличался вероломством и коварством. Даже Грушевский был вынужден написать о Выговском: “более ловкий, чем талантливый”. Хотя такую точку зрения разделяют не все украинские историки. Обо многих вещах историки спорят до сих пор. Например, был ли Выговский избран гетманом постоянным или временным, как тогда писали, “гетман на тот час”?

Другой, более серьезный вопрос, по которому среди историков нет согласия, - почему против Выговского восстала значительная часть Левобережной Украины? Причины выдвигаются разные. Якобы руководители восставших сами хотели стать гетманами. Якобы казаки были недовольны нарушениями правил выборов гетмана (справедливость этого пункта обвинений вынужден признать даже Грушевский). Более серьезные исследователи видят причину недовольства Выговским в проводимой им социальной политике (очень много места этому уделяет украинский историк Иван Крыпьякевыч). Но, видимо, главной причиной народных волнений были слухи о том, что поляк Выговский собирается вновь вернуть Украину под власть Речи Посполитой.

По данным историка 18 века Александра Ригельмана, Выговский еще в 1657 году изложил свой план отторжения Малороссии от России в беседе с польским послом Казимиром Беневским, прибывшим на похороны Хмельницкого. Казаки тогда выгнали ненавистного поляка из Чигирина и чуть его не убили.

Восстание Мартына Пушкаря

Украинские историки-националисты, не желая признавать того, что их народ искренне стремился остаться в составе России, и в то же время вынужденные искать оправдание вероломству и измене Выговского, упорно муссируют вопрос о том, что, якобы вся причина народных волнений - в кознях Москвы. Недавняя официозная версия на страницах “Голоса Украины” подает это в таком виде: то ли по причине врожденной москальской зловредности, то ли от нечего делать Москва стала подбивать украинский народ на восстание.

Между тем, Москва довольно долгое время не реагировала на шедшие с Украины сообщения об измене Выговского. Царь прислал руководителям восстания - полтавскому полковнику Мартыну Пушкарю и кошевому атаману запорожских казаков Якову Барабашу грамоту, чтобы они “бунтов не вчинали и были у гетмана в послушании”.

В феврале 1658 г. в Переяслав прибыл русский посол Богдан Хитрово. Он присутствовал на новой раде, где Выговский присягнул на верность Москве. Все же доказательства подстрекательской роли Москвы у украинских историков сводятся лишь к одному факту: на обратном пути Хитрово встретился с Пушкарем и подарил ему собольи меха.

Для того, чтобы совладать с восстанием Выговский возобновил мирные отношения с Крымом и призвал на Украину огромную ханскую армию. Но только этого было мало. Украинские историки весьма смутно говорят о том факте, что Нежинский и Стародубский полки отказались выполнить приказ гетмана и участвовать в гражданской войне на Левобережье. Лишь некоторые правобережные полки и личное наемное войско Выговского приняли участие в подавлении восстания. Понимая, что ему почти не на кого опереться в Украине, Выговский потратил один миллион рублей, позаимствованный им из наследства Богдана Хмельницкого, на наем немцев, поляков, волохов и др.

Центр восстания - Полтава - была сожжена, полтавский полковник Мартын Пушкарь погиб в бою. Запорожский кошевой Барабаш взят в плен и казнен. Сторонник Выговского Григорий Гуляницкий разграбил Лубны, Гадяч и Глухов, города, поддержавшие Пушкаря.

Многие городки под Полтавой, включая Миргород, Выговский “даде на разграбленное пленение” татарам в уплату за “работу”. 15 тысяч украинцев полегло в боях. Вместе с уведенными в Крым, первый год правления Выговского обошелся Украине в 50 тысяч жертв.

Восстание Пушкаря было подавлено с потрясающей жестокостью и вероломством. Так, осадив город Зеньков, где оборонялся отряд казаков во главе с Иваном Силкой, Выговский пообещал, что никого не тронет, если горожане сдадутся. Казаки послушались. И были перебиты. Воевода Василий Шереметев оставил нам характеристику Выговского, которая могла бы быть применима ко многим последующим украинским политикам. Шереметев писал о гетмане изменнике, что он “языком говорит, как бы походило на дело, а в сердце правды нет”.

Русские войска под началом воеводы Григория Ромодановского, посланные на Украину для наведения порядка, после поражения восставших, по просьбе Выговского, вернулись в Россию и расположились на границе. Лишь отряд под командованием Василия Шереметева проследовал в Киев и расположился там, как это было предусмотрено Переяславскими соглашениями.

С тех пор все историки-националисты не преминут лягнуть Россию: одни за то, что под видом помощи Выговскому она, дескать, хотела оккупировать Украину; другие - за то, что так и не помогла Выговскому справиться с мятежниками, попросту говоря, не приняла участие в организованной им бойне.

Большинство же историков умудряются объединить оба обвинения, поскольку, мол, хорошо ведь известно: Москва виновата во всех абсолютно бедах. Впрочем так же ведут себя сейчас и польские политики и историки, у которых всегда учились украинские самостийники: они обвиняют Москву а) в том, что она пришла и оккупировала Польшу в 1945-м; и б) в том, что она не сделала это раньше, тем самым обрекая на поражение Варшавское восстание.

Гадячский договор. Открытая война с Россией

Все это требуется для того, чтобы оправдать открытую измену Выговского, подписанный им Гадячский мирный договор с поляками, согласно которому Малороссия вновь возвращалась под власть Польши (6 (16) сентября 1658 г.) и начало боевых действий против России. Летописец Самойло Величко записал о том, что Выговский “откинулся до поляков, наведши на Украину Малороссийскую великое злоключение, многий мятеж, кровопролитие и крайное разорение”.

Еще до подписания Гадячского договора брат Выговского Данило пытался выбить из Киева русский гарнизон Шереметева, но потерпел сокрушительное поражение. Сам Выговский поспешил на помощь, но был взят Шереметевым в плен. Гетман второй раз присягнул на верность России, обязуясь не воевать больше с царскими войсками, распустить свою армию и отправить татар в Крым. С сообщением о своей повинной Выговский отправил в Москву белоцерковского полковника Ивана Кравченко.

Шереметев отпустил Выговского с миром. Об этом эпизоде у украинских историков нельзя найти ни строчки. Заметим, что через два года после очередного предательства очередного гетмана - Юрия Хмельницкого, армия Василия Шереметева под Чудновым будет вынуждена капитулировать перед превосходящими силами поляков. Поляки выдадут Шереметева татарам, и ему придется провести в татарском плену долгих 21 год.

Вернемся к событиям 1658 г. Вскоре после киевского конфуза Выговский предпринял наступление на русские войска Ромодановского, стоявшие на границе, но был отброшен. Отступая, Выговский разорял города и села. Он даже умудрился вторгнуться на Российскую территорию и пытался осадить городок Каменный. Впоследствии он оправдывался тем, что думал найти в этом городке свою гетманскую булаву, которую еще во время боев под Полтавой отбил у него Мартын Пушкарь.

Лишь после всего этого в Москве, наконец, поверили в предательство Выговского. Он был объявлен изменником, и в ноябре 1658 г. под Варвой казаки, сохранившие верность России, избрали наказным (временным) гетманом Ивана Беспалого вместо Выговского. Впрочем, в Москве никогда толком не отдавали себе отчет в том, что же происходит на Украине.

Украинская история этого периода и без того чрезвычайно сложна для восприятия, но она к тому же постоянно запутывается недобросовестными историками, пытающимися выгородить гетмана-изменника. Так, например, автор “Истории русов”, этого талмуда украинских националистов, откуда они черпают большинство свидетельств (ничем более не подкрепленных) о “зверствах москалей” на Украине, откровенно смешивает события 1658 и 1659 годов. А претендующий на высшую объективность и беспристрастность канадский ученый Орест Субтельный, чья история Украины стала весьма популярной, допускает вовсе непростительное искажение. Он пишет о том, что еще во время переговоров в Гадяче, “150-тысячная армия Трубецкого оккупировала Украину”.

Но выдающийся русский политический и военный деятель Алексей Никитич Трубецкой, который участвовал в 1654 г. в переговорах с Хмельницким об условиях вхождения Украины в состав России, а в 1656 г. отбил у шведов хорошо укрепленную крепость Юрьев (Тарту), все лето 1658 г., когда велись переговоры в Гадяче между Выговским и поляками, находился в Москве. В июле он вел переговоры с грузинским посольством. Известно, что в августе он пытался примирить поссорившихся тогда царя Алексия Михайловича и патриарха Никона.

Ошибка в полгода у Субтельного, скорее всего вызвана чисто идеологическими соображениями. Понятно, что лучшего оправдания Выговского не найти: честный и порядочный Выговский пошел на союз с поляками лишь тогда, когда коварные москали уже оккупировали Украину. На самом же деле Трубецкой получил приказ с большим войском выступить на Украину лишь в январе 1659 г. За две недели внушительная армия прошла пятьсот верст. Уже в начале февраля Трубецкой был у Путивля, крупнейшей пограничной крепости. Здесь к нему присоединились полки Ромодановского и казаки Ивана Беспалого.

Некоторые военные историки обвиняют Трубецкого в том, что он непозволительно долго стоял на украинской границе (больше месяца), а также в том, что осаду Конотопа он осуществлял, мягко говоря, “ни шатко ни валко”. Но критики забывают, что если в Юрьеве Трубецкой воевал против шведов, то здесь, в Малороссии, ему противостояли единокровные братья. Сохранился наказ Трубецкому, в котором значилось в качестве первой задачи “уговаривать черкас (так тогда называли украинцев), чтобы они в винах своих ему государю добили челом, а государь их пожалует по-прежнему”. Известно, что и другие воеводы действовали на Украине, как гласит царская грамота Полтавскому полку, “не хотя разлития крови Православных Христиан”.

Выговский пытался встретить ударом армию Трубецкого, но, видимо, испугавшись, ушел вглубь Украины, ожидая подкреплений от крымского хана и польского короля. Его соратник Гуляницкий закрепился в крепости Конотоп.

Лишь 19 апреля 1659 года началась продолжительная и очень неторопливая осада Конотопа войсками Трубецкого.

Неудачная осада

К началу лета 1659 г. ситуация на Украине напоминала бочку с порохом, к которой уже был поднесен фитиль. Взрыв был неминуем.

Большая армия под началом царского воеводы Алексея Трубецкого увязла под Конотопом, который защищал нежинский полковник Иван Гуляницкий, верный подручный гетмана-изменника Выговского. В стане Трубецкого находилось значительное количество казаков, сохранивших верность Москве. Их возглавлял наказной гетман Иван Беспалый. В Киеве, в соответствии с условиями Переяславской рады, стоял русский гарнизон Василия Шереметева. Выговский несколько месяцев не решался вступить в бой с русскими войсками и ожидал подхода огромной армии крымского хана и польского короля.

В Варшаве в это время бурно проходил сейм, на котором лихорадочно пытались добиться ратификации Гадячского договора, подписанного в сентябре минувшего года. Согласно договору, Украина вновь возвращалась под власть Речи Посполитой. Историк Н. Костомаров утверждает, что Станислав Беневский, польский дипломат, инициатор подписания Гадячского трактата, сумел уговорить сенаторов в Варшаве пойти на ратификацию договора. Но лишь после того, как заверил их в скором возможном нарушении условий трактата, как только Польша окрепнет после целой серии поражений.

В конце июня ситуация заметно изменилась. На Крупич-поле встретились войска Выговского и крымского хана Мухаммед-Гирея. Хан, видимо, имея определенные представления относительно того, с кем имеет дело, потребовал, чтобы сам гетман и его старшина присягнули на верность татарам и поклялись, что будут сражаться с русскими. Многие из участников действа на Крупич-поле за пять лет до этого в Переяславе поклялись в прямо противоположном - присягнули на верность Московскому государю. Впрочем, присягать по два, три, а то и больше раз впоследствии станет здесь правилом.

Бой под Сосновкой

Утром 29 июня 1659 г. отряды Выговского напали на русский лагерь возле Сосновской переправы под Конотопом. После короткого боя казаки начали беспорядочно отступать к реке. Вслед им бросилась дворянская конница под командованием князя Семена Пожарского, родственника освободителя России в начале 17 века. Эта часть русского войска никогда не отличалась особой дисциплиной. Кроме того, судя по всему, русское командование было введено в заблуждение кем-то из пленных казаков относительно численности войск, подошедших к реке. Так или иначе, но по дворянскому войску в тыл ударила вся мощь крымско-татарского войска. Увязшие в речном песке кони не смогли развернуться.

Кровопролитие было ужасным. Разные источники называют разные цифры потерь: от десяти до тридцати (и даже пятидесяти) тысяч русских воинов полегло в этом бою.

Однако с налета уничтожить всю армию Трубецкого не удалось. Из укрепленного русского лагеря картечью ударили пушки, пешие солдатские полки открыли огонь из пищалей. Татарская атака захлебнулась.

Князь Пожарский, мужественно прикрывавший отступление своего отряда, был ранен и попал в плен. Представ перед торжествующим Выговским и Мухаммед-Гиреем, Пожарский бросил в лицо первому обвинение в измене, а второму - в вероломстве. Когда хан стал бахвалиться победой, князь плюнул ему в лицо. Взбешенный хан приказал отрубить русскому военачальнику голову. Малодушный и недалекий Мухаммед-Гирей имел все основания для того, чтобы лично ненавидеть русских: за полтора десятка лет до Конотопа он уже однажды лишился крымского трона за то, что не смог противостоять усилению военного присутствия России на Северном Кавказе.

Собственно, годовщину - даже не юбилейную - этого самого боя и отмечала впервые украинская националистическая общественность в Конотопе летом 1995 года. “Гетман украинского казачества” генерал-майор Мулява, лидер УРП Мыхайло Горынь, небезызвестный поэт Павлычко в своих выступлениях подчеркивали, что Конотопская битва “как образец военного искусства имеет большое значение для пробуждения национального сознания украинцев”.

В селе Шаповаловке, где, как сообщает “Голос Украины”, “был нанесен сокрушительный удар захватчикам”, отслужил панихиду псевдопатриарх Владимир, скончавшийся через несколько дней после этого. А неподалеку был заложен камень под фундамент церкви Покрова Пресвятой Богородицы, которая возводится “в честь славной победы казачьих войск”.

Правда, кроме этого самого кровопролития на Сосновке отмечать больше было нечего.

Талант Военачальника

Русский лагерь под Конотопом был фактически окружен татарской ордой и казаками Выговского. Трубецкой отдал приказ готовиться к прорыву через кольцо окружения. Военные историки полагают, что как раз в организации отхода и проявилось еще раз воинское искусство Алексея Трубецкого. До русской границы предстояло двигаться по открытой равнине, очень удобной для татарских налетов. Русская армия отступала “таборами”, в кольце обозных телег, которые, сомкнувшись, образовывали своего рода передвижные крепости. Из них солдаты ружейным и пушечным огнем отражали наскоки татар. Время от времени телеги размыкались, и дворянская конница выезжала из укреплений для рукопашной схватки с неприятелем.

Три долгих летних дня русское войско отступало к Путивлю. На реке Сейм были наведены мосты. Составленные полукругом телеги образовали предмостное укрепление, под прикрытием которого в полном порядке на правый (русский) берег отошли солдатские и рейтарские полки, дворянская конница, были переправлены все пушки и обозы. Армия была сохранена.

Выговский так и не решился штурмовать Путивль. Ему действительно не давали покоя лавры Сагайдачного и Михаила Дорошенко, он также как и они мечтал о походе на Москву. Но Россия в середине 17 века была уже не той, что в начале столетия, во время Великой Смуты. Выговский, как пишет Самовидец, “орду с козаками выслал в землю Московскую задля здобычи и ижбы пустошили”, а сам отошел к Гадячу, где укрепился верный Москве гарнизон во главе с казацким полковником Ефремовым. Отсюда, из-под Гадяча, Выговский послал польскому королю трофеи, взятые им под Конотопом: большое знамя, барабаны и пушки, чем еще раз подтвердил, кому он служит на самом деле.

Историки расходятся в оценке численности русский войск. Понятно, чем их больше, тем весомее кажутся успехи Выговского. Дмытро Дорошенко (1933) называет цифру “больше ста тысяч”, Орест Субтельный (1988) - упоминает 150 тысяч, а автор официальной версии в “Голосе Украины” (1995) Юрий Мыцык настаивает на 200 тысячах, а то и 360. Он же доводит число убитых русских до 50 тысяч, хотя по русским источникам их было 10 тысяч, по украинским, еще в начале века - 30. С этого времени вроде бы новых документов не нашли, но уж очень хочется хотя бы посмертно еще раз насолить “москалям”. Интересно, что будут писать в следующем столетии?

Практически все украинские историки в связи с общей оценкой Конотопских событий цитируют - прямо или косвенно - Сергея Соловьева, который придавал большое значение проигранному Сосновскому бою. Он писал о том, что Алексей Михайлович собирался бежать за Волгу, что Москва спешно укреплялась, что никогда больше царь не был в состоянии собрать такое сильное войско.

Однако бесстрастный язык документов дворцовых разрядов свидетельствует: Московское государство было весьма далеко от разгрома. Как только стало известно о Конотопских событиях, в Калугу был отправлен гонец с приказом князю Юрию Долгорукому и князю Григорию Козловскому “собрався с ратными людьми, идти на помочь к боярину и воеводе князь Алексею Никитичу Трубецкому с товарищи на крымского хана и на изменники Ивашка Выговского”.

Но подмоги Трубецкому не потребовалось.

Крах изменника

Крымская орда вместо того, чтобы идти в рискованный поход в Россию, начала грабить малороссийские города и села. Росло недовольство расположившимися в Чернигове, Нежине, Прилуках польских гарнизонах, посланных королем в помощь Выговскому. Сам Выговский после трех недель “стояния” у Гадяча так и не сумел выбить оттуда мужественно сражавшийся гарнизон, был вынужден с позором отступить.

События 1659 г. не обошли стороной и наш край. В начале года донские казаки организовали на реке Самаре, как известно, начинающейся в Донбассе, засаду и перерезали дорогу трехтысячному отряду татар во главе с Каябеем, спешившим на соединение с Выговским.

Донские казаки вообще оказали большое влияние на события на Украине. Кстати, если до Конотопа Московские власти старались не признавать открыто своих связей с вольным Доном и даже постоянно сдерживали донцов в их стремлении воевать с турками и татарами, то сейчас в своей грамоте на Дон от 28 июля 1659 г. царь просил казаков “чинить над Крымом промысел сколько вам милосердный Бог помочи подаст”.

На Дону всегда лучше, чем в Москве, ориентировался в событиях на Украине. Еще до получения этой грамоты около двух тысяч казаков на 30 стругах вышли в море и опустошили крымское побережье от Керчи до Балаклавы. Чуть позже они появились даже под Константинополем.

Союзник Выговского крымский хан, естественно, заспешил домой. Руководил походом казаков совсем еще молодой атаман войска Донского Корнила Яковлев, впоследствии вошедший в историю как человек, арестовавший Степана Разина.

Кошевой атаман запорожцев знаменитый Иван Сирко (запорожцы традиционно не поддерживали Выговского, к тому же они хорошо помнили прошлогоднюю расправу гетмана над их атаманом Яковом Барабашем, сохранившим верность Москве), также напал вслед за донскими казаками на союзный Выговскому Крым. Якобы украинский патриот Грушевский с неодобрением именует этот поход украинских казаков “диверсией”.

Малороссийский народ был вынужден браться за оружие. Непрерывные стычки и столкновения превратили этот некогда цветущий край в пустыню. Сам Выговский писал польскому королю, что левобережные города “зарастают крапивой и окончательно уничтожены”. Современник-поляк описывал все происходящее как “страшное вавилонское столпотворение”: “Одно местечко воюет против другого, сын против отца, отец против сына”. Напомним, что кроме небольшого отряда Шереметева, блокированного в Киеве, других русских войск в тот момент на Украине не было. Трубецкой стоял на границе, под Путивлем.

На Левобережье началось открытое восстание против Выговского. По призыву переяславского полковника Тимофея Цецюры, народ расправился с поляками, расположившимися в левобережных городах. За один час было перебито пять полков. Их командир, соратник Выговского, Юрий Немирич, автор текста Гадячского договора, пытался бежать, но под Нежином был забит до смерти восставшим народом. На сторону восставших перешли авторитетнейшие казаки - соратники и родственники Богдана Хмельницкого Василий Золоторенко и Яков Сомко.

Из Нежина Цецюра отправил гонцов к Трубецкому в Путивль с призывом идти на помощь восставшим. Уже через короткое время армия Трубецкого торжественно вступала в Нежин.

В этом месте канадский историк Субтельный, ставший весьма популярным в последнее время, допускает еще одну ошибку, говоря, что Трубецкой прибыл на Украину с “новым войском”. Нет, это была все та же русская армия, якобы, уничтоженная под Конотопом два месяца тому назад.

В Запорожье Сирко с казаками провозгласили новым гетманом сына Богдана Хмельницкого Юрия. В сентябре под местечком Германовкой близ Белой Церкви друг против друга стали два войска - Выговского и Хмельницкого. Казаки решительно заявили, что не будут сражаться против Москвы.

Выговский предпринял свою последнюю попытку спасти положение: его делегаты на Варшавском сейме, который ратифицировал Гадячский договор, Прокоп Верещака и Иван Сулима начали было зачитывать статьи договора с Польшей, но возмущенные казаки порубили их на куски. Сам гетман-изменник, как он сам позже признался, бежал “в одной сермяге” в Польшу, бросив в Чигирине собственную семью.

17 октября 1659 г. состоялась новая Переяславская рада, о которой редко пишут в популярных изданиях. Князь Алексей Трубецкой привел к присяге на верность русскому царю нового малороссийского гетмана Юрия Хмельницкого. Низложенный Выговский по требованию казаков выслал новому гетману булаву, знамя, печать и прочие признаки гетманской власти.

Народ верен союзу с Москвой

Очевидно что публике, собравшейся в Конотопе этим летом, кроме гибели тысяч русских воинов, праздновать было нечего. Антирусские силы на Украине после трагедии ничего для себя не выиграли. Россию ослабить не удалось, похоронить решения Переяславской Рады 1654 года - тоже.

Конотопскую битву вряд ли можно даже рассматривать как победу украинского оружия. Основную часть сил, выступивших против армии Трубецкого, составляли татары. А основную часть собственной войск Выговского составляли польские, немецкие и др. наемники.

С другой стороны, украинский историк Дмытро Яворницкий, не чуждый самостийнических идей, тем не менее в своей “Истории запорожских казаков” армию Трубецкого называет объединенной русско-украинской, указывая на тот факт, что против Выговского сражались верные Москве казаки во главе с наказным гетманом Иваном Беспалым. Какое же кощунство - якобы украинские патриоты отмечают годовщину этой трагедии как великий праздник.

Эти псевдопатриоты тщательно замалчивают то, что украинский народ был категорически против Выговского. Когда 24 августа (любопытная дата) 1658 г. русский гарнизон Василия Шереметева под Киевом рассеял войска Выговского, пытавшиеся выбить русских из города, взятые в плен казаки признавались Шереметеву, что они “под Киев пришли по большой неволе; старшины де их высылали, бив, а иных и рубили”.

Без наемников Выговский не правил бы ни единого дня. Польский посол Беневский писал о гетмане, что он, “заручившись допомогою татарского войска... задумал одними тиранскими способами заставить казаков покоряться, иначе бы не мог удержаться”. Даже вовсю выгораживавший Выговского историк Дмытро Дорошенко вынужден жаловаться, что крымский хан оставил Выговскому каких-то 2-3 тысячи татар, бросив его один на один с восставшим народом.

Помимо этого поступка хана защитники Выговского выдвигают какие угодно причины, объясняющие причины неудач гетмана вплоть до признания того, что гетману просто шибко не повезло с народом. Мыкола Аркас возмущенно пишет о том, что “той народ i на крихту не мав полiтичного досвiду, щоб зрозумiти сучаснi обставини”. Практически никто из историков не желает признавать абсолютно неоспоримого факта: украинский народ просто не хотел изменять Москве, народ был верен решениям Переяславской рады.

Когда Выговский угрожал восставшему против него Мартыну Пушкарю неблагословением киевского митрополита, Пушкарь ответил: “Неблагословение ваше пастырское должно пасть га главы изменников, приемлющих неверных царей, а мы признаем своим властелином одного только царя православного”. Беневский сообщал о настроениях запорожских казаков: “Запорожцы... хотят служить царю; послов, которых Выговский послал к хану, перехватили и утопили, а своих послов с письмами Выговского хану послали в Москву, предостерегаючи Москву царя, что Выговский изменяет царю”.

Факт глубокого традиционного раскола украинского общества на меньшую - антимосковскую - и большую - промосковскую - партии всегда упорно замалчивается украинскими историками, политиками, политологами. Между тем, он уже явственно проглядывался в эпоху Выговского. Поляк Андрей Потоцкий доносил польскому королю: “Не соизвольте королевская милость ожидать для себя ничего доброго от здешнего края. Все жители западной стороны Днепра скоро будут московскими, ибо перетянет их восточная сторона”.

Сам Выговский прекрасно сознавал, что противостоит ему не просто Москва, не просто смутьяны, но значительная часть украинского народа. В феврале 1659 г на старшинской раде Правобережья в Чигирине Выговский “запевне видел разделившуюся на два” Украину, “едну при своей стороне, а другую при Безпалого зостаюючую”. И предложил, как пишет летописец Самойло Величко, “оружием военным непослушную себе сегобочную Украину привести до соединения и единомыслия”.

С тех пор желающих военным путем ввести единомыслие на Украине не перевелись... Они усиленно стремятся пересмотреть решения Переяславской рады. В этом плане события 1658-1659 гг. на Украине, завершившиеся второй Переяславской радой, пожалуй, еще более важны, чем первая рада, ибо определяют предпочтения украинского народа. Эти события четко показывают, что союз с Россией не прихоть Хмельницкого, не временная уловка, а однозначный и на века выбор Украины.

Показательна дальнейшая судьба участников Конотопских событий. Выговский через пять лет после этого будет обвинен своими хозяевами поляками в измене и будет расстрелян. Полковник Гуляницкий, защищавший Конотоп от войск Трубецкого, также будет арестован поляками и заключен в Мариенбургскую крепость. его дальнейшая судьба неизвестна.

Армию Алексея Трубецкого 7 декабря 1659 г. торжественно встретят в Москве. 23 февраля следующего года в Золотой палате Кремля Трубецкой примет высшее знаки царской милости. Конотопская неудача будет забыта. В бурной биографии выдающегося военного и политического деятеля России будет еще одна - пожалуй, самая важная страница - в 1672 г. Алексей Никитич Трубецкой станет крестным отцом будущего императора российского Петра Великого.

Дмитрий КОРНИЛОВ, Август 1995 г.