Впечатления последних недель, или Мост, который никак не кончится

В районах, затронутых боевыми действиями, проживают около 5,2 млн человек. Это население целой Финляндии, с которой в последнее время все бросились сравнивать Украину.

Если бы в Фейсбуке была такая функция: написал кто-то о национальной идее у себя на страничке, а другой полез с комментариями о международном положении и внутренней политике, а тут бац и такая справка, чтобы было понятно, кто говорит.

Есть у меня знакомая из тех кто, все время пишет о высоком и важном. О плане спасения нации в основном. Взрослая, серьезная женщина, ордена, награды, ученые какие-то степени. За всем этим пропустила единственного сына, которого затянула игромания. Потом забрала из детдома двух детей, взяла над ними опеку, а через пару лет отдала обратно. Они не соответствовали ее ожиданиям. Кому-то она жаловалась, что они пошли в школу и, оказывается, плохо учатся, другому, что они, не сидят на месте, а все время бегают, рвут и вымазывают одежду, поэтому все приходится покупать в секонде. То есть спасать Украину оказалось легче, чем воспитывать детей.

Однажды на ее страничке увидела призыв перечислить средства на лечение ребенка. Причем к посту прилагалось фото чека, чтобы все увидели, что она уже доброе дело сделала. И злой огонек загорелся во мне, и я оставила восхищенный комментарий, что вот она молодец, и двоих детей из детдома воспитывает, и чужим еще помогает.

В личке она написала, что, к сожалению, здоровье не позволило ей воспитывать тех детей. А комментарий мой она удалила.

Не верю я людям, которые обсуждают спасение страны, а дома им с мужем или женой поговорить не о чем, в подъезде у них грязь, а у детей – игромания.

Из хорошего: поняла с какими хорошими людьми знакома. Большинство самых близких людей и знакомых живут или жили в зоне боевых действий и за все это время не стали гадинами, ищут и находят поводы для радости и вообще проявляют чудеса силы, мудрости и терпения, хотя сами так не думают. Они из Донецка, Дебальцево, Горловки, Луганска, Волновахи, Первомайска, Мариуполя.

- Автобус до райцентра уходит раз в сутки, в этом году в селе никто не посадил картошку – воду из Днепровского канала отключили за долги. Вода из крана воняет сероводородом и в ней плавают какие-то хлопья. Идешь по улице, а там половина домов брошенные и разрушенные. И, знаешь, как ни странно, а люди здесь счастливые. Без зубов, но веселые и счастливые. Я понимаю, что у меня с собой вещей больше, чем у некоторых из них, а я – несчастнее, чем они, - говорит Маринка, которая вместе с 4-летней Лилькой уехала из Горловки к бабушке в глухое село в степном Крыму.

- Бабушка не любит войну вспоминать. Но расплакалась, говорит, не думала, что что-то похоже придется пережить ее детям и внукам. Она тогда была маленькой. Хлеб им выдавали по карточкам – кусочек со спичечный коробок на сутки. Однажды ее на улице подкараулили хулиганы и эту карточку забрали.

Нет, у нас все не так, у нас все хорошо. Просто может судьба такая – скитаться, - продолжает Маринка. Муж остался в Мариуполе, там он работает, оттуда присылает деньги. В Горловку возвращаться не разрешает – боится. Там осталась часть большой семьи – сестра и папа. Сестра работает и подкармливает отца, который с июля не получает пенсию.

- Я сейчас жарю блины, глажу кошку и смотрю концерт.

Утром я позвонила Владе в Дебальцево из Светлодарска, чтобы как обычно обменяться тревожными новостями. И передумала.

Солнечное утро, промежуток между обстрелами, я представляю Владу на кухне с ничьей кошкой, которую она подкармливает. И я слушаю, прижав ладонь к холодному стеклу, которое подрагивает от работающей неподалеку артиллерии.

У многих осталось чувство собственного достоинства, какая-то гордость бедных, когда никуда не уезжают, потому что нет ни денег, ни самых близких родственников на мирной территории. Многие цепляются за жизнь у себя дома, чтобы никого не стеснять, они привыкли рассчитывать только на себя.
Многие мужчины, как и мой отец, не хотят оставлять свои дома. За одну неделю во дворе упало два снаряда. Ударная волна от второго выбила 9 из 10 окон, опалила стену, расплавила стекла. И родителей и дом спасло чудо или случайность. Это как посмотреть.

Дашкин отец остался в Луганске, когда они с мамой уезжали в Киев. Говорит, чтобы присматривать за домом и кормить собаку.

У моих родителей до снарядов было три собаки, теперь – две. Таких много и кто-то считает, что это глупость. Я думаю, что это настоящие мужчины. Они берегут свою территорию, чтобы их женщинам было куда возвращаться.

- Мне кажется, мы все изменимся после этого, - говорит мне Оксана.

И я чувствую, что во мне и в моих близких страх и боль засели глубоко, как заноза. Так глубоко, что многим не справиться без посторонней помощи.

Но посреди этого всего осталось место только для важных вещей – прежние страхи кажутся смешными, нет время для такой мирной роскоши, как скука. Ты понимаешь, какие люди действительно дороги, какие чувства настоящие.

Ты радуешься простым вещам – еще одному утру, когда твои друзья и родные живы и нескольким часам тишины.

Одно из самых ярких впечатлений последней недели - поездка по взорванному мосту. Есть такой, если ехать из Светлодарска в Артемовск.

Сначала я не поняла, почему автобус притормозил, потом выглядываю и вижу далеко внизу под нами железнодорожную колею, выгнутые от взрыва металлические секции ограждения, в некоторых местах их вообще не было и складывалось ощущение, что мы над пропастью.

А потом я увидела яму посреди моста, в которую провалились куски асфальта, похожие на поломанную плитку шоколада. Дыры, правда, сквозной не было, просто такая глубокая яма и куски какой-то арматуры оттуда.

Автобус, переваливаясь, проехал над ямой по переброшенной металлической такой полосе. А на краю ямы кто-то приспособил какую-то палку в обрывках целлофана, типа предупреждение, а на ней наклейка – большой желтый смайлик.

В последнее время вообще не проходит ощущение, что ты едешь и едешь по этому взорванному мосту, а он никак не закончится.