Не забуду

Вчера, развалившись на лавочке, я некоторое время наблюдал за девушкой и ее маленьким сыном, игравшими поблизости. Улыбчивый пупс, лет, наверное, трех отроду, убегал от мамы, широко расставляя короткие ножки и счастливо повизгивал. Мать то и дело нагоняла сына, легко подхватывала и кружила, позволяя тому всласть помахать ручками и ножками, ставила на землю и целовала в нос-кнопочку. Маленький пискля морщил целованный нос и снова убегал. Я наблюдал за ними и думал о своем.

Дети частенько измеряют жизнь классами. В первом классе случилось то, а в шестом - это. Так вот, где-то в районе пятого класса, мы с родителями перебрались в новую квартиру. После трех недель счастливого домоседства, родители буквально выпихнули меня во двор, поставив нехитрую задачу - обзавестись друзьями. Сказано - сделано и уже к вечеру, я нашел общий язык с местной детворой. Как и в любом дворе, здесь был свой негодяй. Хорошо помню, что звали его Романом. Типичный мальчик из богатой семьи, гулявший только с мелюзгой, потому, что сверстники его откровенно (и не без причин) презирали.

Он был лет на пять старше и сантиметров на двадцать выше остальных, поэтому ничего во дворе не происходило без его ведома. Развлекался чудесный мальчик Рома тем, что устраивал кулачные бои среди малышни. Стравливал, подстрекал, а потом веселился, наблюдая за драками. И это вам жеманные кривляния народного депутата Парасюка в стенах ВРУ. Там случалась вполне реальная кровь. Я помню все, с кем приходилось тогда драться и, как ни странно, со всеми этими людьми, в последствии, сложились дружеские отношения. А вот мальчика Рому ненавижу до сих пор и, при встрече, наверное, избил бы. Ненавижу подстрекателей.

А подстрекатели, в нашем чудесном сегодня, представлены богато. Наблюдая за той незамысловатой игрой матери и ребенка, я внезапно понял, что не забыл и не прощу.

По моему мнению, когда речь заходит о конфликте на Донбассе, слишком мало внимания уделяется журналистам, блоггерам и прочим идеологам войны. А многие представители пишущей, снимающей и говорящей братии повинны в произошедшем значительно больше, чем даже те, чьи пальцы жали на спусковые крючки.

Отлично помню текст одного, прости Господи, аналитика, опубликованный в начале осени 2014-го. Речь в нем шла о том, что нужно перекрыть все границы, уничтожить инфраструктуру, отключить подачу воды, газа и электричества, а потом ждать. Автор сладострастно и в деталях моделировал ситуацию, которая должна была произойти в Донецке, уже зимой. Продукты, дескать, закончатся и те, у кого есть оружие, начнут грабить мирное население, а те, в свою очередь, будут жить в подвалах и питаться, в основном, бродячими собаками. А когда все умрут от голода, случится некая победа.

Ах, как ему хотелось, чтобы полмиллиона человек в одночасье стали дикарями, пожирающими друг друга. Как сладко, должно быть, чаял увидеть это собственными глазами. Вот эта мамаша, по замыслу моего соотечественника, должна была умереть от голода, отдавая последние крохи ребенку. В прочем, если бы она пошла торговать собой ради банки тушенки, автор тоже не разочаровался бы.

Еще помню репортаж известного донецкого журналиста из лагеря для беженцев. Крепко сжимая камеру, он прыгал от одной старушки к другой и живо интересовался тем, кто же стреляет по жилым кварталам, из которых эти старушки приехали. Неудовлетворенный ответом, он хамил и стыдил опрашиваемых. Вы, дескать, украинскую армию обвиняете, а сами приехали в украинский лагерь для беженцев и пьете украинский чай с бутербродами. То, что люди просто бежали от войны туда, где ее нет, было выше его понимания.

Другой известный коллега, выехавший из Донецка, не говоря о прочем, позволял себе рассуждать о том, кого славные украинские воины могут насиловать в зоне АТО, а кого уже нельзя. А потом военный прокурор Анатолий Матиос внезапно сообщил, что насилию могли подвергаться не только взрослые, на которых моему коллеге, судя по всему, плевать, но и дети. И тут оправдывать военных преступников стало просто опасно.

Помню журналистов, которые в частных беседах признавались, что все отлично понимают и военные, в разговорах с ними, иной раз, рассказывают о том, как, по сути дела, совершают преступления. Но жить нужно, поэтому в эфиры ничего не идет. По-моему, многие так и не поняли, что между халтуркой на очередного политика и замалчиванием реальных преступлений, огромная пропасть. Не забыты и те, кто врал о том, что в Донецке не осталось гражданских, а потому, можно палить из всех стволов. Те, кто ратовал за пропускную систему и блокаду, кто призывал строить концентрационные лагеря, кто оправдывал нарушение прав беженцев. Много их. И все разные.

Наверное, лет так-эдак через несколько, мы простим военнослужащих, наживающихся на войне "волонтеров" и даже политиков, но подстрекателей...не знаю. Люди, скорее всего, забудут, но я буду помнить и руки, при встрече, не подам. И ведь самое обидное, что их, если надумают вернуться, все равно простят. Я знаю донецких. Может, для профилактики, стукнут в физиономии раз или два, но, в конечном счете, забудут.

Мой дед, когда нам выпадает случай пойти куда-нибудь вместе, иногда показывает дома, в которых, уже после войны, жили бывшие полицаи. По-соседству с теми, кого терзали. И ничего. Жили себе да жили. Их, ясное дело, не жаловали, но и не травили. Подозреваю, что в данном случае, возможно то же самое. Не умеет наш человек долго таить обиду. Иногда мне трудно понять, достоинство это или недостаток. Но я точно ничего не забуду.

Отсюда