Пощады никто не желает

Дончане выработали фатальное спокойствие перед лицом смертельной опасности. Но сколько им удастся его сохранять, неизвестно, пишет донецкий журналист Рамиль Замдыханов в колонке, опубликованной в №33 журнала Корреспондент от 22 августа 2014 года.

«Все хотят нас убить», – постоянно повторял мой друг, очумевший от ночной канонады за окнами. Какое-то время назад он купил билет на поезд и уехал вместе с семьёй в Запорожье. Устал.

Несмотря на очевидную эмоциональность его взгляда на жизнь, здесь, возможно, как раз и таится та самая сермяжная правда. А кто бы ни стоял за случайными или намеренными обстрелами жилых кварталов, они уже сделали разрушенные дома, воронки на тротуарах и безжизненные тела горожан, лежащие на перекрёстках, неотъемлемыми фрагментами картины дня.

В вопросе, кто виноват, жители города давно и кардинально разделились на несколько групп, примирение между которыми или компромисс абсолютно исключены. Одни обвиняют в обстрелах украинскую армию, упорно именуя её Нацгвардией. Другие придерживаются прямо противоположной токи зрения. Между группами постоянно ведутся споры, в качестве доказательств – ролики с YouTube, свидетельства очевидцев, собственные наблюдения.

Из далёких от военного дела обывателей ситуация очень быстро формирует уверенных в себе экспертов-баллистиков.

Из далёких от военного дела обывателей ситуация очень быстро формирует уверенных в себе экспертов-баллистиков, которые, оперируя местом падения мины или ракеты, временем полёта и другими доступными данными могут «безошибочно» определить точку, откуда стреляли, тип использованного оружия, а если потребуется, то и сторону, произведшую обстрел.

Количество таких «экспертов» с обеих сторон примерно одинаково, а значит, каждое событие обрастает равным количеством диаметрально противоположных версий о том, кто стрелял. В результате выбор своей точки зрения становится классическим «вопросом веры», который, как известно, не терпит рациональных объяснений, а главное – впоследствии начинает контролировать и твоё собственное сознание.

Есть и третья группа – те, кто считает, что не имеет никакого значения, чья пуля, осколок чьего снаряда или мины унесёт жизнь совершенно непричастного к конфликту человека. И таких, кажется, большинство.

«Понимаешь, – говорит мне человек, потерявший накануне близкого друга. – Даже если я найду именно того чумазого парня, который целился, наводил и стрелял, даже если я его найду, куда я приведу его, чтобы сказать: «Вот, это он виноват. Заберите его, а нашего верните»?»

С недавних пор в житейский лексикон горожан прочно вошло слово «ответка». Его теперь в Донецке знают практически все. Означает оно ответный огонь одной из противоборствующих сторон в направлении района, из которого по ним не так давно велась артиллерийская, миномётная или какая-то другая стрельба.

Любопытно, что если тех, кто стрелял первым, общественное сознание осуждает, то право на «ответку» признаётся практически безоговорочно. А вот насколько эффективной оказывается тактика немедленно реагировать ударом на удар и как часто вместо военных или их техники ответные залпы накрывают жилые кварталы и мирных граждан, не сообщается.

Несмотря на то что каждый день приносит сведения о всё новых типах вооружений, оказывающихся в зоне конфликта, для использования пресловутого высокоточного, видимо, время ещё не пришло. Или в этом почему-то нет смысла в принципе.

Печально, но предусмотреть какие-то превентивные меры, чтобы уберечь жизни горожан, совершенно невозможно. Знаменитую фразу с ленинградского Невского проспекта Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна можно смело писать в любом месте Донецка – от центра до самого захудалого квартала. Угадать, куда прилетит в следующий раз, практически невозможно. Хотя и существуют направления и районы, вероятность попадания в которые несколько выше.

То же касается сигналов оповещения: беда в город всегда врывается столь стремительно, что времени на то, чтобы принять решение о включении сигнала воздушной тревоги просто нет. Всё это делает использование оборудованных подвалов или восстановленных бомбоубежищ мерой скорее психотерапевтической. Хотя в случае чего лучше, конечно, переждать там.

Совокупность этих обстоятельств выработала у дончан какое-то фатальное спокойствие перед лицом смертельной опасности. Жизнь в городе в те моменты, когда взрывы раздаются не в их районах, течёт так, будто ничего особенного не происходит. В недавние дни, когда над городом гремели последние летние грозы, жители лишь задирали головы, вслушивались в гул и по характеру раскатов пытались понять, что же это – гром или все-таки Град. Пришли к выводу, что и то и другое.

Не вызывает слишком уж сильных переживаний понимание того, что жизнь близких людей, знакомых, друзей и соседей из самого ценного на земле постепенно превращаются в разменную монету в глобальном противостоянии.

Глухое гупанье артиллерии или грохот установок залпового огня стали привычным фоном и особых эмоций уже не вызывают. Как не вызывает слишком уж сильных переживаний и оторопи понимание того, что жизнь близких людей, знакомых, друзей и соседей из самого ценного на земле постепенно превращаются в разменную монету в глобальном противостоянии, масштаб и границы которого проявятся и станут понятны немного позже. И что, несмотря на ежедневные трагедии, количество жертв среди мирного населения пока слишком незначительное, чтобы стать весомым аргументом на каком-либо геополитическом торге. А значит, обстрелы будут продолжаться. И имя последней жертвы конфликта пока неизвестно.

Кажется, единственным местом на земле, где люди нужны живыми, остаётся налоговая служба. По имеющимся сведениям, там безапелляционно настаивают, что все финансовые вопросы с фискальными органами должны быть закрыты вовремя, даже если для этого нужно выехать в другой город. Во все времена налоги – это святое.