Люди

"Почему американцы жахнули?", - недоумевают мои, удрученные свежими новостями, российские друзья.

Потому, что им так надо и они так могут. "Вижу цель, не вижу препятствий". Если гражданин бесконечно пытается (я извиняюсь) взять гопника на понт, то последний, рано или поздно, решит прощупать лоховскую тыковку.

Просто он больше, крепче и решительнее. А ты уже битый час твердишь о пистолете, лежащем в кармане, которым "не побоишься воспользоваться". Иди теперь в уютный микроблог и строчи лирические посты о том, как "мрази принимали мою доброту за слабость". Или даже "ахаха, лошара забыл косарь из бумажника тиснуть".

Угроза, за которой не следует абсолютно ничего, максимально негативно сказывается на положении индивида, ее озвучившего. Оно, чем дальше, тем смешнее.

Очень важную тему классового предательства украинской политической интеллигенции поднял Vyacheslav Chechilo.

В действительности, в 2013 году русская интеллигенция Украины, даже не разделяющая того идеологического комплекса, который принято называть "идеалами майдана", проявила если не солидарность, то толерантность к устремлениям политукраинской интеллигенции. Думаю, здесь сработали те самые классовые законы, которые сегодня многие отрицают: Янукович был хоть и условно "своим" в идеологическом плане, но совершенно чуждым классово, и именно классовое сродство удержало "антимайдановскую" интеллигенцию от активных выступлений в 2013 и начале 2014 года. Проще говоря, даже не испытывая симпатий к майдану, мы считали неудобным и неуместным поддерживать Януковича, и первые движения в этом смысле начались лишь в конце января 2014-го.

Именно благодаря этой "осознанной пассивности" власть и евромайдан остались один на один. Со всеми вытекающими отсюда результатами.

Политукраинская интеллигенция после победы поступила совершенно иначе. Когда олигархами, их обслугой, радикалами и просто люмпенами овладели погромные настроения, украинская политическая интеллигенция не только никак не помешала им и не проявила ту или иную форму классовой солидарности с украинскими русскими, но и сама восторженно приняла участие в травле и репрессиях, сделав важный вклад в легитимизацию этих репрессий в широком смысле слова.

В отличие от многих моих френдов, я всегда с симпатией относился к тем, кого принято называть «креативным классом». У меня с ними много общего. Мы читали одни и те же книги, смотрели одни и те же фильмы, мы думаем на одном и том же русском языке, и они, и я не любим врущих политиков и вороватых чиновников. Даже тогда, когда они с горящими глазами носили печеньки на Майдан и писали мне гадости, мое отношение почти не изменилось. В конце концов, ничего другого я от них и не ожидал.

Сейчас эти люди сидят у разбитого корыта и размазывают сопли по побритым в барбершопах бородам. «Нас обманули», - говорят они. Вот только симпатии я к ним больше не испытываю - мне их даже не жалко.
Можно пожалеть человека, который совершил ошибку и сломал себе судьбу. Но трудно жалеть тех, чья ошибка сломала судьбы миллионов других людей. Тех, чьи благие намерения выстлали дорогу в ад целой стране.

- Понеслась косая в баню – с полок тазики пинать! Ты что, без штанов меня собралась оставить?

- Без этих – ДА! И ты еще будешь говорить мне за это спасибо!

***
Как-то помогала подруге с разбором гардероба. В одно лицо этим заниматься скучно, и всегда есть искушение побольше оставить и поменьше выкинуть, а у меня не забалуешь. Купили сидра и мешков для мусора – и началось.

Маечка-кофточка, маечка-кофточка, хлопок на тряпки, синтетику в мусор… Нас, конечно, слушать надо было.

- Это как называется?
- Это летнее платье.
- Где ты его купила, скажи, я даже в этот район никогда не поеду. Ты его хоть раз надевала?
- Ага. В примерочной.

Купил человек (не я) электротурку и написал об этом в сети. вот, дескать, люблю кофе, но без фанатизма, а тут такой удобный способ сварить себе на работе кофейку.

Ага. Щас.

Того он не знал, что питие кофе - это не питие кофе, а религия как она есть.

Тут же набежала толпа фанатиков, обвинила его в нарушении всех канонов, избила кофехизисом и сожгла в в горячем мелком песке на латунном поддоне.

И температура не та, и конус сосуда не под тем углом сужается, и то не это, и это тоже не то.

И так происходит везде, где что-то из обыкновенного и повседневного увлечения перезревает в культ и священнодействие.

Нам не нравится, когда дети слишком долго сидят, уставившись в экран компьютера, и они это знают. Поэтому не настаивают. Но Диля помнит, что у нее всегда есть один шанс в запасе.

Она робко подходит ко мне и тихо говорит:
- Поставь, пожалуйста, «Папа может»…

Я, как правило, занят, конечно же чем-то очень серьезным, у меня работа, которую нужно сделать немедленно, вот прямо сейчас, «на вчера». Но и я Диля знаем, что это ее шанс, который обязательно сыграет, что отказать ей я не смогу.

- Ну, хорошо, - говорю ей я, убеждая себя, что перерыв в три минуты и мне не повредит.
- Мадина! Мадина! - Диля с воплем убегает в соседнюю комнату за младшей сестрой, - Мадина, беги быстрей сюда, папа поставит «Папа может»!

Был у меня период,лет двадцать назад, все мужчины через него проходят, нравились мне галстуки. Рекордсменом по величине коллекции не был, но и не два их было или три. Штук двадцать, наверное.

Прелесть галстука заключается в том, что с его помощью пять или шесть костюмов с каким-то вменяемым набором рубашек за небольшие деньги превращаются в гораздо большее число костюмов.

Дешево и сердито, вот такое элегантное нищебродство.

Потом период костюмов и галстуков благополучно закончился, наступил у меня период дауншифтинга. Апогеем этого периода был интересный факт. Мне о нем потом уже поведал редактор одной донецкой областной газеты, который ехал на машине и увидел меня, идущего куда-то туда. Поначалу он решил даже решил меня подвезти, а потом почему-то сделал вывод, что я или в запое, или бомжую, и на всякий случай, передумал. Причем, это он мне сам потом рассказывал, дескать, знаю, были у тебя тяжелые времена, наверное, да?

Общался давеча со старинной подругой из Украины. Понял, что со всей этой политической возней, немножечко подзабыл о том, чем нормальный человек от психически нездорового отличается.

Не терплю излишнего драматизма, надрыва этого театрального. Поэтому, наверное, тошно от стихов о войне на Донбассе, написанных теми, кто этой войны не видел. Пафосная, кроваво-осколочная блевотина.

Даже о страшных вещах можно и нужно говорить без театральных наворотов. А может просто мы здесь огрубели немного. Ну...знаете как оно бывает? Скачет разговор с темы на тему. О погоде заговорили вроде бы.

Вспомнилось о том, как в Донецк везли беженцев из Дебальцево. И тут было не сладко, а люди в комнатных тапочках приезжали. Что везти? Ничерта у людей нет. Все, чего не жалко, народ тянул.

Известно, если западный образовательный канон, унаследованный от античного, был элитарным, и развивал логику за счет философии и мертвых (латинский и древнегреческий) языков, то советский образовательный канон был эгалитарным, и развивал логику за счет математики и классической русской литературы. Но сегодня мы имеем деградацию образования, что сказывается на способности логически мыслить. И есть подозрение, что именно эту цель и преследуют реформы образования в быдло-демократическом обществе.

У основной массы выпускников современных деградирующих школ не хватает 2-х вещей:
1) Способности логически мыслить.
2) Развитой речи, для учебы в хороших высших учебных заведениях.

А в ЖЖ прямо своя атмосфера. Иногда мне бывает грустно. Тогда я гуглю свою фамилию и читаю комментарии под репостами текстов в ЖЖ. И весело сразу, и задорно.

Во-первых, меня всегда умиляет тот факт, что больше всего проблеме адекватных украинцев радуются братья-россияне. Написал когда-то бложик о том, что нормальный украинский гражданин просто не может повлиять на текущую ситуацию.

Так я написал и забыл. А там, как выяснилось, кипели страсти. Ой, как радостно было братьям-россиянам за украинцев. Нет, серьезно. Такого лютого злорадства не видал даже у самых отмороженных украинских "патриотов".

Ребята! Если уж вы размещаете мои посты в своих бложиках, так потрудитесь разъяснить своей аудитории, кто я и где проживаю. Читать о том, как я, наверное, первым бежал на "майдан" за европейской зарплатой, немножечко утомительно.