Семья

Муромский князь Петр в молодости был парнем физически развитым - спортпит, фитнес-шмитнес, все дела - и отправился однажды убивать дракона. Спорт такой был у древних правителей. Ты не князь, если на дракона не поохотился. Так их и выбили в итоге. Проблема была в том, что конкретно этот дракон домогался жену его брата. Причем делал вид, что он и есть брат Петра. Во всяком случае, так Петр потом говорил. Уж не знаю, кого он убил в реале. Бедный краснокнижный рептилоид, подыхая, от безысходности полил князя ядовитой кровью. И у Петра началась проказа.

Никакое лечение не помогало, князь уже не мог даже вставать, так струпьями покрылся. Но тут увидел в газете объявление: "Целительница Феврония, лечу заговорами и молитвами. Дорого". Привезли Петра к девушке, а она говорит:
- У меня сегодня акция, беру плату не баблом, а только женитьбой.
- Невозможно, - отвечает Петр. - Я князь, а ты фигня какая-то, дочка бортника.
- Ну и помирай тогда, - спокойно говорит Феврония. - Князей больных много, другого подожду.
Сразу видно: милосердная девушка.

В 2006 году в Северной Корякии случилось землетрясение, которое положило конец существованию села Корф.

Ну, как положило конец? Разрушения конечно были, местами и сильные, но во многих домах можно бы жить, отремонтировав то да се. Село официально стерли с карты, но люди уезжать не спешили в массе своей - "а у нас еще есть дела".

Одни, испугавшись, рванули с первым вертолетом, побросав все, а другие топчут черный корфский песочек по сей день. Наш дом, кстати, до сих пор цел, и там живут люди.

Мы оказались где-то посерединке - продержались еще три года. Среди уезжающих стало традицией приглашать друзей в покидаемый дом, чтобы они могли взять себе что-нибудь из вещей. Покупать новое в дом, который бросишь через год-другой смысла не было никакого, вывозить вещи - еще меньше, а так люди хоть попользуются.

Десять лет назад было дело, в восьмом году. Мы с близкой подругой решили по-быстрому смотаться на «майские» на недельку в Турцию. Спонтанно. Поэтому буквально в один день купили путевку у приятельницы-туроператора в Кемер. В милый вполне отель, который она очень рекомендовала как проверенный. Отель действительно оказался славным, правда «фишкой» было практически полное отсутствие в числе постояльцев хоть украинцев, хоть русских. Среди условно «наших» мы там в первый же вечер вычислили всего-то троих: чрезвычайно забавного мужчинку, транспортного прокурора из, если верно помню, Тюмени, а также совсем молодую и приятную пару молодоженов из Минска (им подарили путевки в качестве свадебного путешествия). В основном постояльцами были французы и немцы (жутко нас, к слову, бесившие чудесной манерой застолбить шезлонги полотенцами на сутки – и ни разу за сутки возле этих шезлонгов не появиться).

Всегда был противен этот фильм. С 1го раза, когда он вышел. Помятое лицо пьяного маменькиного слюнтяя, напивающегося до беспамятства. Бледная дамочка , выбирающая из 2х пьяниц того, кто похуже и точно сопьётся. Пьянь, пьянь, пьянь.... Запомнилось только «какая гадость , эта ваша заливная рыба». Точно характеризует сам фильм. Спасибо за пост, 1й раз признаюсь, что не люблю этот фильм и не ассоциируется он у меня с Новым годом. Противно мне от него как-то. Рада , что я не одна такая и не всем нравятся истории, как бабы-дуры влюбляются в алкашей.

«Боюсь, что скоро меня арестуют за осквернение национальных святынь, но мне «Ирония судьбы» категорически не нравится. Не нравятся три женщины, отвоевывающие друг у друга тридцатишестилетнего переростка. Не нравится сам переросток, этот новогодний секс-символ страны с мятой физиономией. А больше всего не нравится, как истово мы любим всех этих героев, как верим, что это и есть настоящая рождественская история, в которой хорошие люди делают всех вокруг счастливыми и сами в итоге находят свое счастье.

В этом фильме есть все, из чего состоит «любовь по-русски»: и взрослый мужик, который, споткнувшись о собственные штаны на пути в сортир, зовет на помощь маму; и женщина, которой несколько лет пудрят мозги, а в новогоднюю ночь наконец бросают; и другая женщина, которая две серии подряд целуется с дышащим перегаром гражданином, а потом едет за ним в другой город, хотя никто ее не звал; и будущая свекровь, которая, глядя на все это безобразие, говорит, поджав губы: «Поживем – увидим». Наше, наше кино!

Истина в том, что так думать можно только с большого перепоя. Обильные новогодние возлияния привели к тому, что мы не просто уважаем всех этих Надь и Лукашиных – мы сделали их национальными героями. Мы считаем, что их отношения – это и есть романтика. Наши дети растут с убеждением, что по этому сценарию надо жить, встречаться и любить. А мы лишь улыбаемся и вздыхаем: «Ах, как мило», вместо того чтобы ужасаться: «Не приведи господь!» Мы делаем звук погромче, вместо того чтобы выключить Женю Лукашина.

Сколько живу, столько слышу об одной и той же проблеме: нет нормальных парней, девушек нормальных тоже нет, создавать семью решительно не с кем.

При этом какие-то люди как-то создают семьи, но новости об этом воспринимаются примерно как "безработный в Шанхае сорвал джек-пот популярной китайской лотереи".

То есть подобное безусловно случается, но редко и не здесь.

И я должен заметить, что причина такого положения дел исчерпывающе описана в первом абзаце. Если подзабыли уже - перечитайте.

Стоим на трамвайной остановке. Полвосьмого вечера, темно и холодно, пар изо рта. Подходят двое мужчин. За пятьдесят. Оба такие... потрепанные несколько жизнью, очень понятные, характерные типажи: один - сутулый, в старенькой черной кожаной куртке с меховым воротником, кепке и очках, второй - высокий и крепкий, седой, с то ли длинной щетиной, то ли очень короткой бородой, в трикотажной шапке до бровей и давно не стиранном красном пуховике... а, и с рюкзаком за спиной, довольно большим. Полное ощущение,что в этот момент где-то у меня перед носом раздвигается театральный занавес. Потому что, именно поравнявшись с нами, не раньше и не позже, мужчины начинают диалог.

Куртка явно радуется встрече, а Пуховик - не то чтобы радуется. Куртка говорит "снизу вверх", а Пуховик - устало-снисходительным тоном.

Куртка: - Олег, сто лет не виделись, как ты, дорогой? Ты женат?
(уже в этом месте я навострила уши, потому что очень забавный, всё же, первый вопрос для "сто лет не виделись")

Пуховик (с мрачным достоинством): - Был женат. Развёлся. Потом опять женился. И развёлся. Не совпадали мы, не тянули они меня.

В квартиру вламывается отряд спецназа. Сферы. Короткие автоматы. Моргает свет. Плачут дети. В лицо тычут какой-то бумагой.

- Вы обвиняетесь в убийстве.

Руки заламывают за спину, защелкивают наручники, выволакивают на улицу к автомобилю с включёнными мигалками, силой заталкивают в салон.

Следователь ходит около привинченного к пол металлического стола. Где-то под потолком небольшое оконце.

- Вот этого человека, - он бросает на стол фотографию, которую знают даже школьники, - Этого человека убили из оружия, зарегистрированного на ваше имя.

- Но у меня никогда не было ни оружия, ни регистрации. Тут какая-то ошибка, вы проверьте, тут что-то не так, вы меня с кем-то путаете...

Суд присяжных. Скамья подсудимых. Адвокат говорит о том, что у жены обвиняемого был роман с убитым, вот фотографии, скорее всего мой подзащитный действовал из чувства ревности, прошу это учесть.

Жюри уходит на совещание.

Стук молотка.

- Виновен!

- Как виновен? Я никого не убивал.

- Молчи. Мы смогли заменить тебе смертную казнь на пожизненное.

- Но моя жена... Я хочу поговорить с ней.

- Это невозможно. Несчастный случай. Никто не ожидал. Такая молодая.

Камера. Одиночество. Мысли о побеге. Шоушенк. Я буду делать подкоп. Он тайком выносит землю в карманах во время коротких прогулок.

На свободе у него друг. Тут что-то не чисто, решает он. Знакомится с начальником тюрьмы.

- Тут что-то не чисто, - говорит он большому человеку в форме и убеждают его в своей правоте.

Самый модный ночной клуб Москвы Soho Rooms – странное место. В Одессе я привык, что ночной клуб это огромный танцпол, а вокруг ряды небольших столов с открытым доступом. Между столами перемещаются тусовщики, болтают, знакомятся. Улыбки, смех, танцы. Тут же, в московском Soho, происходит странное.

Большая часть помещения находится на возвышении и заполнена длинными столами. За ними сидят большие, преимущественно мужские, компании. Стол - это признак успеха и богатства; депозит на самый маленький из них составляет полторы-две тысячи долларов. А вот танцпол – это маленькая площадка перед баром, плотно заполненная девицами. Говорят, это лучшие телки Москвы. Чаще всего губастые силиконовые бляди, но есть и просто ухоженные хорошо одетые барышни.

Сидящие за столами предполагаемые нефтяники и банкиры пересекаются с девицами только по дороге на перекур или в туалет. У красоток есть лишь несколько секунд, чтоб обратить на себя внимание и попасть за стол. Пока идешь через толпу тебя могут невзначай дернуть за край пиджака, или на секунду преграждают дорогу призывно глядя в глаза. «Запах грязного дешевого секса! А пафоса-то!» - скривился мой товарищ, когда мы возвращались к столу к моим кентам. «Идем, идем, пуританин. Я тоже тут впервые»

Одна из самых счастливых женщин, кого я знаю, страшная как обезьяна.
В прямом смысле. Более страшной бабы и не встретишь.

Когда я с ней познакомилась, ей было лет 30 или 40. Трудно сказать точно потому, что выглядела она на 55. Рост 145, в ширину примерно столько же, мордочка с маленькими глазами, огромным носом и огромным ртом, редкие волосы. Короткие кривые ноги, непропорционально маленькие руки при очень широких плечах, полное отсутствие груди.

Ужас, подумала я. Несчастная женщина.

Впрочем думала я так ровно десять секунд. Пока эта дама не начала говорить.

Как быстро и незаметно меняется реальность. Еще недавно все было так, как было, а ныне гопники облачились в штаны с подворотами и модные кеды.

Теперь, прежде чем отжать мобилу, вам наверняка прочтут лекцию о моде, массовой культуре и влиянии обеих двух на современное общество. И, что любопытно, изменились их главные оппоненты. Впрочем, обо всем по порядку.

Эта история началась с того, что в Петровском районе не осталось аптек, работающих круглосуточно. И это, конечно же, невиданное безобразие, с которым давно пора что-то решать. Дорогие чиновники! Вы решайте, а я пока буду рассказывать дальше.