Одиннадцать этажей вверх по лестнице, идущей вниз

Сегодня у нас сломался лифт, и я шел по лестнице пешком. Вниз одиннадцать этажей, потом вверх. Потом опять вниз, а потом снова вверх. Но я не жалуюсь, я рассказываю.

На лифте жизнь пролетает быстро, как в кино, а когда идешь пешком, то есть время подумать. Вниз одиннадцать этажей, потом вверх. Потом опять вниз, а потом снова вверх. А еще на некоторых этажах останавливаешься отдышаться, честно признаюсь. Хотя, если поставить задачу, то пока еще могу одним махом. Но я не хвастаюсь, я рассказываю.

Когда идешь по лестнице, волей-неволей читаешь ту самую наскальную живопись. Можно, конечно, набраться святости и отводить глаз от запретного, а можно и согрешить. Ну, а кто не ьез греха? Я сейчас не каюсь, я рассказываю.

И надписи встречаются разные. Известное емкое слово, которое у нас пишут везде. Ну, а как же, это обязательно. Мне кажется, что его не пишут специально, а оно проявляет себя само, везде, где пространство соприкасается с цивилизацией, возникает это слово, как побочный продукт. Вот, увидите, когда полеты на Марс или Луну станут чуть более оживленными, чем сейчас, то и там. Вот увидите. Именно. Но я не запугиваю, я рассказываю.

Еще там есть названия спортивных команд, самых разных, некоторые я даже не знаю. Но люди болеют и хотят, чтобы болели другие. Переживают, например, обо мне. Что я живу совершенно непросвещенный и лишенный радости созерцания победы. Поэтому они пишут «Реал – чемпион!». Или что-то в этом роде. Надеясь, что я приобщусь к их умению получать радость от увиденного. Но я не психоанализирую, я рассказываю.

А еще там есть признания в любви. Их много. Они искренние и от души. Некоторые немного косноязычные. А некоторые просто целые поэмы. Хотя, большинство, конечно, короткие как телеграмма из Заполярья. «Света я тебя люблю». Или Таня. Или Катя. Три слова, но чтоб знала. А некоторые еще приписывают – «навсегда». Ну, знаем мы это «навсегда». Максимум год в их возрасте. Но пусть будет. И я не умиляюсь, я рассказываю.

Я живу в этом доме скоро будет семнадцать уж лет. Не то, чтобы много, но и не мало уже. Достаточно для того, чтобы видеть, как маленькая девочка, которую бабушка заводила за ручку в лифт, а та боялась и жмурилась от вида закрывающихся дверей, вырастала в девочку постарше, потом подростка. Потом вырастала уж совсем и оказывалось, что она уже на голову выше тебя. Хорошо, пусть на каблуках, но все равно – на целую голову.
Потом у нее появлялись ухажеры. Сначала робкие мальчишки одноклассники, которые знали, что нужно прийти к ней на день рождения, но не очень-то хотели, но все равно шли. А потом очень хотели, но боялись, что не пригласит, а она все же пригласила, как здорово! А потом появлялась первая любовь, из-за которой она не спала пару ночей, ну может быть три. А потом вторая. И еще. И наконец появляся тот самый главный человек, с которым она исчезала из нашего дома, я уже забыл, что такой человек жил в одном подъезде со мной, а они приезжали проведывать родителей, втроем, а может и вчетвером, но пока четвертым была собака.

И спускаясь с одиннадцатого этажа вниз, а это очень быстро, я думал о том, что семнадцать лет пролетели ненамного дольше, а люди уже выросли и стали другими. И только надписи в подъезде напоминают, что их любят.

Некоторые даже навсегда.

Это я не догадываюсь, это я поздравляю.