Почему я ёжусь, когда люди говорят, что дети – чистые ангелы

Ужасная ситуация. Не шучу.

В общем, такая история. Когда прекраснодушные люди говорят, что дети – чистые ангелы, не ведающие зла и не способные к интригам, я всегда ежусь, потому что точно знаю, что это не так. Во-первых, я видела детей (разного возраста, вплоть до детсадовского), этот сладкий тезис своим примером опровергающих напрочь. Во-вторых, я сама однажды принимала посильное участие в гадкой интриге, даром что то, как меня воспитывали, и то, что я читала в детстве, должно было сформировать иммунитет – но нет, не сформировало, понадобилось практическое занятие. Я расскажу. Зачем – вы потом поймете.

Мне было десять лет. У меня была подруга старше на три года, которую я знала всю жизнь, я не помню времени, когда я ее не знала. Она сама тогда, что любопытно, меня подругой не считала, я была слишком для нее маленькой, и по-настоящему друзьями мы стали позже. Я ее обожала, я была ее вечным хвостиком, абсолютно некритичным, слепо принимающим все, подражающим во всем (хорошая, кстати, прививка на всю жизнь – с тех пор я никогда, категорически никогда уже не влюблялась в людей, и никогда больше не позволяла собой манипулировать). Наши мамы близко дружили. В этом доме я пропадала, проводила каждую свободную минуту.

Старшая моя подруга, увы, в годы детства была как раз феноменальной интриганкой. Поразительно то (и это очень важно сказать), что в какой-то момент у нее это как отрезало, причем до того, как ее начала сильно и последовательно бить жизнь, а побила и продолжает ее бить жизнь, кстати, до сих пор. В итоге она стала одним из самых честных, порядочных и самоотверженных людей, каких я вообще встречала. Но тогда – из песни слов не выкинешь – это был какой-то маленький Макиавелли и маркиза де Мертей в одном лице. На ровном месте. У меня же напрочь отрубало рядом с ней всякую способность что-то анализировать и подвергать сомнению. Если она что-то делала или говорила что-то делать – я делала, как под гипнозом.

Ну и вот. Ох, как не хочется рассказывать. Короче, мне было десять лет. А, это я сказала уже. Я училась в первом классе художественной школы, подруга – в четвертом, уже заканчивала. И с нею вместе училась девочка В. Эта девочка еще и жила в нашем дворе: ее на какое-то время родители отправили к бабушке в Донецк из другого города. Девочка В. чем-то дико бесила и одновременно притягивала мою подругу. Может, тем, что все время улыбалась и была страшно наивной, бывают такие люди, сами знаете, она прямо запредельно доверчивой была, и вообще как из мультика.

С неясными еще ей самой целями подруга вполне расчетливо подружилась с В. И та ей наивно призналась, что влюблена. В парня, который тогда учился на первом курсе и тоже жил совсем рядом, в соседнем доме. Самое поразительное, что этот парень был одноклассником моего старшего брата и человеком крайне, просто крайне странным, именно вот «со странностями», и при этом близким к гениальности. Такая маленькая версия Ландау в исполнении Даниила Спиваковского. Когда моя подруга сложила все вводные, у нее одним махом выстроилась какая-то дикая и нелепая интрига, которую она с энтузиазмом взялась воплощать.

Я уже не помню всех подробностей – память милосердно вычистила и где-то заперла всю эту кретинскую гадость, которая теперь, задним числом, видится мне замешенной именно на подростковых гормонах. Помню только, что подруга стала писать многостраничные любовные письма от имени этого парня бедной наивной девочке В., мол, он тоже тайно в нее издали влюблен, и передавала их ей в художке. Сначала зачитывала их мне, они были какие-то страшно цветистые, высокопарные и страстные, мы много над ними хихикали. Девочка В. во все поверила сходу – и с ума сходила от счастья, и писала ответы для передачи возлюбленному, так никогда об этой истории и не узнавшему, и моя подруга, естественно, ставшая ее конфинденткой, аж плясала от восторга. А меня, поскольку я парня знала, плюс, видимо, нужна была наперсница и сообщница, подруга выдала за его двоюродную сестру. И девочка В. однажды пришла к нам домой, и смотрела на меня с благоговением, и робко расспрашивала о нем, чтобы хоть что-то, ну хоть что-то – она его издали любила, не решалась к нему подойти, а вы бы только видели, до чего это был странный, диковатый и несуразный юноша…

Именно во время того визита моя мама случайно почему-то вернулась раньше домой с работы. Ну, сидит у нас какая-то девочка и сидит, что такого-то, естественно, всех усадить за стол, накормить, как-то тепло поговорить. Мы с подругой вертелись, как ужи на сковородке, потому что мама-то в представлении девочки В. проходила как тетя ее возлюбленного. Конструкция на глазах осыпалась, мама наблюдала очень внимательно и быстро поняла, что что-то не так, и даже совсем-совсем нехорошо не так.

В общем в итоге, когда все ушли, она из меня все вытянула – к тому времени (да ладно, на самом деле и раньше, просто изо всех сил жмурилась) я уже внутренне ежилась, понимая, что участвую в какой-то мерзости. Я ревела весь вечер, я опухла от слез, таким чудовищным стыдом меня накрыло – мама виртуозно, очень спокойно и тепло, очень мягко, несколькими штрихами объяснила мне подлость и пакость.
Дальше мама пригласила мою подругу на разговор. Без меня. Закрылась с ней на кухне и разговаривала часа два, не меньше, очень терпеливо. Потому что подруга в те времена (впоследствии она стала, опять же, человеком редкостной храбрости, мужества и силы) была, увы, подловато-трусоватой, потому отпиралась до последнего. Мама пообещала ей, что никому не расскажет.

Знаете, что на подругу подействовало? Не ржите только слишком сильно. Мама ей дала «слово коммуниста» - потому что уже не знала, как еще заверить в своей честности. В общем, та раскололась (не проронила, кстати, и слезинки – очень была упрямая, очень эгоцентричная, какие-то прямо социопатические зачатки в ней были, и куда только все делось, оказывается, такое может израсти!).

И мама ее вынудила во всем признаться девочке В. Девочке В. было очень, очень плохо. К счастью, девочка В. довольно скоро уехала из нашего города. С подругой мы какое-то время не общались – собственно, та история обнулила и завершила наши прежние отношения, а позже, спустя несколько лет, они выстроились с нуля и совсем по-другому. Мне об этом мерзко вспоминать до сих пор, даже 35 лет спустя, и я стараюсь этого по возможности не делать.

Я, конечно, как в «Покровских воротах», была «вы – ОРУДИЕ!!!» (с), но от этого совершенно не легче. Мало того, та история мне послужила уроком на всю жизнь, я стала честной и стала избегать интриг, безошибочно их чуя издали.

Теперь – почему я об этом пишу и почему все ужасно. Бывшая девочка В., которая теперь – вполне, похоже, счастливая, успешная, за границей живущая, яркая женщина В., прислала мне вчера вечером запрос на зафренд. Ей теперь 48 лет. Узнала я ее безошибочно, потому что у нее – вы не представляете себе даже, насколько редкая, необычная, удивительная, уникальная красивая фамилия (она ее оставила, любая бы оставила такую). Да в сочетании с довольно ярким именем. Я на всякий случай еще по странице ее пробежалась, довольно глубоко. Блин, точно она. Никаких сомнений.

Я понятия не имею, помнит ли она ту историю. Вообще-то такое не забывается. Мы танком по ее невинной первой любви проехались – «а за что? – а ни за что, просто так!» Я практически уверена, что бывшая девочка В. не знает, что я – это я. Что я – вот то. Она мне прислала запрос, потому что ей понравился текст об Агнии Барто, у нее, судя по профилю, такие интересы – история, литература, искусство. Но это же я!

Я сижу с красными горящими ушами, я не могу глаза поднять. Я смотрю на этот запрос и мне хреново так, что не передать. Я его не могу принять, потому что мне стыдно! Я его не могу принять и сделать вид, что это не я, или что я ничего не помню, ну, подумаешь, какие-то детские глупости. И я, к счастью, совсем не трус – и не буду молча «не принимать» просто так в данном случае. Я задолжала. Я хотя бы это должна – мне счет пришел наконец, просто запоздал сильно.

В общем, уважаемая бывшая девочка В.! Поскольку вы прислали мне запрос, значит, какое-то время, в силу фейсбучного алгоритма автоматической подписки, вам меня будут показывать, и этот мой пост вы точно увидите. И, поскольку я (пожалуйста, простите, но это было необходимо) напомнила вам ту позорную историю, теперь вы точно понимаете, что я – это я, что я – вот та гадость, которую, воспользовавшись вашей невинностью, вам сделали ни за что, из какого-то извращенного прихотливого баловства, «замышляя только шалость» (с).

Если после этого вы все еще видите возможность пусть виртуального, но общения со мной, я буду искренне рада. Пожалуйста, напишите мне тогда в личку.
Я тогда не попросила у вас прощения. Потому что сначала вы какое-то время не выходили во двор совсем, а потом, едва завидев меня издали, уходили как можно скорее. Я хотела извиниться так, что сердце из ушей выпрыгивало, но мне не хватило мужества хотя бы, раз нельзя подойти и догнать, проорать вам вслед во все горло «прости меня, пожалуйста, мне очень стыдно, я больше никогда так не буду!!!» Я прошу у вас прощения сейчас – вне зависимости от того, можете ли вы простить.

Дико страшно нажать на «опубликовать».

вКонтакте | в FaceBook | в Одноклассниках | в LiveJournal | на YouTube | Pinterest | Instagram | в Twitter | 4SQ | Tumblr | Telegram

All Rights Reserved. Copyright © 2009 Notorious T & Co
События случайны. Мнения реальны. Люди придуманы. Совпадения намеренны.
Перепечатка, цитирование - только с гиперссылкой на https://fromdonetsk.net/ Лицензия Creative Commons
Прислать новость
Reklama & Сотрудничество
Сообщить о неисправности
Помочь
Говорит Донецк