Про Ирину Николаевну Клементьеву

Если меня спросят, кто - настоящий журналист, я скажу: Ирина Николаевна Клементьева. Ушедшая сегодня. В 85 лет. Из которых 63 года проработала в профессии, практически до последнего дня.

Ирина Николаевна - один из самых лучших людей, каких мне случилось встретить за всю жизнь. У меня не хватит слов, строк (она мерила по-прежнему "строками"), знаков с пробелами или без, чтобы описать, какая она.

Она - моя крестная мама в профессии. И крестная мама в профессии для моего старшего брата. И еще для очень, очень многих людей.

Она - представитель первого и вечного состава той легендарной "Вечерки", в которой с первых дней рядом с ней работал мой папа. И она была добрым и верным другом ему, а потом, когда его не стало, - настоящим ангелом-хранителем нашей осиротевшей и немедленно очень многими брошенной семьи. Мне не перечислить всех многочисленных проявлений доброты, верности и щедрости, какими она нас дарила. Само словосочетание "Ирина Николаевна" в нашей семье было сразу всем - 01, 02, 03 (о, как часто она была - "03", помогая врачами, лекарствами, больницами), 04, 05, 07, 09, 112, 911, далее везде. Скорая помощь. Фея, волшебница, бросавшаяся решать любую проблему со всей невероятной своей деятельной стремительностью и находчивостью, готовая задействовать любой номер из своей гигантской записной книжки-"базы".

Маленькая, кругленькая, всегда с обаятельнейшей улыбкой с "ямочками" (даже когда не улыбалась - все равно казалось, что улыбается), радушная, быстрая, решительная, гостеприимная... Неслучайно Ирина Николаевна занималась в первую очередь тем жанром, который сейчас принято безлико именовать "социалкой". Она была именно из тех, кого "письмо позвало в дорогу", "газета написала - что сделано?" Ни у кого не было такой почты, как у нее, никому не были так благодарны обычные люди, которым она помогала, с невероятной энергией и настойчивостью штурмуя всяческие неповоротливые "органы", от ЖЭКа до обладминистрации, и вынуждая сделать все возможное. Она действительно была - эпоха. Каким бы избитым сегодня ни казалось это слово (Ирина Николаевна вычеркнула бы такое определение недрогнувшей рукой). Она была - та журналистика, каноны которой сегодня ошибочно и самоубийственно считают устаревшими, хотя именно из той журналистики родились все "Такие дела", благотворительные фонды и "социальный сторителлинг". Она была - стандарты и идеалы обновленческих (или новаторских) для прессы "шестидесятых", верность принципам которых пронесла через всю жизнь. Она не была религиозна, но жила как подвижник и трудилась как подвижник.

Какой это был человек! Какой это был друг!

Много кто из папиных коллег отвернулся от нас, как только его не стало. Или хотел бы отвернуться. Если бы не Ирина Николаевна, буквально выбивавшая из них помощь нашей семье - вплоть до праздничных "пайков" (эти несчастные килограмм гречки, банка зеленого горошка и пачка чая со слоном для нас были по-настоящему весомой поддержкой). Она никому не позволяла забыть о нас. Но главное - она никому не позволяла забыть о нашем папе, которому каждый из них вчера был - "лучший друг".

Мой брат, а следом - я, написали свои первые заметки, а потом вторые и третьи лет в тринадцать. В "Вечерку". Ирина Николаевна сделала из нас юных собкоров, давала задания, отправляла на задания, учила правильно складывать слова для газетной заметки, преподавала первые уроки печатной журналистики и расписывала честные гонорары, такие же, как взрослым корреспондентам, без скидок.

Наш жизненный выбор, наш выбор профессии, наше представление о профессии, о том, каким ты должен в ней быть, - это во многом, процентов эдак на 90, от нее, от Ирины Николаевны.

Ее квартира на площади Ленина - одна из самых любимых квартир моего детства и юности (как позже и соседняя, которую Ирина Николаевна дала возможность снять моему близкому другу и коллеге). Ее чай, ее варенье в небольшой гостиной, ее грудной голос и смех... Ее прекрасная мама, которую я застала и которую по сей день вспоминаю, чудесная маленькая Ольга Викторовна... Могила Ольги Викторовны - напротив могилы моего папы. Так мы и жили потом. Кто пришел к "своим" - тот прибрал и положил цветы и на соседней родной могиле.

В годы войны Ирина Николаевна перебралась в Киев из горячо любимого Донецка, неотъемлемой и важной частью истории которого стала уже давно. И продолжала писать на сайт "Вечерки". Бесплатно.

О том и так, как привыкла - о беженцах, переселенцах, жителях прифронтовой зоны. Только помочь им, как раньше, уже не могла. Ее телефонная книжка не была больше волшебной шкатулкой, всемогущей ковровой сумкой Мэри Поппинс и саквояжем Филеаса Фогга.

Милая, дорогая, родная, любимая Ирина Николаевна! Я не могу проводить вас в последний путь, как вы провожали каждого уходящего члена моей семьи. Я могу только плакать здесь, в Москве, о юности в которой вы столько рассказывали... о журфаке МГУ, о театрах, музеях и книжных магазинах, о знаменитых людях, которых встречали...

Я могу только тысячу раз благодарить вас и заверять, что никогда не забуду, никогда. Обнимаю вас в последний раз... каждый раз, когда я вас обнимала, вы, казалось, становились все ниже ростом, такая маленькая, теплая и уютная. Что было бы с нами, что было бы со мной, если бы не вы!