Про туманное будущее донецкого мамонтенка Димы

Маринка, моя подружка по университету, говорила, что специально не ходит на похороны родственников. Так она себя обманывала: если не видела тела, то ей казалось, что человек еще живой, просто не рядом.

До сих пор своими глазами так и не увидела, как же сейчас выглядит областной краеведческий музей. Сестра выехала из Донецка за неделю до того, как в музей попал первый снаряд. Она жила практически напротив. В квартире после удара вылетели окна, на балконе вырвало раму.

Когда снаряд попал в музей во второй раз - в соседнем доме осколком убило продавца. Магазинчик находился как раз напротив музея, на первом этаже жилого дома. Там всегда были вкусные домашние хачапури и кубитэ. И продавцы веселые.

Говорят, что девушка из цветочного киоска, который «прикрывал» музей со стороны трамвайного полотна на Челюскинцев, тоже погибла.

Фотографии из музея по «горячим следам» попались на глаза совсем недавно. Наткнулась на них в фейсбуке в альбоме «Многострадальный краеведческий музей Донецка».

Знакомая очень просила узнать судьбу мамонтенка Димы из музея. По ее просьбе позвонила знакомой сотруднице оттуда. Если честно, я этого мамонтенка и не помню даже, а она переживает – все собиралась прийти в музей и не успела получается.

Знакомая сотрудница рассказала, что мамонтенок Дима вместе со скелетом мамонта находился в зале, в котором рухнула крыша. Но вроде бы он не пострадал. По крайней мере, моей сотруднице об этом ничего не известно.

Как я понимаю, в музее, мягко говоря, все плохо. Многие сотрудники разъехались. Половины фондов уже нет. После того, как там все рухнуло, набежали мародеры. Идет зима. «По-хорошему там не ремонт, а вообще другое здание нужно», - говорит сотрудница.

Когда я спросила можно ли помочь деньгами или еще как-то. Она передавать и перечислять деньги в сам музей не советовала. Слишком там сейчас все мутно, руководства нет и не ясно, куда деньги вообще попадут.

Но, тем не менее, какие-то добрые люди что-то делают. Забивают пленкой окна, убирают строительный мусор. Погуглила и нашла группу волонтеров, которые занимаются посильными работами в музее. Если кому интересно, вот их группа в фейсбуке «Помощь краеведческому музею».

Я могу только смутно догадываться о масштабах потери для области. Речь не о стенах, а о фондах, о людях, о научных работах, которые там велись. Я сталкивалась только с двумя специалистами, которые работали в музее и они крутые.

Юрий Полидович – археолог, кандидат исторических наук. Это экспедиция под его руководство нашла каменную штуку, о которой писала The Daily Mail: то ли самые древние в мире солнечные часы, то ли календарь. Археологи сами еще не сделали однозначного вывода.

- Поэтому археологические экспонаты и хранятся десятилетиями. Через некоторое время появятся новые методики, новая информация и они «заговорят», - объяснял мне он, когда я его поймала в коридоре музея.

И я не знаю, заговорят ли уже эти каменные часы. И что сейчас с Полидовичем. И можно ли что-то теперь найти в распаханной снарядами земле, среди лесополос, где все еще остаются растяжки.

Я спросила тогда, кто сделал эти часы, что за люди тут жили.

- Срубное общество. В отличие от многих обществ древности, оно было социально более монолитным. Это было общество, где войны не играли никакой роли. В погребениях того времени практически нет оружия. Поселения никогда не обносились стенами. Они были мирными тружениками.

Виктор Анденок – научный сотрудник музея, к нему я попала, когда разыскивала информацию о том где находится могила освободителя Донецка Чжана Шен Ли. Оказалось, что могила долго была безымянной, а выяснил, что там похоронен именно Ли – Анденок.

Он автор книги, аналога которой вообще нет в СНГ. Называется «Память на века». Это полный свод захоронений людей, погибших во время Второй отечественной (не только солдат, но и гражданских).

Огромный массив информации, добытой, что называется руками и ногами. Он не только описал каждую из могил, но и лично осмотрел многие из них.

Он выдавал столько информации (о количестве погибших, о лагерях военнопленных в Донецке, о его методике подсчете потерь, которая опирается не только на архивы, где тоже бывают описки, о том, как опознают солдат) и я понимала, что она настолько ценная, что было прямо не по себе, что вот она вся хранится в одном человеке и если он не запишет ее, она не сохранится, о ней никогда не узнают.

Свод захоронений успели оцифровать, он был доступен на сайте музея. Я надеюсь, что он не только на сервере или в стареньком компьютере Виктора Андреевича, который стоял в музее.