Без году восемьдесят

Такие взрослые мы все сейчас, вне зависимости от возраста, сил просто нет. Мудрые, всезнающие! Свысока смотрим на кино 1930-х годов: наивное оно, и прямолинейное, и лубочное. А еще можем снисхождение выказать, дескать, терпимо для того-то дремучего времени. Ясно, технологии вперед мчатся. Не сложно, имея технику завтрашнего дня и навороченных спецов, снять какую-нибудь компьютерную сказку вроде последних «Звездных войн». Дорого, понятно, трудоемко, но реально. А тогда с жалкой камеришкой, фонарем, фанерной декорацией, но, правда, и с талантом, заставляли зрителя плакать, смеяться, думать.

В 1936 году на экраны СССР вышел первый фильм о Донбассе. Картиной «Я люблю» маэстро Леонид Луков открыл свой впечатляющий донецкий цикл. Больше и круче него никто о наших краях кино не снимал. Классик – вот он кто есть.

Сюжет этой, не побоюсь затертой фразы, оптимистической трагедии разворачивался в дореволюционном Донбассе. Все было обставлено крайне сурово, даже для не самого солнечного Лукова. Может, дело в том, что изначально жила мысль замахнуться на трилогию.

В первой части – беспросветность шахтерской Собачеевки (прототип нашли в Горловке). Во второй – гражданская война и подвиги горняков. В третьей – счастье социалистического Донбасса, нежащегося в лучах стахановского движения. Но ограничились лишь эпизодом номер один. На разгон эмоциональных тучек серий не выделили. Режиссер потом публично признавал, мол, да, переборщил с мрачностью. Зато разжевывать не пришлось, сразу ясно: при царе рабочему жилось туго.

В центре повествования – судьба одного семейства. Отец – старик Никанор преклонных 50 годов, борода лопатой, взгляд из-под надбровного валика, 30 лет оттарабанил в забое. Силищей обладал циклопической («В урожайный год родился», – говорил он, любовно рассматривая пудовый кулак; если кого колошматил, мужики восхищались: «По-губернаторски!»), нравом отчаянным, все хотел горбом заработать лучшую долю.

Сын Остап попытался судьбу обскакать на кривой кобыле и заходил вьюном вокруг приказчика, чтобы тот его на руководящую работу продвинул. Поил мерзавца, мелочь какую-то в карман сыпал. А тот наобещал с три короба, «раков одних на 32 копейки слопал, сволочь» и пошел заниматься привычным делом: злоупотреблять служебным положением и блудодействовать. Очередную девицу уламывает на непотребства и, стервец такой, вещает: «А характер у меня офицерский, добрый». Каков гусар?

Никанор выпросил у хозяина шахты теса, соорудил халабуду, с которой стартовал поселок Собачеевка (собирательный образ всех наших Собачевок, Нахаловок и Шанхаев). Ежели по фильму судить, один в один бразильская фавела: нищета, абсурд и коррупция. Но за бревна и ласковое начальственное слово, а также за баснословный полтинник с упряжки пошел дед на страшный участок, еще и других примером сагитировал. Там его обвалом и придавило. Не насмерть, но серьезно. Никанор рвался в шахту, отказывался от товарищеской помощи, типа не станет побираться, совсем себя извел и умом тронулся.

Остап помечтал о кренделях небесных, собрался было усы отпускать («для серьезности полагается»), обрисовал жене перспективу покупки нового полушубка «рублей за 5, и даже с полтиной», но вместо повышения вылетел с работы. Прицепом пошел за батей, который от горького отчаяния своего стал куролесить и на хозяина кидаться. Понятно, выхватил от жандармов по первое число. Итог: работы нет, денег нет, детей кормить нечем и пожаловаться некому.

Тут вдруг объявляется сосед социал-демократической наружности, давай-де с нами, у нас организация. Да и деваться особо некуда: «вот если бы в Египет тебе податься, так и там небось…» В общем, подготовленный зритель сразу смекал, что иной дороги, кроме тропы в революцию, у Остапа и нет. Это же наука, марксизм!

Эндшпиль у фильма лихой. Никанор помирает, ухи просит… Нет, не ухи, конечно, а, на удивление, лимон. Внучка, которую, между прочим, играет Гуля Королева (та самая, о которой книжка «Четвертая высота»), бежит к приказчику – больше взять не у кого. Тот начинает вокруг нее сальности разводить, косыночку шелковую китайскую повязывает, лимон достает, ага. Получает по морде, остается без сладкого.

Внучка летит в свою халупу с лимоном, а дед уже отошел. Остап видит косынку, дочке хрясь по сопатке: «Шлюха!..» Простота нравов неописуемая! Пошли деда хоронить, навстречу хозяин на дрожках. Остап на него наорал, из экипажа в грязь выронил. А сын его, Остапа-то – не смотри, что малец, – шипит буржую: «Вот я подрасту, обязательно убью тебя». Титры: «Конец фильма». И ведь такое романтическое название ленты…

Тем не менее 9 мая 1936 года состоялась премьера, с экранов на страну глянули выразительнейшие персонажи (крупные планы получились гениальные), зазвучала непременная для Лукова песня про молодого коногона, посыпались сочные фразы («у парней жизнь легкая», «гудок заводской, точный»).

Это и был день рождения кино о Донбассе. Заметьте, в следующем году юбилей – 80!

Не забыть отпраздновать.

Руслан Мармазов