Почему я переживаю за Бреда Пита и его баб

Я не то чтобы особенно пристально слежу за новостями из жизни разных «звезд» и уж точно не размышляю обычно о перипетиях их судеб и романов. Ну, так… попадется что-то в новостях – могу и прочитать, будем это считать профдеформацией, вызванной довольно долгой работой в «глянце» и в отделах культуры разных СМИ, каковые были, конечно, отделами «культурки», сосредоточенными именно на всякой ерунде из жизни актеров. Но вот сегодня едва ли не впервые почувствовала некую сопричастность и даже волнение. Увидела фотографии Брэда Питта и Дженнифер Энистон на церемонии премии Гильдии киноактеров. И комментарии восторженные – о том, что теперь-то, теперь они непременно воссоединятся, вот точно воссоединятся, там видно, там прямо по взглядам видно!!!

Ну, это же главная фанатская мечта с 2005 года, - чтоб была восстановлена справедливость, чтоб запутавшийся блудный муж пал на колени перед всепрощающей мудрой женой, а та проклятая разлучница изгрызла себе все острые локти. Фанаты, конечно, хотели, чтоб было еще справедливей, чтоб Питт все осознал еще в браке и бросил Джоли. Но уж как есть. Поэтому слухи о воссоединении возникали при любой возможности, а потом все плакали, что опять не срослось. И поначалу-то с Энистон себя ассоциировала многомиллионная армия женщин, неплохо представляющих, каково оно, когда тебя бросают, а с Джоли – обширная, но количественно уступающая армия демонстративных любовниц, еще как раз это все пришлось на моду на «стерв», но потом энистоновы поклонницы стали понемножку штрейкбрехерствовать, поскольку роман никак не кончался, пошли свои и приемные дети, свадьба, семейные фотографии, все больше людей это признавало и ратифицировало, и Энистон уже казалась какой-то жалкой, да что ты маешься, ну что ты ждешь-то его, годы идут, иди свою жизнь делай, найди уже кого-то другого. Даже фанфики появились. В том смысле, что одна там королева любовного романа написала книжку, явно основанную на всей этой истории, с толстыми намеками, и там простроила Энистон вполне счастливую женскую судьбу. Но тут грянуло, Питт ушел, все (и я, плюясь в монитор, на что я трачу свою жизнь и буквы, тьфу) написали об этом в разном «глянце» гигантские материалы, ну, понятно, сейчас он к Энистон вернется, а куда ж ему, но он все не возвращался.

Так вот, сегодня я смотрела на эти фотографии с комментариями, исполненными уже давно просроченной надежды, и думала: нет-нет-нет, не надо, не надо, ни ты к ней не возвращайся, ни ты его не принимай, не идите на поводу у этого оголтелого требования романтического воссоединения, и на поводу у возможных собственных иллюзий «тихой гавани», «через тернии – вместе», «стакан воды в старости» и «перебесился и понял, наконец» не идите тоже. Они мне никто, но я, как дурацкий фанат, всерьез забеспокоилась, чтоб их никто (ни чужие, ни они сами) не вынудил. Прямо вот «личное отношение» у меня. И дело вообще не в том, что «нельзя прощать измену», хотя я и считаю сама для себя, что нельзя.

А просто я хорошо помню другие фото – с той же, надо же, премии, то есть церемонии вручения премии Гильдии киноактеров, только это был 2009 год. Джоли еще тогда выпендрилась и надела платье от Макса Азриа задом наперед, все это обсуждали, лично мне очень понравилось, по-моему, так реально лучше стало, чем было задумано. И тогда было несколько фотографий с фотосета на красной дорожке, которые впечатлили многих, это были, мне кажется, самые крутые подобные снимки в истории, они были – как фотороман, где даже подписей не надо. Там Питт и Джоли фотографировались вместе сначала, а потом – она одна, а он стоял неподалеку и смотрел. И это были потрясающе интимные фотографии. Несколько умных репортеров прочухали происходящее и отсняли, фиксируясь именно на лицах, именно на лице Брэда, и комментарии потом были в основном простыми и короткими: «Мамочки, как он на нее смотрит!!!»

Она-то на него не смотрела, а смотрела на фотографов, поворачиваясь так и сяк, бросая взгляд из-за плеча, светя своей татухой на спине в глубоком вырезе перевернутого задом наперед платья, и лицо у нее было очень спокойное и специфически сытое, с джокондиной таинственной и знающей улыбкой и без присущего ей обычно нервического огня в глазах (вообще это тот самый период, когда Анджелина, кажется, действительно некоторое время была самой красивой женщиной). А он стоял неподалеку, скрестив ноги, засунув одну руку в карман, а другой опираясь на заградительный столбик, смотрел на нее и улыбался, и это была не актерская улыбка, а такая, естественная очень, с которой невозможно справиться, и лицо у него было беспомощно-влюбленное и гордое, такое, как Мюнхгаузен говорил: «Вот! Смотрите все, завидуйте – у кого еще есть такая женщина?!»
И первое, честно говоря, что было понятно – в том числе по этой особенной безмятежности и успокоенности их лиц и по особой направленной сосредоточенности друг на друге, - что у них и вообще невероятный секс, но, более того, этот самый невероятный секс был у них вот только что, возможно, прямо по пути на церемонию, вот как-то всегда можно угадать такое. И ясно было, что он совершенно ею заворожен и не видит никого другого, и что он любит больше, и что уже минут через пятнадцать его начнет потряхивать, потому что эта церемония – досадный перерыв между постоянным наедине и воедино с ней. И можно представить себе, что, когда они сели рядом в кресла в зале, она его одновременно успокаивающе и провоцирующе как-нибудь погладила по колену и прошелестела что-то вроде «спокуха, надо потерпеть, это каких-то четыре часа, ну чего ты, прекрати дергаться, немножко же совсем осталось», - я прямо уверена, что что-то такое было там.

Вообще-то мое убеждение, что Питт – довольно посредственный актер, основано в том числе на том, как у него обстояли дела с «держать лицо на публике» в период Джоли. Потому что с этим самым лицом он не умел управляться вообще, и человеческое, мужское явно побеждало актерское. По нему всегда было можно угадать, как там у них дела. Он бывал совершенно влюбленным и пребывал в иллюзии победы и взаимности, бывал растерян, бывал разбит, бывал нехорошо взволнован и погружен в невеселые мысли, бывал очевидно выведен из себя и еле сдерживался, ходя желваками (и там тоже явно какие-то нехорошие перепалки происходили прямо перед тем, как вылезти из машины на красную дорожку), бывал унижен, всяким, короче, бывал. И они были все равно – как сообщающиеся сосуды. Чем больше по нему было видно, как он тяжко обескуражен и несчастлив, тем больше Анджелина рядом с ним наливалась темным одурелым ведьминским очарованием (совершенно некрасивым, к слову), и ее от раза к разу более заметной физической истощенности сопутствовал яростный фанатичный голод, черный огонь в глазах-провалах.

Мне страшно было на это смотреть. И исход был очевиден. Не в коня был корм, почему-то ей не хватало его крови, как вампирша-наркоманка, она пила-пила его, но только все больше становилась похожа на скелет, а он – на выпотрошенную оболочку, и в голове всплывали какие-то ассоциации насчет болот Луизианы, магов вуду в Новом Орлеане и всякое такое. Потом – известно что, финал (надо сказать, ожидаемый), зализывание ран, битые горшки. Плюс этот нескончаемый позор от того, что твоя жизнь обсасывается всем миром (во всех смыслах «всем миром»), полощется в каждой газете, от желтых листков до вполне респектабельных изданий, контролируется интернетом и обсуждается миллиардами незнакомцев. И Брэд так и остался таким – растерянным и бесконечно уставшим. Это очень заметно на сегодняшних фотографиях, где Энистон, будучи, стало быть, актрисой получше, улыбается ему тепло и радостно. А по нему, как всегда, все видно.

Может, я это так лично воспринимаю, потому что видела такие истории. Они – не о том, как «один мужик загулял от жены». Они – о безысходной трагедии человека, которому выпал редкий счастливый и кошмарный случай повстречать Сирену и ненадолго ее заинтересовать. О том, как, застигнутый врасплох, он не успевает заткнуть уши, перекрыв доступ пению. О наведенной Сиреной иллюзии, что ее можно вывести на берег, приделать ей ножки и зажить, как все нормальные люди живут. О том, что это – сон, иллюзия, а на самом деле, пока мужчине это снится, его завлекают на глубину все дальше, и никакого спасения нет.

Тут, кстати, можно припомнить, что Анджелина когда-то саморазоблачительно снялась в фильме «Соблазн» - римейке хорошего старого французского фильма Трюффо под названием как раз «Сирена с “Мисиссипи”», снятого, в свою очередь, по очень хорошему роману Уильяма Айриша. Они в «Соблазне» зачем-то переиначили и испохабили оригинальный финал, но неважно: сам процесс наваждения, постепенного и неотвратимого сползания мужчины в омут, а также сиренья сущность Джоли там – как на ладони, ей особо и играть-то не надо, будь собой и люди к тебе потянутся, да.

Так-то я – из тех, кто не считает, что «мужчина – что телок», а считает, что измена – его ответственность. «Меня царицей соблазняли, но не поддался я» и анекдот про «уйди, я женат», - вот это я люблю. Но тут – другое. Есть такая небольшая и нечастая категория измен, когда мужчина действительно, по моим ощущениям, оказывается во власти какого-то гипноза. Вот как заколдованный, даже глаза меняются. И дело не в какой-то невероятной сексуальности объекта его страсти, точнее, не только и не столько в ней. Тут что-то другое, а что, я не знаю. Такой мужчина может быть хорошим, до того, семьянином и ответственным человеком. А может – развеселым привычным «ходоком», опыт которого в итоге оказывается совершенно бесполезным. Главное, что он прямо в полынью проваливается – и по своей воле карабкаться наверх не будет ни за что на свете, хоть сколько ему руку протягивай и веревку кидай. Никакие доводы рассудка, никакое собственное острое зрение, никакие очевидности – ничего ему не помогает. Потом это заканчивается – опять же, не по его воле. К тому времени он совершенно опустошен и уничтожен. Зомби. Внутри все выгорело. Может, он сам отполз, потому что сработал последний инстинкт, и стало ясно, что дальше уже физическая смерть, инфаркт, инсульт, «роскомнадзор». Может, она его вышвырнула, а у него уже не было сил цепляться за дверной косяк.

Но с тех пор у него обожжена сетчатка, потому что он видел ядерный «гриб». И ничего в его жизни с этим больше не сравнится, песня про «лууучшее, конечно, позади». Тыняется туда-сюда, зачем-то выживший после катастрофы, как Уилл Смит в фильме «Я – легенда». Живет, как может. Раздел имущества, работа, дети, деньги – как формальное обоснование и доказательство, что живет. И, сломанный совсем, в какой-то момент может и пойти на поводу у сборника народных рецептов. Говорят, вернуться надо к той, правильной, великодушной и терпеливой, ну ок, мне что воля, что неволя. Но ничем хорошим такое не кончается. Потому что это – не как у всех.

А люди, которые это наблюдают, исходят из стандартных практик обычного обывательского мира, где измена – пошлая, но обратимая виньетка, «погулял – вернется», «мудрая женщина дождется», «с кем не бывает», «помирились – вот и ладушки». И ни фига не представляют себе, что сравнивают простуду с параличом и от последнего уверенно рекомендуют попить имбирного чайку и шалфея в молоке. Люди, которые на потребу себе-толпе хотят такого… ну, чтоб он при всех в ресторане, в аэропорту или прямо на улице опустился перед ней на колени, прочел долгий монолог про осознание и «ты у меня одна», а они, люди, скандировали бы хором «це-луй-це-луй!» - и он поцеловал, а она бы смеялась и плакала, и все бы аплодировали. Ждут, в общем, что ветеран опустошительной войны в «горячей точке» снимется в рождественском ромкоме. Присоединяйтесь, барон, что вы, как я не знаю. Ужас и пошлость, обнуляющие все, никого не утешающие, не поправляющие и не спасающие.

Брэд, дорогой вы мой человек, не надо этого, не ходите к Дженнифер, пожалуйста. Дженнифер, пожалуйста, не надо, ну вот поверьте, пусть он к вам не возвращается. Потому что это будет уже совсем конец всего и всему. Не позволяйте тайфун превратить в бурю в стакане воды, ну! Пусть хотя бы останется воспоминание о разрушительном смерче, все снесшем, но настоящем и значительном, и даже чудовищно прекрасном в своей безжалостности к малым сим. У смерчей женские имена же.

П.С. Если что, Брэд, вы пишите мне в личку в фейсбуке. Я о вас переживаю. Без моих советов пропадете, и все такое.