Вечные уроки в трамвайном вагоне

По одному из поселков Макеевки, где прошло мое детство, фланировал трамвайчик. Даже несколько. По разным маршрутам. Не суть.

Суть в том, что в наших широтах работала контролером женщина «весомых достоинств». Поэтому свои контролерские совершенства она являла трамвайным пассажирам не в час пик. За что ей отдельное спасибо. Но и в другое время она собирала неплохой урожай штрафов с «зайцев».

Ее прозвали Глаша-Танк.

– Тааак! Все предъявили мне свои билетики, – орала Глаша-Танк, войдя в вагон. – Куда пошел? Поздно пробивать!
– Да я только вошел, – пытался оправдаться «заяц».
– Никуда ты не зашел, – громогласно объявляла Глаша. – Я стояла на остановке и всех по головам посчитала и в морду запомнила! Тебя там не было. Так что – стоять!

Головы в плечи вжимали даже те, у кого прокомпостированные билетики были.
Обращаясь к другому безбилетнику, Глаша верещала:
– Семёныч! Я знаю, сколько ты зарабатываешь. А еще знаю, куда и к кому ты едешь! Плати штраф, или выйдем тут, – Глаша-Танк была неумолима.
– Да подавись ты своей трешкой, – злился Семёныч.
Штраф за бесплатный проезд в трамвае во времена моего детства составлял три советских рубля.
Глаша-Танк периодически устраивала политинформацию.

– Денег нет? Иди пешком! Государство и так вам обеспечивает минимальную плату за проезд. Программу «Время» смотрите? На Западе вас бы четвертовали за такое. И правильно бы сделали! – тут Глаша-Танк сникала. Наверное, чувствовала в своем монологе идолопоклонничество перед буржуинами.

Маленькая я программу «Время» не смотрела. Но очень живо представляла себе, как западные «шпиёны» просачиваются на мою родину, чтобы четвертовать безбилетников.

Однажды под горячую руку Глаши попала и часть нашего семейства. Мы – то есть я, мама и бабушка – ехали по своим делам. Взрослые билетики прокомпостировали и по моей просьбе отдали мне на хранение.

– Ах! Счастливый! – Радостно вскрикнула я, посчитав и убедившись, что сумма трех первых чисел на талончике равна сумме трех следующих.
Мама улыбнулась и продолжила общаться с бабушкой. А зря. В это время я реализовала то, что и положено, когда тебе встречается счастливый билет. Я его съела. Чтоб было мне счастье. По полной.
Дверь трамвая отворилась и вошла Глаша-Танк.

– Билетики приготовили, – прогремел над пассажирами ее голос.
– Так, гражданочки? – Глаша вопросительно уставилась на нас.
Мама протянула руку в мою сторону: «Лена, давай билеты».
Я разжала кулачок, где лежал всего один. Скомканный.
– Так. Дитё бесплатно. Вас двое. Где второй билет? – вопрошала Глаша.
Мама посмотрела на меня.

– Я съела его. Он… Он же счастливый, – промямлила я, чувствуя, что билет таки не до конца опустился в желудок и сейчас вполне может выйти прямо на тетю-кондуктора.
– Понимаете, – начала мама, – у нас был и второй билет. Тоже. Но вот дочка его съела, потому что он счастливый.
Глаша-Танк внимательно посмотрела на билет. Потом на меня. Я икнула.

– Выйдем, – повелительно, но не так громогласно, как обычно, приказала Глаша.
На остановке, провожая уезжающий трамвай взглядом, принципиальная контролерша молвила:
– Так. Я вам верю. Но чтоб эти… Остальные… Не знали. Порядку ж тогда не будет никакого. Штрафовать не буду, – Глаша вздохнула и отвернулась.

Съеденный мною счастливый билет таки принес удачу. А Глаша разучила меня раз и навсегда жрать что попало. Даже со счастливыми номерами.

* * *

Наша соседка переживала бурный роман с одним из работников автостанции. Была счастлива. И однажды на эйфорической волне подарила маленькой мне аж две катушки билетиков. Отбраковку.

О! Тогда счастье накрыло и меня. Сначала я просто ощупывала свое богатство, боясь в него поверить. Убедившись, что даже через пять минут оно не исчезло, я решила поиграть в трамвай. Рассадила свои игрушки на камушки во дворе. Это был вагон. Сама же вошла в образ Глаши-Танка.

– Тааак! Предъявили мне тут билетики все! – зычным голосом заорала я.
Из беседки по соседству с моим воображаемым трамваем послышался хохот. Это папа что-то там мастерил. Его явно развеселила моя игра.

Вдохновленная хохотом, я грозно нависла над своей нелюбимой игрушкой.
– Чего расселся? – гаркнула в мордочку плюшевой собаке. – Билет твой где? Государство и так вам обеспечивает минимальную плату за проезд…
И тут я осеклась.

Нелюбимый пес сидел на камне, беспомощно свесив ухо. Он смотрел куда-то вдаль одним прозрачным глазом и вторым – с трещинкой.
– Нет билета? – перешла на шепот я.

Собакен держал врозь свои плюшевые лапы и продолжал смотреть поверх меня.
– Так возьми вот. Талончики. Возьми три, – почти рыдала я. – Вообще всё возьми!
И я расплакалась, повесив на плюшевую игрушку катушку с билетами.

– Лена! Что случилось? – это папа вышел из беседки.
– Вот, – утирая слезы, указала я на игрушку-пса.
– Неожиданный многобилетник? – пытался развеселить меня отец, присев на корточки.
– Нет… Я… Не могу играть в кондуктора, – сообщила я и упала на папино плечо.
– Дааа. Из того, что я услышал, карьера кондуктора точно не твоё, – веселым голосом сказал отец. – Но я так и не понял, почему ты решила отдать вообще все билеты «зайцу» в твоей игре?
– Потому что я его НЕ люблю! – честно ответила я.

– Оригинально, – резюмировал папа. – То есть, я правильно понимаю, что по твоей логике всё лучшее должно доставаться тем, кого ты НЕ любишь?
– Ну… да… – неуверенно промычала я. – Они же… несчастные!
– Ага. Высшее счастье – это твоя любовь, значит?
– Ну… да…?
– Лена! Мир очень большой. И людей в нем много. Не надо пытаться полюбить всех, – говорил папа, гладя меня по голове. – И не надо стесняться того, что тебе кто-то не нравится. Вот, тебе не нравится эта игрушка?
– Нет, – честно сказала я.
– И тебе стыдно из-за этого?
– Да.
– Почему?
– Потому что «гадкий утенок», – сквозь слезы пробормотала я.
– Тааак, – почти как Глаша-Танк в трамвае произнес папа. – И какие еще сказки Андерсена ты знаешь?
– Ну… «Снежная королева», «Стойкий оловянный солдатик», «Дюймовочка», «Русалочка», «Девочка со спичками»….
– Интересно, – сказал папа, держась за голову. – На сегодня к прочтению запланирован «Белый Бим Черное ухо», надеюсь?
– Что?
– Это была шутка. Забудь, – папа встряхнул меня и поставил перед собой.
– Лена! Если ты что-то или кого-то НЕ любишь, достаточно не отрывать от этого чего-то, или кого-то лапы. Просто оставь ЭТО в покое, поняла?
– Да, – послушно сказала я.
Но вполне поняла то, что хотел сказать мне отец, лишь через 15 лет.
И читать Андерсена стала дозировано, а не запоем))))

Елена Сироид