Донецк - Краков: туда и обратно

Аэропорт «Борисполь», Киев. Я стою в очереди на регистрацию, нервно подпихивая сумку с вещами надраенным ботинком. В очереди раздражаюсь на кричащих детей. Раздражаюсь на медленно работающий персонал. Раздражаюсь в целом.

Костел в готическом стиле - типичные реалии Кракова

Позавчера ночью я с прощальными платками погрузился в знаменитый украинский суперэкспресс. Где семь часов кряду провел в аудиообъятиях второй в жизни прослушанной (прочитанной?) книги. Семь часов в компании необычной формы получения информации о более чем необычном человеке плавно вылились в радушную и основательно алкогольную вечеринку с друзьями, завершившуюся за полночь вчера (сегодня?). Теперь эхо почти тридцатичасового начала отпуска навязчиво звучало по периметру черепной коробки. И что меня раздражало больше – очередь, неизменно кричащие дети или само эхо – я затруднялся с определением.

В город Краков я решил добираться через Варшаву. Во-первых, так значительно дешевле. Даже с учетом покупки билетов на поезд из Донецка в Киев, и из Варшавы в Краков. Во-вторых, на протяжении всех тех трех часов поездки из Варшавы в Краков я намеревался впитывать красоты польских пейзажей.

Главные воздушные ворота Польши - аэропорт «Фредерик Шопен» оказались куда скромнее «Борисполя». Не столько размерами, сколько общей невзрачностью и утилитарным минимализмом современного строительного дизайна. Впрочем, все нынешние аэропорты похожи на многоуровневые стеклянные казармы.

Из аэропорта Варшавы мне нужно было попасть на железнодорожный вокзал «Варшава Центральна». Для приезжих и горожан этот вопрос решен чертовски просто. Автобусный маршрут 175 из «Шопена» в одну линию пронизывает город насквозь, развозя пассажиров во все центральные точки мегаполиса: от вокзалов до площадей. В автобусе установлены мониторы с индикацией названий и отсчета остановок, так что потеряться сложно.

Тем не менее, есть небольшое «но»: оплата проезда. В Польше оплата в городском транспорте переведена на карты. Не вдаваясь в детали, скажу, что процесс запутанный и связанный с выбиранием маршрута в автомате и внесения денег авансом. И так как в Варшаве я сквозанул зайцем, а Краков обошел пешком, познать интимные подробности покупки талонов мне не удалось.

Варшава – большой, некрасивый, и наверное неуклюжий, город. Зеленые зоны дальних районов усыпаны трех и четырехэтажными серыми коробками жилых домов. Ближе к центру столица обрастает, что называется, «сталинской» застройкой. В самом центре обрамление из пластиково-неоновых магазинов, панельных зданий и пятерки нелепых небоскребов. Быть может человек бывавший в Варшаве не раз и дольше моего устроит спор в защиту. Однако я совсем не претендую на объективность. Такой я увидел Варшаву из окна автобуса.

«Варшава Центральна» внушительное сооружение в центре столицы. Как и положено вокзалу. Главное его отличие от привычных нам, это способ посадки. Платформы вокзала расположены внутри здания, спуск к ним по эскалаторам; но, почему-то, к половине платформ не работающих.

Тут же, над платформами, стайка из кассовых аквариумов. Приветливые и улыбчивые кассирши, ни слова не понимающие на английском. Передо мной, пыхтя от натуги объяснить пункт назначения, силился купить билет представитель англоязычного мира. Чудесным образом найдя необходимые жесты и нацарапав что-то на клочке бумаги, интурист приобрел заветный билетик. Я, в свою очередь, покупал билеты, объясняясь на изумительно-абсурдной смеси из русского и украинского с самовыдуманным польским акцентом. Кассирша поняла меня с полуслова; улыбнулась, выдала бумажку и сдачу.

Конечно, удивительно не знание самых примитивных основ английского у обслуживающего персонала. Тем более там, где он действительно необходим. Хотя, возможно, я стал жертвой смены или обратился в такое вот окошко. Да и, впрочем, много ли кассирш Украины владеют английским?

Типичная улица Кракова
К слову об английском. Здесь, – конкретно в Кракове, уточняю, – большая часть населения вполне сносно владеет английским. По крайне мере, спросить дорогу или поддержать непринужденный разговор получается без проблем. Да и моего английского слишком уж мало, чтобы рассчитывать на глубокую дискуссию.

И еще немножко про язык. В отличие от распространенного мнения, мол, советское прошлое Польши дает русскоязычному туристу преимущество. Вранье. Подавляющая часть туристического комплекса рассчитана на англоязычную аудиторию. В первую очередь на американцев, которых тут тысячи. Много тысяч. Саранча. Неспешные, громкие, неизменно приторно-улыбчивые американские пенсионеры облепили Краков, как мухи карамельку. Важно расхаживают по мощеным улочкам в пижамах, а на концерты классической музыки приходят в шортах и замызганных кроссовках. Словом, неприятный народец, зачем-то экспонирующий собственную неотесанность.

Второй по значимости иностранный язык тут – итальянский. Итальянцев в Кракове много. Много ресторанчиков и пиццерий. Много в книжных магазинах польско-итальянских разговорников. Много ярких напомаженных итальянских женщин, чинно прохаживающихся под ручку с немножко одутловатыми итальянскими чернявыми мужчинами.

Таким образом, взять экскурсию на русском с живым гидом – затруднительно. Скорее предложат наушники, где русский – сомнительный. По крайне мере, в ресторанных меню русский – чудесный образчик перевода ПРОМТом, в которых «блюдо» очень легко становится «дачи из…».

В целом, русский язык я слышал два раза от сторонних людей, и общаясь с женой. И как-то вечером к нам подошел пьяный во всевозможные лоскуты пожилой поляк. Представился Адамом. Узнав, что я из Украины – долго желал мне счастья, желал увидеться с ним, Адамом, через двадцать лет на этой же скамейке. Все это на уверенном русском. Те самые отголоски советского прошлого Польши явились мне пьяным, многословным и добродушным Адамом.

Поезд выскользнул из-под сводов «Варшавы Центральна» и побежал на Краков. В польских поездах купе представляют собой шесть мягких сидений окруженных натертыми до истеричного блеска зеркалами. В купе работает кондиционер, отделяющая от коридора стена – прозрачная, что дает возможность следить за проносящимся пейзажем по обе стороны вагона. Вагоны, кстати, своими табличками сообщают, что лет им хорошо за тридцать. Однако вагоны чисты, ухожены, а в туалетах приятно пахнет концентрированным освежителем воздуха.

Позволю два слова о польских туалетах. Общественных гальюнов на улицах единицы. Но можно забежать в любое заведение общепита, где за один злотый вам разрешат посетить уборную. Во всех ватерклозетах без исключения, без поправки на убогость сантехники – всегда хорошо пахнет. Всегда. А вот «Макдональдс» вообще устроил туалеты в погребах тринадцатого столетия. Таблички в данных ресторанах Старого города Кракова так и сообщают. Посещая здешнюю уборную американского фастфуда, можно разглядывать кирпичи фундамента тринадцатого века. Такая вот достопримечательность.

Вокзал Кракова начинается с торгового центра. «Галерия Краковска», аналог всех наших «Донецк Сити», растянулся червяком по примыкающей к Старому городу улице Павиа. Исторический корпус вокзала «Краков Гловни» «Галерия» оттеснила к зданию почты, так же, разумеется, историческому. В Кракове, в сущности, все историческое. Почти каждый булыжник вполне маркировать как памятник исторического значения. Ну да ладно.

Номер отеля оказался приятным, но без кондиционера. Как выяснилось позже, в Кракове нет кондиционеров. Почти. Лично я насчитал пять штук и далеко за рекой Вислой, где непонятного происхождения дома упираются в подпирающий город лес. В исторической части Кракова кондиционеров нет. Подробностей не выяснял, но, полагаю, это связано с той самой «историчностью». Прямоугольник головы кондиционера несколько диссонировал бы на костеле махровой давности.

Только я въехал в номер, в дверь постучались. За дверью оказался крепко выпивший пожилой дядечка, который рядом со мной заполнял бумаги за регистрационной стойкой. Дядечка назвался Томашем, попросил на пять минут компьютер. В Гугль Томашу срочно нужно было. Стоя за спиной Томаша и выслушивая его бессвязную непонятную болтовню, я увидел, зачем Томашу Гугль. Томаш заказывал себе проститутку. Он уверенно нашел необходимый сайт, с обстоятельностью постоянного клиента принялся рассматривать разномастные телеса. Томашу позвонила жена. Одной рукой Томаш листал страницы, другой держал трубку. В трубку Томаш тараторил жене, местами вставляя мое имя, компьютер и Гугль. Заговорив жену, Томаш тараторить принялся уже мне, каждые пять минут повторяя, что еще пять минут – и я смогу забрать компьютер. Понимая, что выборы спутницы на ночь могут на ночь и затянуться, я выписал первый попавшийся телефон Томашу, забрал компьютер и ушел. Развлекся Томаш – не знаю. Больше я его не видел.

Вавель, вид изнутри

Краков крупный город, с населением около миллиона человек. Краков – впечатляюще красивый город. Берущий начало еще в тринадцатом веке, Краков похож на ожерелье. От градообразующего Вавельского замка концентрическими кругами расходится Старый город. Старый город опоясывают постройки более поздние, от шестнадцатого века. И далее – по временной нарастающей. Закрывает город кольцо из жилых многоэтажных комплексов. Впрочем, гуляя по жилым кварталам легко наткнуться на готический костел святого Иосифа, построенный в веке пятнадцатом. Но быть точным определенно – сложно. Краков не единожды горел, поэтому разбираться в годах – это в архивы и к краеведам.

В Кракове на главной площади, – «Рынок Гловни», – расположился отросток транснациональной закусочной Hard Rock Cafe. С гитарой Эрика Клептона, Ноэля Галлахера и Кита Ричардса, шарфом Джона Леннона и очками Элтона Джона. Тут подают знаменитые бургеры, картофель, коктейли. Цены совсем американские, впрочем, ровно одни американцы посещают Hard Rock Cafе.

Краков, его жилая часть, сплошь исписана граффити. Все эти записки на заборах, как по мне, совершенно не несут ни смысловой нагрузки, ни эстетической ценности. Вещи в себе. Нарисованные ради того чтобы быть нарисованными. Старый город, по преимуществу, лишен живописи. Встретился лишь мистер Трололо. Изображение ныне покойного Эдуарда Хиля, посредством одного вокализа и Интрнета несколько лет назад получившего мировую известность.

Тот самый мистер Трололо

Демократичность и терпимость Кракова впечатляюща. На мощеной узкой улочке соседствуют католический съезд, вход в магазинчик, рюмочная с пьяной молодежью. Такая пестрость без малейшего проявления неуважения друг к другу сосуществует плечом к плечу. При этом никто не чувствует себя униженным и оскорбленным.

Краков – город претцелей. Вкусный сытный бублик со всевозможными присыпками продают на каждом углу за смешные деньги – 1-2 злотых, что около трех гривен. Одним бубликом наедаешься часа на три, при условии постоянной ходьбы. Тут вообще во всех кафе кормят на убой. Порции чудовищно большие. Заказав котлету, в цену блюда входит гарнир, пара салатов. Подается пища на, буквально, подносе. Съесть за раз эти два килограмма еды – дело непростое. Цены аналогичны украинским кафе. Как, кстати, и в магазинах. А еще местное население ест на ходу: претецель, бутерброд и даже салат вилкой. Особенность местного принятия пищи как-то и отталкивает, и заставляет быть осторожным. Нет желания, чтобы чей-то салат оказался на твоей рубашке.

Основной транспорт Кракова – трамвай. Десятки маршрутов расходятся во всех направлениях, связывая центр с окрестностями. Чуть меньше автобусов. Маршруток – мало. В основном маршрутки («басы») связывают Краков с предместьями, а не пытаются влезть поперек горла муниципальному извозчику.

Странные знаки на улицах Кракова

Внушительное место в транспортной экосистеме города занимает велосипед. На велосипедах разъезжают всюду, все возрастные группы. Катаются семьями. Велосипедные дорожки соответствующе маркированы; поэтому мчащийся велосипедист недовольно дребезжит звоночком, если пешеход зазевался на выделенной законом ему, велосипедисту, площади. Возле закусочных, больших магазинов, в местах общественного скопления – оборудованы велосипедные стойки. Двухколесных оставляют без опаски, иногда на целый день.

Местный обмен валют порадует туриста. Банки грязную работу на себя не берут. Ей занимаются небольшие конторки, приютившиеся в самых неожиданных местах. Так называемый Kantor Change легко найти как внутри арабской закусочной Kebab, так и в ювелирном салоне на Королевском пути Старого города. Работают обменники без комиссионных и паспортов. В деле обмена, главное, знать точный курс покупки. Хитрые менялы, обычно, вывешивают цену продажи валюты. Стоимость покупки того же евро умалчивая до последнего. Не стесняясь спрашивать курс skup’а – себе дешевле.

Краков очень молодой город. Древних стариков подпертых посохом и в складках мудрых морщин – считанные единицы. Все больше молодежи, работоспособного населения.

Да и телевидение Польши чуть оптимистичнее, нежели украинское. Новостные блоки наполнены контентом политико-развлекательным, лишены дикой чернухи «мясник-инвалид выколол глаза школьнице и скормил псам-людоедам».

А еще в Кракове часто улыбаются. Без видимой причины. Отчего хочется улыбаться самому.

Оглядываясь назад, могу сказать, что мне так и не удалось понять атмосферу города, уловить его энергетику. Их можно постигнуть, долго живя в городе, на одном месте. Иначе – это впечатления, не более. Да и что такое атмосфера, энергетика города? Его ритм, его запахи, его местечковые традиции и реалии? Не думаю. Атмосфера и энергетика слишком тонкие, эфирные понятия, где слова лишние. Должно появиться чувство города. Неделя этого чувства не дает.

Не упустил я возможность прокатиться в Освенцим. Тот самый, где нацисты устроили «фабрику смерти». Освенцим расположился приблизительно в часе езды от Кракова. Дорога к нему бежит по зеленым холмам мягким ручейком среди симпатичных деревенек. Там и сям виднеются, словно под линейку выверенные, ухоженные поля. Щедро рассыпаны по загородным трассам костелы, правда, уже современные, сверкающие новой краской.

За автобусной станцией и местным супермаркетом скромно выглядывает из лесопосадки административный корпус Аушвица. Теперь это набор кабинетов, касса, контроль. В общем, функции своей, так или иначе, не утратил. За административным зданием начинается, собственно, концентрационный лагерь.

"Труд освобождает"

Аушвиц состоит из двух частей. «Аушвиц 1» – фабрика, госпиталь для экспериментов, военная тюрьма, блоки для пленных и рабочих. «Аушвиц 2 Биркенау» – стоящие посреди поля бесконечные ряды бараков, вышки, этап, по которому прибывали в «Биркенау» навсегда. Первый и второй лагерь разделяют несколько километров, во время Второй Мировой бывшие чистым полем, а сегодня занятые угольными складами.

Фабрика «Аушвиц 1» начинается воротами с кривой ироничной надписью-улыбкой «Arbeit macht frei» – «Труд освобождает». Фраза из заголовка романа немецкого писателя-националиста Лоренца Дифенбаха. Дальше – однотипные трехэтажные дома терракотовго цвета кирпича.

Типичная улица лагеря Аушвиц 1

«Аушвиц 2 Биркенау» начинается железнодорожным въездом и расходящегося от него в стороны здания. Остальное – сотни приплюснутых бараков, ничем не отличающихся от коровников.

Про Аушвиц говорить можно долго. О нем можно долго молчать. В обоих случаях – занятие бесполезное. Аушвиц нужно видеть; при наличии желания, само собой.

Ворота лагеря Аушвиц 2

Сегодня самый знаменитый концентрационный лагерь тщательно оберегаемый памятник. Здесь, по большей части, все сохранено и поддерживается в аутентичном состоянии. Кирпич домов, дерево перекрытий, металл крематориев, краска стен. Тут все направлено на то, чтобы ты, посетитель, никогда не захотел стать нацистом.

И все же витки времени подтачивают память, превращая Аушвиц в музей под открытым небом. Разумеется, остановившись, прислушавшись, включив воображение можно увидеть тусклые фантомы. Фантомы истощенных морально и физически, превращенных в скот людей, шаркающими ногами перебирающих по неровным пыльным дорогам Аушвица.

Однако Освенцим, в первую очередь для каждого человека лично, напоминание о том, что жизнь странная штука. И странности жизни очень часто разочаровывают нас. Или делают нам больно. Так или иначе.

Экспозиция жестянок, в которых хранился пестицид "Циклон Б"

Последний день в Кракове я посвятил прогулке по Казимежу – еврейской части города. Некогда Казимеж был самостоятельным городом. Стал знаменит во всем мире после фильма Стивена Спилберга «Список Шиндлера». Именно на улицах Казимежа находился завод эмалированных изделий. На этих улицах Спилберг снимал «Список».

Пока я рассматривал облупившиеся фасады домов, в Казимеж натянуло тучи полицейских. С оружием, плексигласовыми щитами, водометами. Низко кружил вертолет. Нещадно палило солнце, отблескивая от начищенных шлемов спецназа.

Ситуацию прояснил пробегавший мимо щуплый паренек. «Парад, - сказал он, - ну, гей-парад», – и убежал к медленно несущей свои мутные воды Висле.

Толерантная Европа. Забили город полицейскими, оттеснили гуляющих в проулки, чтобы гей-сообщество выразило очередное «фи».

Парад проходил на небольшой площади. Близко сотни человек в цветастых одеждах били в барабаны, размахивали флагами, читали речевки. Невдалеке переминались с ноги на ногу небольшие компании наголо бритых крепких ребят в тренировочных костюмах. Чья взяла мне неизвестно: дожидаться развязки было совсем не интересно.

Вечером, гуляя по внезапно образовавшейся ярмарке мяса и вина, я получил повестку с Родины. Родина намекала, что пора домой. Очередь за ароматными сосисками была бесцеремонно отодвинута плечом. «Эй, шустрый, - пробасил на русском продавцу обладатель плеча, - да мне вот это. И много кетчупа».

Что ж, домой тоже нужно возвращаться вовремя.