Новогодняя история о Звезде и первой Ёлке

Как известно, ряд того, от чего не зарекайся, не так уж и велик. Но не мог я подумать, что лично мне не стоило в своё время зарекаться ещё и от малой прозы.

Волею судьбы и олицетворяющего её хорошего человека оказался я в обстоятельствах и условиях, нужно признать, довольно приятных. Но тем не менее при этом обязался сотворить некий текст - а, точнее, сочинить новогоднюю историю.

меня знает, сделал бы я это при иных вводных.. А так, с радостью делюсь. И так, или иначе, желаю всем чуда и добра.

ПРАЗДНИЧНЫЕ ИСТОРИИ

Встречи эти традиционно были ежегодными и длились несколько приятных недель. Каждый раз она с нетерпением ждала начала Праздников, зная о своей безусловной важности, предвкушая оправданные комплименты, а, главное, готовясь рассказывать свои истории своей новой знакомке.

их было, этих всегда разных, пышных и захудалых, высоких и карликовых, отливающих изумрудом и тоскливо блеклых, но одинаково обречённых. Десятки, скоро уже сотня обречённых, оттого, - и Она была уверенна в этом - однозначно нуждающихся в Её историях.

Эта нужда стала Ей понятна в самый первый год жизни, когда Её, дочь Москабеля Грандиозного и правнучку Подобедова-Электрического, принесли в Дом. Место это в ту зиму было, хоть и всё ещё насыщенным многолетним уютом, но хмурым, мрачным и печальным - шла война.
Воевали почти все, для кого это место было Домом. Воевали за этот Дом, вспоминали о Нём в окопах, думали о Нём в атаке, возвращались в Него во снах.

Наяву же уют в Доме старались хранить престарелая мать, проводившая на войну и ждавшая с войны всех детей, да единственный её внук. Именно внук, в редкие часы покидавший Завод, где назло подступавшему врагу и во имя Победы он и его товарищи делали такие необходимые медные пояски; именно он, до полусмерти уставший, но счастливый, узнав о ещё одном, совсем не военном, прекрасном произведении заводчан, приобрёл и принёс в Дом Её - праздничную Звезду - верхушку для новогодней Ёлки.

Углы - аккуратные, сглаженные, но беспрекословно устремлённые в новые радостные перспективы и надежды. Грани - залащённые, сверкающие серебром, отражающие даже блеск глаз.
Вуаль - проволочное кружево, тончайшая работа заводских мастеров, не утративших тонкость душ в трудовом исступлении.

Глаз - огромный, красно-желтый, горячий и горящий, облегчительное средоточие Праздника.
Такой Она была в канун второго года войны; такой Она была предназначена порадовать бабушку, много месяцев не улыбавшуюся; такой она должна была увенчать первую военную, первую так трудно добытую, первую для Неё Ёлку.

Они быстро познакомились и практически стали одним целым - вместе у них получилось показать внуку бабушкину улыбку, вместе они залили Дом теплом - если и слабо ощутимым, то уж точно видимым, проникающим в сердца домашних и здесь, и там - на оборонительных рубежах.

Звезда и Первая Ёлка все эти смертельно тяжёлые для людей, но неукоснительно праздничные дни, были счастливыми - Им удалось порадовать, Они дополняли друг друга, Они были нужны и прекрасны. Дни и ночи напролёт Они общались о всяком, наполняли друг друга светом и мечтами, искренне, не завидуя, вглядывались в окно и внимали шороху и мерцанию д р у г и х - елей и звёзд, растущих и мелькающих за промёрзшим стеклом. Было хорошо и верно.

А однажды, ранним, по-особому холодным, изнурительным утром Их разъединили. Бережно оставленная на ледяном подоконнике Звезда видела, как Первая Ёлка была тщательно и мелко нарублена, и превратилась в, казалось, мгновенно потускневшую кучку иголок и веток, которая за очень-очень короткое время исчезла в печи.

Звезда, скованная собственной формой и ужасом от происходящего, внимательно следила за каждой, редко вылетающей из устья и подпечки, искоркой, и не могла ничего понять - зачем, почему, неужели только так?..

Мысли, вопросы, недоумение одолевали Звезду и тогда, когда её осторожно упаковывали, когда её прятали в углу мансарды, когда потекло лечащее время, когда весной постепенно стихли канонады, когда летом были слышны шаги кого-то из приехавших в короткий отпуск детей и смех бабушки и внука, когда осенью еле слышно опустилась на пол выпущенная из потемневших рук похоронка.
Всё это время Звезда думала о жестокости и её необратимости, о справедливости и её невозможности. Думала и не могла найти ответ ни на один вопрос. Да и кто мог ответить ей на такие вопросы в такой год.

И только в декабре, накануне Праздников, Звезда вспомнила о своём предназначении, о том, что Она - самое великолепие и радость, и, вспомнив, твёрдо для себя решила, что сделает следующую ёлку самой красивой, что не даст ёлке ни на секунду усомниться в собственном изумрудном величии и главной праздничной роли. А Звезда лишь будет завершать чудесный образ, подчёркивая его, а в часы человеческого сна - рассказывать Ёлке о всяком.

Так и повелось. Каждая следующая Ёлка, не подозревавшая, по мнению Звезды, о своей безжалостной участи, утопала в цветастых эпитетах и завораживающих историях. В разные года были ёлки маленькие - им Звезда указывала на живущие за окном согбенные от снега ветви больших елей, рвущихся тем не менее вверх и вверх. Длинным стройняшкам Звезда обещала скорый поцелуй со звёздами на небе - главное верить и держаться совершенством.

С годами, десятилетиями историй у Звезды становилось всё больше - и о старых елях, и о далёких звёздах, и о новых людях в Доме, лепечущих, смеющихся, поющих, и о разных электрических штуках, которых стало появляться всё больше и которые тоже умеют говорить, ну, почти, как люди, вот бы и Ей так, но она не жалуется, а ещё за окном стали появляться какие-то быстро летающие звёзды, и всё это так интересно, и мы будем всему этому светить и всех радовать, и Праздники только начались, и всё хорошо и верно.

И каждый раз всё заканчивалось одинаково - подоконником, рубленой кучкой, искорками из устья и подпечки. И с каждым разом Звезде хотелось верить, что эти искорки немного радостней и счастливей предыдущих, несмотря ни на что, ни на что, ни на что.

К тому времени Она, старая и мудрая, уже всё понимала и знала. Даже то, что ёлки попадают в Дом срубленными, подтёсанными, умирающими. Даже то, что они, наверное, понимают и знают цену историям Звезды. Даже то, что отвечают благодарно, но думая о своём, о том, что осталось там, вне Дома, который не станет им таким же родным, как этим людям, как Звезде.

Но она рассказывала - с упоением, горя и переживая всё, как тогда - в Первые Праздники, с Первой Ёлкой...

Сегодня Она тоже была той самой Звездой, любимой большой, очень большой семьёй, живущей в Доме. Сегодня Звезду знакомили с новой Ёлкой, соединяли Их, и Она была готова как никогда - сияла, грела и уже придумала начало первой истории.
Да только что-то было не так. Точнее чего-то привычного не было, а было что-то совсем другое. Вдруг Звезда ощутила, что Ёлка была и не ёлкой вовсе, а чем-то сродни Ей - очень красивой, невероятно яркой, но - точно! искусственной.

Звезда уже давно знала, что приобщена к лучшему, что люди придумали, и была частью этого - Она и была Искусством. И Новая Ёлка уже с удовольствием знакомясь, шептала, кажется, приятно опешившей Звезде о своих уникальных, вечных, мягких иглах, о немеркнущем изумруде её цвета.
О вечных. Вечных.

Звезда и впрямь радовалась этому. Звезда знала, что теперь они будут постоянно рядом. Она радовалась тому, что они будут вместе готовиться к следующим Праздникам, и к следующим, и к тем, которые будут после. Звезда радовалась. И уже скучала по живым.

Александр Коваленко