Про день вышиванок

В страшные советские годы, когда я приезжал к пережившей все ужасы сталинизма бабушке, которая много лет провела на южном берегу Баренцева моря, что не мешало ей неизменно славить Вождя и при Хрущеве, и при Брежневе, то в перерывах между кормлениями худенького и тепленького меня неизменно сначала ловили и жестоко стригли, а потом гладко брили, оставляя издевательский чубчик.

Это если я при очередном заезде на поселок сразу не устраивал никакого адского гармидера с участием наивных городских внуков, безропотных домашних животных, а также волооких цыган с соседнего бандустана, которых мы называли команчами.

Считалось, что эта идиотская прическа много более статусная, чем "под ноль", но скорее всего превентивно стригли так просто потому, что мне больше нравилось бегать пугающе лысым. Это считалось неприличным для грамотного человека, который знает ноты и чей отец не носил погон/партаков. Аскетом быть непросто в любые времена. Мир полон несправедливости и соблазнов.

Не исключено, что чубчик бледному юноше с полным творческих исканий взором оставляли только из сострадания и по причине очевидно уникальной формы его оригинальным образом скроенного черепа.

Выгоднее было сразу учинить что-то фееричное, чтобы быстро обрили. Важно и не перестараться, чтобы не переступить незримую черту местных понятий, за которой следовало страшное и вовсе не то, о чем пел где-то в это же время, но тогда еще неизведанный Джонни Кэш - забирали книги!

Могли даже цинично заставить читать стихи поэтов Серебряного века наизусть. В перерывах между мучительными занятиями аккордеоном и огородами. Футбол не запрещали никогда. Было что-то святое и у этих людей, изможденных культом личности и сезонными ценами.

Они прекрасно знали, что рано или поздно, но неминуемо придет парадное Первое мая, а потом и радостный День победы и кому-то придется часами играть по многу раз за один вечер совсем не Венгерский танец №5, а украинские народные песни, Землянку, Смуглянку, Темную ночь и Яблочко на десерт.

И потому я учинял, конечно. Некоторые из этих рискованных эскапад до сих помнят пропитанные воском соседи, способные играть в лото сутками. И даже тихие люди в майках, чьи бледные руки, не знавшие труда, густо укрыты синими разводами, сильно оказались удивлены, что дерзкий ватажок дожил вдруг до седых волос, а его родители дождались внуков.

Некоторые до сих пор не верят, что я вообще вырос. И видели меня вчера, на переезде, с мопедом и девушкой с Красной горки.

После изысканной утренней проповеди сначала о сакральном значении, а потом и о вреде татуировок для светлого будущего потенциально образованного человека, которому не пристало встревать в разговор старших и выходить на наряд первым, в качестве форменной одежды выдавалась и вышиванка, которая по мере загрязнения менялась на другую, точно такую же, но обязательно вышитую руками бабушки.

Руками, измученными сначала посадкой голосеменных в Заполярье, а потом и артритом, который не пощадил ее тонкие пальцы. Руками в разводах витилиго, которые не только гладили буйную лысую головушку, но и легко брали в руки лозину, веревку и даже увесистую дубинку, если нужно было точно метнуть в меру ловкого и крайне изобретательного юношу в вышиванке и с чубчиком, чья стартовая, равно как и дистанционная скорость, а также хорошее периферическое зрение давали ему колоссальные преимущества на поле и в жизни, которые сегодня принято называть конкурентными.

В вышитой сорочке этой я можно сказать очень быстро ходил, чуть ли не круглый год, пока не начались мучения в школе, и ходил минимум целое лето, когда оказался в школе младшей. Такая же жестокая судьба потом ждала и моего легко поддающегося дурному влиянию брата. Только уже без орнаментальных симулякров, табуированной символики и уроков немецкого - состав семьи уменьшился.

Доставалось брату много больше, конечно. Бегал он медленнее, стригли его точно также. Сразу без чубчика, потому что был кудряв, белобрыс и звался потому Ленин. Его портретами были богато украшены октябрятские звездочки. Такова семейная легенда.

Жуткий был этот ваш совок. Бесчеловечный.

Страдали страшно.