Снег все меняет. Ночи делаются светлыми-светлыми. Курю в форточку, слушаю как ветки скрипят. Кручу-верчу в уме разное из прошлого. Была в армии такая забава - оставлять воспоминания на вечер. Придёт в голову что-нибудь приятное среди дня, а ты заставляешь себя не думать об этом. Лучше уж перед сном. Так берегут последнюю конфету, чтобы с чаем употребить.
Сказочное снежное утро в Донецке на фото Сергея Голохи
Вспомнился мне один дурацкий случай. Классе в восьмом, по-моему, дело было. А может и раньше. Довоенные воспоминания смазываются. Уже и не поймёшь, где чего случилось.
До зимних каникул совсем немножечко оставалось. А какие заботы у подростка? Денег накопить и всяческих петард-фейерверков купить к Новому году. Я даже рюкзачок специальный выделил под это дело. Собирался его шутихами разнообразными доверху наполнить. Воображение рисовало чего-нибудь в духе фильма «Один дома».
Серая улочка ведет к закрытому ныне магазину "Амстор". Школьный двор, гаражный кооператив, голубятня, окруженная скамейками.
Лет пять-шесть тому, кажется, мы с товарищем здесь под знатный ливень угодили. А совсем недавно меня тут собака за ногу цапнула. Такая себе улочка.
Встречным курсом движется пестрая стайка девчонок-подростков. Галдят чего-то, музыку через богомерзкую bluetooth-колонку слушают.
Оказывается, 10 января умер Константин Бромберг. Режиссер, который снял «Приключения Электроника». И еще – «Чародеев». Но для меня главное – «Электроник». Я этот фильм не смотрела тысячу лет – и при этом отчетливо помню в подробностях и, главное, он остался для меня одним из главных мифов моего детства, почище всякой Древней Греции.
Я отлично помню, как смотрела его в первый раз. Совсем маленькой была, классе, может быть, во втором. Были каникулы – кажется, зимние. К нам на несколько дней вселился лучший друг моего брата, им было, соответственно, лет по 13-14, вечерами они играли на диване в шахматы (друг Юрка даже захватил из дому специальные шахматные часы). Я, как водится, влюбленным в них щенком крутилась поблизости. А по телеку шел «Электроник» - и сразу целыми картинками, фразами, музыкой, голосами, небывалыми подробностями впечатывался мне в голову, как оказалось, навсегда.
Потом, конечно, я прочла книгу. И это для меня – один из редчайших случаев, когда экранизацию я предпочитаю литературной основе. Бромберг сделал что-то невероятное. Совершенно достоверную и при этом несуществующую маленькую вселенную, несуществующую Москву, несуществующую школу. То есть, это я потом узнала, что несуществующую. А тогда мы в городе Донецке с ума сходили от тоскливой зависти к московским школьникам, которые вот так живут. И весь Союз, я так думаю, сходил с ума.
Стар и славен город Гамельн,
Словом скромен, делом строг,
Верен в малом, верен в главном:
Гамельн - славный городок!
Самые страшные сказки, которые я читала - немецкие. Например, "Крабат, или Легенды старой мельницы". Невыносимая, леденящая душу история о мельнице, старом Мастере и его двенадцати подмастерьях. Мельник брал к себе на мельницу учеников, детей-сирот или беспризорников, и очень скоро они понимали, что на самом деле Мастер колдун, а они - его пособники и учат здесь не ремесло мельника, а науку чернокнижия. Раз в год в новогоднюю ночь один из подмастерьев должен был погибнуть - такова была цена продления жизни самого мастера. Приговоренный знал о своей участи и должен был сам выкопать себе могилу. И есть только один способ избежать смерти и разрушить заклятие, но он настолько трудный, что его почти невозможно исполнить
Меня удивляет, что люди на Украине поражены убийством ребенка в Киеве.
Понимаете, что если в мире в принципе убивают детей, то наши дети - все - уже в опасности. Потому что мир - это взаимосвязанные сосуды, если где-то ненависть, то она в принципе может попасть куда угодно.
Но если к вам в город возвращаются люди, которые вот только что рядом методично убивали детей - детей Донбасса, то эта ненависть - она же вот, совсем уже близко. И как-то странно надеяться, что они вдруг ваших детей пожалеют! Убийцы сотнями и тысячами ходят среди вас. Многие - ваши родные и друзья.
Поймите, что хоть назовите убийц героями, хоть цацак им на грудь нацепите, хоть льготы им дайте - они не изменят свою сущность.
Я долго не могла понять, что же самое страшное дома в Донецке. Сейчас именно, не в самые горячие дни войны.
Звуки обстрелов? Угроза впихивания минсками вна бывшую родину, о которой никто и слышать не хочет? Обнищание большей части населения? Отъезд молодежи?
А сегодня я поняла. Все это меркнет перед очаровательным мальчишкой, который ходит на подготовку к школе. Он умник и всезнайка, он знает очень много всего.
И полчаса мне рассказывал почему нельзя никуда в посадки заходить, почему нельзя ничего поднимать, как можно наткнуться на мину.
Он родился, вырос в войне. Он никогда не выезжал из войны. Никуда.
Он на море был на нашем побережье. И на море тоже бухают разрывы вдали.
Это его жизнь. И иной он не знает.
Простудился. Сижу под одеялом и грустно изучаю ленту ФБ. Тут вдруг реклама. Молодой человек обещает научить знакомиться с девочками. Решил послушать. Вдруг наука шагнула, а мне из-под одеяла не видно.
На второй минуте ролика юноша употребил слово "жеребцы". Да так смачно, что я покраснел и брезгливо отбросил планшет. По-моему, это не курсы обольщения. Просто молодой человек известной ориентации решил поохотиться на отчаявшихся сорокалетних гетеросексуалов. Будьте осторожны, пацаны!
Развелось нынче таких экспертов - не продохнуть. Мы таких в армии называли мастерами спорта по всей фигне.
В поколении моих ровесников почти у всех есть братья и сестры. В основном, нас было по двое. На пороге были пусть и не мега богатые, но достаточно стабильные и спокойные 70-е, когда наши родители перестали наконец бояться голода, войн, индустриализаций/коллективизаций в худших формах и социальной беззащитности.
Мои ровесники, в основном, рожали первых детей в 90-е.
У большинства моих подруг так и осталось по одному ребенку, потому что пережить первое десятилетие независимости с ребенком на руках - то еще испытание. Гречка по спискам, масло по лимиту, детское пюре из кабачков под счет. Памперсы? Нет, не видели. Может, и хорошо, что не видели...
Начало нулевых было урожайным, это как фейерверк!
Во дворе моего дома копошилось столько малышей, что яблоку негде было упасть. Приходилось пропускать лифты, загроможденные колясками. Количество молодых ребят с тремя малышами стало привычной картинкой.
Я не знаю, может, у поляков действительно какое-то обостренное половое чувство, но в пределах мировой системы социализма главная эротика шла именно от них.
По крайней мере, та, которая попадала к нам в Донецк. Мой троюродный брат Толик рассказывал нам, младшему поколению, как на польской выставке 1966 года коллеги по соцлагерю торговали ручками, на которых были изображены фигуристые тетеньки в купальниках.
Перевернешь ручку - и с тетеньки на твоих глазах сползает купальник. Это достигалось благодаря простым физическим процессам перетекания жидкости в специальном слое перед изображением, но, кажется, Толик и его сверстники предпочитали считать, что пани на картинках живые и раздеваются специально для них. Такая ручка стоила трешку.
Несколько пацанов с нашего поселка сбросились и купили одну на всех. И потом мозолили ее по очереди. Через пару месяцев полячку заклинило, и ручка потеряла всякое значение - как прикладное, так и метафизическое.