Дончане

В Донецке всем известен памятник «Слава шахтерскому труду» скульптора Константина Ракитянского и архитектора Павла Вигдергауза на Шахтерской площади.

Однако в столице Донбасса есть еще несколько скульптур горнякам, которые даже не упоминаются в туристических справочниках, хотя и достойны этого. Газете Донецкое время удалось узнать историю одной из них – шахтера на поселке шахты имени Абакумова в Кировском районе. Подробности в материале донецкого краеведа Анатолия Жарова.

Чуть дальше проходной шахты имени Абакумова, на кругу у въезда в поселок, на гранитном пьедестале установлена 2,5-метровая железобетонная скульптура шахтера с вытянутой рукой и в другой руке держащего букет цветов.

Она никогда не значилась в официальном реестре городских памятников. О ней нет никакого упоминания в известной краеведческой или туристической литературе о Донецке. При этом фигура горняка на Абакумова выполнена на добротном, профессиональном уровне.

На развилке у поселка

Редакции «ДВ» удалось восполнить исторический пробел и узнать, когда этот памятник был установлен и кто был его автором.

Итак, в номере от 14 сентября 1967 года многотиражной шахтной газеты «Слово шахтера» был опубликован снимок этого памятника, сделанный Ф. Айзетуловым, и несколько слов о нем: «С каждым днем хорошеет наш горняцкий поселок. Кажется, что давно отлично знаешь все его зеленые улицы, площади, прекрасный комсомольско-молодежный парк, участковые пляжи у пруда. И все-таки часто видишь что-то новое, интересное. Накануне Дня шахтера на развилке у въезда в поселок установлена скульптура шахтера. Ее сделал самодеятельный художник Василий Игнатьевич Зинченко».

Интервью обозревателя «Украина.Ру» Александра Чаленко с известным донецким тележурналистом и общественным деятелем о пережитом за полтора года войны в Донбассе

- Мы знакомы с тобой больше 10 лет. Только вот недавно заметил за собой, что воспринимаю тебя как «блокадника». Воспринимаю так из-за того, что ты все страшные дни лета 2014 года провел в Донецке.

— Полагаю, что примерять на себя статус «блокадника» мне слегка не по чину. Я переживал самую острую фазу войны в одном из сравнительно безопасных районов Донецка. Сказать о себе, что я ежедневно перемещался маршрутами, где мог попасть под обстрел или как-то иначе рисковал жизнью, не могу. Да, было очень некомфортно из-за постоянной канонады, особенно если по интенсивности звуков можно было определить, что падает относительно близко. Приходилось нервничать, проведывая свой дом, расположенный около железнодорожного вокзала и родительский, который стоит уже совсем близко к Октябрьскому поселку. Но приезжая, я видел, что в тех местах, куда я отправляюсь с «вылазкой», в своих домах и квартирах продолжают жить люди, мои соседи, и становилось неловко от внутреннего ощущения собственного мнимого «геройства», которое у меня поначалу возникало во время посещения опасных районов.

- Вспомни, что тебя тогда поразило больше всего? Что-то утомляло и напрягало?

— Да, утомляла сама ситуация — война в городе и рядом. Донецк, совершенно опустевший на пике обстрелов — в августе-сентябре 2014 года. Хотя, признаюсь, картины города, из которого уехали его жители, опустевшие улицы и площади, нереальная тишина в те минуты, когда не гремели взрывы — все это немного завораживало своей фантасмагоричностью. Полнейшее ощущение погружения в какую-то иную реальность. Даже солнце светило иначе — как в дни затмения, тихо и приглушенно, что ли. Вот эта иррациональность происходящего, наверное, и поражала больше всего.

«Донецкое время» начинает рассказ о предприятиях Республики, которые, несмотря на все трудности сегодняшней жизни, работают, выпускают продукцию. Репортажи будут объединены в рубрику «Эпоха возрождения». Вполне логично, что первое из них – угольное. Это – обособленное подразделение (шахтоуправление имени Л. И. Лутугина) ГП «Торезантрацит».

Ирландский напарник

Мы приехали на шахту несколько раньше оговоренного времени. Нас встретил главный инженер Евгений Бабич и объяснил, что сейчас идет селекторное совещание, поэтому пригласил к себе в кабинет – подождать, пока сможем продолжить разговор уже у директора. Для несведущих. Селекторное совещание – это такая звуковая конференция, которую проводят руководители отрасли с руководителями предприятий, находящимися на местах. Общение идет по громкой связи и все всё слышат. Вот так и мы оказались невольными слушателями решения сугубо производственных горняцких вопросов.

Поездку помогло организовать Министерство угля и энергетики ДНР, которое довольно оперативно отозвалось на нашу просьбу о посещении шахты. Правда, в угольном ведомстве незадолго до поездки поспрошали, удобно ли будет, если с нами поедет ирландский режиссер, кинодокументалист, который делает фильм о становлении нашей Республики. Да о чем речь. Друг другу мы никак помешать не могли. С другой стороны, любопытно увидеть отношение западного человека к нам.

По окончании селекторного совещания познакомились с директором шахты Анатолием Нестеренко. Он рассказал о том, какой нам предстоит подземный маршрут. Оказалось, нас ждет 3-я восточная коренная лава, которую запустили в конце июня. На шахте Лутугина это один действующий очистной забой. Расположен он на глубине порядка 740 метров. Для знающих угольную промышленность не понаслышке – уточню. Лава качает 1 150 тонн угля в сутки. Оснащена механизированной крепью 1КД-80, комбайном 1К-101У, конвейером СП-250. Вынимаемая мощность пласта – 1,1 метра.

Его история и проста, и удивительна. Дончанин, оставшийся в родном городе с его страхами и трудностями, – такой сценарий в наше время хотя и вызывает уважение, однако вполне ординарен. Пенсионер, регулярно курсирующий на украинский материк и обратно, – грустно, но тоже абсолютно в духе времени. И все же он уникален. И вояжи его через линию фронта и ад блокпостов – не за украинской пенсией и не за луком к родственникам-селянам. Он – художник! Вы скажете: тоже не редкость. И снова ошибетесь. Он не просто редкость, в нашем регионе он такой один. Он гончар, хранитель секретов самого древнего, но, увы, угасающего прикладного искусства. И поездки его, полные неудобств и унижений, сродни подвигу Прометея. Он учит своему любимому ремеслу детей, не интересуясь цветами их флагов. Его имя – Александр Ткаченко.

Рождение мастера

Увлечению Александра Викторовича уже почти полвека. Будучи еще десятилетним отроком, он где-то раздобыл книжонку «Лепим из глины» – совершенно бестолковую и бездарную, как он видит ее теперь с высоты нынешнего своего мастерства. Вылепить и сохранить по ее подсказкам что-нибудь стоящее было нереально. Ни указаний, какой материал использовать, ни советов, как просушить изделие, в этом «учебнике» не было. Зато глупостей вроде смазывания рук постным маслом, «чтоб глина не прилипала», оттуда можно было почерпнуть уйму. И остается только удивляться, как ухитрился будущий мастер не поддаться отчаянию, раз за разом выбрасывая разрушенные печной духовкой поделки…
Но это, так сказать, истоки, романтическая история первых шагов в искусстве. Делаем долгую паузу – много лет житейская круговерть не давала нашему герою всерьез заниматься любимым ремеслом, которое он иначе как божественным и не зовет. Но вот Александр вышел на пенсию – и с этого момента наш рассказ становится повествованием о рождении художника.

40 лет назад калмыцкий поэт Давид Кугультинов написал «Балладу о чистой совести», посвященную молодому боксеру из Донецка Владиславу Засыпко. Настолько поразил его поступок нашего земляка. Но пусть легендарный боксер, выдающийся человек сам расскажет о времени и о себе…

Обычный поступок мужчины

Было это в 1975 году. На летней Спартакиаде народов СССР, проходившей в Ташкенте, в полуфинале я встретился с Бабаном Надыровым. Откровенно говоря, соперник в том бою был сильней, но рефери присудили победу мне со счетом 3:2. Вы понимаете, вырос-то я на поселке шахты «Трудовской». Там между людьми сложились определенные человеческие отношения. И обостренное чувство справедливости у меня, можно сказать, заложено с детства. Бабан же так расстроился, что чуть ли не сразу уехал из Ташкента. Поэтому после награждения я свою медаль отдал тренеру Надырова. Парень ведь не виноват, что судьи решили сделать мне в полуфинале «подарок». Кстати, Надыров вполне мог выиграть и финал. Потом я узнал про балладу, написанную Кугультиновым. Его этот случай поразил, а я считаю, что поступил так, как должен был на моем месте сделать любой мужик, спортсмен.

Медаль для Фиделя

В моей спортивной судьбе за год до этого был обратный случай. Первый чемпионат мира по боксу проходил в 1974 году на Кубе, в Гаване. В полуфинале моим противником оказался кубинец Дуглас Родригес. После двух раундов за мной было явное преимущество. И надо же такому случиться, перед началом третьего посмотреть на турнир пришел Фидель Кастро. Появление легендарного Команданте вызвало такой шквал оваций и криков радости, что у меня уши заложило. Зрители начали скандировать: «Фидель! Фидель!» В третьем раунде бокса практически не было. Все вылилось в «махач». Или, говоря более официально, взаимный обмен ударами. Закончился бой. Чувствую – моя победа, по очкам. Стоим в центре ринга, ждем вердикта судей. Объявляют: «Со счетом 3:2 победил Дуглас Родригес!» Мне показалось, что от взрыва ликований рухнет потолок комплекса, в котором проходили соревнования. Потом кубинец победил в финале. Награждение, отзвучал гимн Кубы… Родригес стремглав побежал к находившемуся среди почетных гостей Фиделю и надел ему на шею золотую медаль. Если говорить по совести, он подарил лидеру кубинского народа, может быть, мою медаль. Вот такой зигзаг награды получился.

Формальным поводом для написания этого материала стала пусть и не вполне круглая, но все же знаковая дата в истории человечества – 1 октября 1946 года была поставлена точка в Нюрнбергском процессе, на котором в качестве свидетельств преступлений фашистов использовались снимки нашего земляка.

Знаменитую фотографию, где красноармейцы водружают Знамя Победы над поверженным Рейхстагом, видели все. О том, что этот снимок сделал Евгений Халдей, помнят любители истории. Но лишь единицы знают, что Евгений – уроженец Юзовки.

Увековечить память о нашем выдающемся земляке – такую задачу поставил перед собой другой известный донецкий фотохудожник и фоторепортер Александр Витков.

Ровесник революции

Евгений Халдей родился в один год с событиями, которые поставили точку в многовековой истории Российской Империи и провозгласили создание на ее руинах нового государства. Все «прелести» крушения устоявшегося лада будущий всемирно известный фотокор познал еще в младенчестве. Пуля черносотенца, одного из участников еврейского погрома, убила мать Евгения, закрывшую сына своим телом. Годовалый младенец отделался тогда царапиной, а позже, отвечая, в каком году получил первое ранение, отвечал, что в 1918-м, чем вызывал оторопь и недоверие у собеседников.

Воспитанием Жени Халдея занималась бабушка. Как знать, может быть, именно она заронила в нем ту особую наблюдательность к картинам окружающего мира. А пока, совсем молодой парнишка, он экспериментирует с фотопленкой, самодельными камерами, первыми любительскими фотографиями. История сохранила предание, что свой первый объектив Халдей сделал сам – из стекол бабушкиных очков.

Ежедневно и многократно вещающий с экранов телевизоров, этот человек стал едва ли не членом каждой донецкой семьи. Рашит Шехмаметьев, он же – Рашит Романов, он же – Роман Шахов, он же – тот, кто в эфире ставит точку фразой «Будем жить!», он же… Эти перечисления могут быть бесконечными. Да пусть он сам и расскажет, кто он такой.

Гранит науки

Первые письменные упоминания обо мне встречаются в метриках енакиевского роддома. Датированы они 1 сентября 1963 года. Вот сейчас точно не припомню времени своего рождения, но мама рассказывала, что на свет я появился, когда дети шли в школу. Ну а потом пришло время, и я стал школьником, потом студенчество на историческом факультете Донецкого национального университета, затем армия. Преподавать в школе я начал еще до армии. Дети меня туда провели, я отслужил, вернулся домой – и обратно в школу учительствовать. Если все суммировать, то общего педагогического стажа у меня накопилось лет десять. Но учителем я был нестрогим. Наверное, поэтому дети меня любили. И, кроме преподавания, на мне были все концерты, школьный КВН…

На улицах Донецка всё больше людей, на дорогах — машин. Робкий мир породил новый тренд. Малосимпатичный. Некоторые из тех, кто провёл месяцы под обстрелами, косо смотрят на возвращающихся и строчат в соцсетях гневные опусы об уехавших трусах и предателях. Мы подумали, что жанр диалога в этой ситуации предпочтительнее, пишет Фокус.

В Донецке Виктор Гриза был продюсером — до войны устраивал самые масштабные городские праздники и шоу, открывал таланты и выставки, а в Киеве зашёл в музей с другой стороны. Сейчас в "Мыстецьком арсенале" экспонируется его "Кубик Рублика" — гигантская головоломка, составленная из цветов украинского и российского флагов. На цветные квадраты кубика нанесены портреты знаменитостей — от Петра I и Юрия Гагарина до Валерия Лобановского и Софии Ротару. С такой портретной галереей кубику будет трудно остаться незамеченным, сообщает дончанка Наталья Кандаурова.

Итак, кубик. В стране война, а актуальное искусство в игрушки играет?

Кто-то считает, что жизнь состоит из черных и белых полос, как та чудная африканская лошадка. Другим, она видится минным полем. Ступай, дескать, осторожно, внимательно смотри под ноги и обнимемся на той стороне, пишет Игорь Гомольский на страницах виртуального альманаха Окно в Донбасс.

Отдельные личности и вовсе живут грезами, предпочитая не замечать помойку, раскинувшуюся посреди живописного сада. Я же всегда смотрел на это дело, как на полосу препятствий. Не зря военные, в шутку, называют ее "дорогой жизни". Перескочил через яму? Изволь упасть и ползти! Уткнись носом в землю и задницу береги.

Война изменила облик Донецка. И речь не столько о самом городе, сколько о людях, населяющих его. Я много и плотно размышлял о том, с чем бы сравнить войну по степени воздействия на человека, но так и не смог подобрать удачной аналогии. Потому что на всех она действует по-разному.

За прошедшие месяцы город стал эдаким партизанским отрядом, где, с одной стороны, народ жмется плечом к плечу, а, с другой, не без паршивых овец. Но, в любом случае, испытание войной пройдено. Одни справились успешно, а другие... не хочу о них.

Он говорит: - У меня и у отца вместе двести тысяч негативов, я их все сканирую, но я же могу не успеть.

Говорит, и ты понимаешь, что жизнь человеческая, если вдуматься, короче щелчка затвора фотоаппарата.

Фото - Александр Стринадко

Это он объясняет, почему выкладывает в фейсбук по 10-15 снимков за один раз. В общем-то, некоторые и побольше выкладывают: я и море, я и еда, я и йорк, но он так не привык. Потому что для него каждый снимок – особенный. Ручная работа. На некоторых видна ретушь – это когда добавляли контраст и резкость белилами и черным карандашом. Тоже руками.

Индивидуальный подход. А тут приходится скопом. Поэтому он говорит это извиняющимся голосом и виновато разводит руками.

- Боюсь не успеть.

Саша Витков. Или Александр Борисович. Но в старой журналисткой среде было принято по имени. Поэтому Саша. Традиция.