Кино

Ежели брать по большому счету, то мы, дончане, народ степной. Не моряки же, право слово, не горцы, не лесные люди и не речные. Степь – наша матушка и стихия. Хотя уже несколько поколений жителей Донбасса выросло, которые ее в первозданном виде и не наблюдали даже. Так, фрагментами, жалкими и непоказательными. Распахали просторы, линиями электропередач исчертили, заводами уставили, шахтами исковыряли. Все понятно: прогресс и все такое, но степь жалко. Нет ничего красивей ее, особенно по весне, когда цветут травы…

В своем первобытном величии степь сохранилась разве что в заповедниках. И это факт не сегодняшнего дня, раньше все свершилось. Оттого, когда классик и корифей советского кино Сергей Бондарчук взялся за экранизацию почитаемой им повести Антона Чехова «Степь» (одноименный фильм вышел на экраны в 1977 году), лучшей натуры, чем Хомутовская степь, он не сыскал.

Собственно, это и не фильм, а скорее философская притча, красивейшая, православная. Уму непостижимо, как Бондарчуку удалось сотворить такое чудесное полотно в годы атеистического доминирования. Впрочем, какая разница, что за времена? Если Господь с нами, то кто против нас?

Первые звуковые фильмы производства Украинфильм были повящены Донбассу. В 1930 г. в Украине появляется документальная лента Дзиги Вертова «Энтузиазм: Симфония Донбасса», пишет Елена Згинник.

Он был отчасти снят синхронно, отчасти озвучен. Лента повествует о выполнении первой пятилетки на заводах и шахтах. Съёмки зрительно-звукового фильма произведены на аппаратуре системы Шорина на месте событий, в том числе, на Макеевском металлургическом заводе. Этот фильм стал первой звуковой лентой не только в Украине, но и в СССР.

В 1931 г. впервые зрители услышали голоса актеров в художественном фильме Александра Соловьева «Фронт». Этот фильм поставлен в традициях агитпропа и посвящён механизации шахт Донбасса.
Немного об актёрах:

Актерский состав Донецкого государственного академического музыкально-драматического театра богат яркими талантами. О любом из них поведи рассказ – и откроется бездна драматических и остроумных граней. Но мало в творческом коллективе найдется артистов, которых без преувеличения можно назвать живой летописью театра. Один из таких – Николай Крамар, человек, отдавший донецкой муздраме уже более полувека

Бохумский набат

Актер Николай Крамар «посетил сей мир в его минуты роковые», и кто знает, возможно, именно плотная концентрация детских впечатлений и проложила лыжню его будущего драматического пути. Выражаясь театральным сленгом, в первом акте его биографии ружье слишком демонстративно висело на стене, оно просто обязано было когда-нибудь выстрелить.

Родился Николай Петрович в 1936 году, то есть суровую годину встретил уже вполне осмысленным ребенком, способным понимать и, главное, помнить. Война вошла в дом нашего героя весной 1942 года в мундире итальянского мародера, от которого мать лихорадочно пыталась спрятать в сарае козу. Пока «легионеры» Муссолини истово гребли в свои вещмешки нехитрый скарб простых горловских работяг, родственники Крамара, осознав падение своего уклада, на скорую руку собрали уцелевшее имущество и эвакуировались. Маленький Николай вместе с матерью присоединился к беженцам. Так началась его ранняя одиссея.

Вот случай, когда режиссер не оставил зрителям ни единого шанса усомниться в месте жительства главного героя. Фильм «Адрес вашего дома», снятый в 1972 году на киностудии имени Довженко, начинается с видов Донецка. Вокруг самого шахтерского из всех памятников планеты, известного в наших краях как «Дядька с каменюкой» (есть и другие варианты, типа, «Купи кирпич», да-да, народ у нас задорный), оператора провезли так, что получилась чуть ли не панорамная съемка. Шахтерская площадь зафиксирована в пору своего бурного обустройства, видны подъемные краны. За спиной у культового изваяния прорисовывается террикон.

Да и потом, по ходу картины, город неоднократно фигурирует в кадре. Площадь Ленина, памятники Гурову, Гринкевичу, жертвам фашизма, телевышки на Куйбышева, 61, цирк «Космос», улица Артема и Ленинский проспект – все это ласкает взыскательный, но и сентиментальный донецкий взор. В одном из эпизодов можно увидеть стадион «Шахтер», причем изнутри. Туда режиссер Евгений Хринюк отправил юных пожарных состязаться, азартно, разумеется, с огоньком, в своих прикладных дисциплинах.

Первая горноспасательная станция была создана в Макеевке в 1907 году. А теперь попробуйте забыть этот факт. У меня не получилось. Как проникла в меня информация из фильма «Внезапный выброс», так и засела в памяти. В самом начале картины, снятой в 1983 году на киностудии им. Довженко, несколько человек из горноспасательного отряда приехали в детский дом (больше похожий на пионерлагерь на Азовском побережье) рассказать о своей работе.

Помимо прочего, там упоминается имя Николая Черницына, человека незаурядного и героического, хотя и незаслуженно мало жалованного вниманием. Инженер, политкаторжанин, дерзкий просветитель, он один из тех, кто стоял у истоков горноспасательного дела в Донбассе. Первым стал изучать причины выбросов рудничного газа, суммировал накопившиеся знания. Погиб при ликвидации аварии на горловской шахте, которую мы знаем как «Кочегарку», в 1917 году.

Собственно, будь в фильме только эта важная ссылка на историю, труды праведные по созданию ленты уже можно было бы считать целесообразными. По счастью, там и прочих небезынтересных моментов в достатке. Суровой, далекой от лакированных паркетов, буднично-героической, под стать ее героям – горноспасателям, получилась картина. Съемки велись на шахтах «Трудовская», «Социалистический Донбасс». Иногда создается впечатление, что это не игровое кино, а документальное.

Такие взрослые мы все сейчас, вне зависимости от возраста, сил просто нет. Мудрые, всезнающие! Свысока смотрим на кино 1930-х годов: наивное оно, и прямолинейное, и лубочное. А еще можем снисхождение выказать, дескать, терпимо для того-то дремучего времени. Ясно, технологии вперед мчатся. Не сложно, имея технику завтрашнего дня и навороченных спецов, снять какую-нибудь компьютерную сказку вроде последних «Звездных войн». Дорого, понятно, трудоемко, но реально. А тогда с жалкой камеришкой, фонарем, фанерной декорацией, но, правда, и с талантом, заставляли зрителя плакать, смеяться, думать.

Относясь с интересом к фильмам на донецкую тематику, я нахально думал, что все сколько-то значительные произведения с этой полочки видел или, во всяком случае, что-то о них знаю. А тут сюрприз. На сайте краеведа и строгого менестреля донбасской старины Евгения Ясенова встретил упоминание о киноленте «Гори, моя звезда» 1957 года выпуска. Ничего не слышал о ней – тем любопытнее было приобщиться.

Название у кино, считай, калька с романса. Но сюжет иного звучания. Борьба за показатели на фоне метаний главного героя между женщинами. А звезда, она же на копре шахты, на которой и бушевали производственно-романтические коллизии. Сначала пятиконечник тускл, потому как план не давали. В конце фильма звезда горит алым пламенем, не оставляя у зрителей сомнений, что все наладилось.

КиНовость номер ноль - кинотеатр им Шевченка снова работает.
Группа в фейсбуке

КиНовость номер один - там дают фильм "Иерей сан" на вечернем сеансе в 18:40

Это потом, когда после войны минуло сколько-то лет, советский кинематограф пересмотрел свое отношение к немцам на экране. Мол, не гоже показывать противника сворой недоумков. Иначе, поди объясни, чего это они такие сирые, убогие аж до Москвы дошагали? К тому же победа над сильным, хитрым, изощренно коварным противником почетней во сто крат.

На стезе корректировки вражеских образов киношники даже несколько перестарались. Скажем, в «Семнадцати мгновениях весны» матерые фашистюги в исполнении Олега Табакова и Леонида Броневого так обаятельны, что попробуй еще их возненавидь.

В кино 1940-х годов с этой темой особо не церемонились. Немец на экране был вызывающе мерзок, с ходу тянуло вцепиться такому в глотку. Что весьма соответствовало общему настроению зрительных залов. Советского человека не надо было убеждать, что нацизм – это плохо. Убийственные свойства свастики миллионы наших людей испытали на собственной шкуре.

Когда я был практикующим корреспондентом, в смысле писал не то, что хочу, а что редакция прописала, самыми жуткими днями были те, когда приходилось работать на шахтных авариях. Это такого масштаба трагедии, такой клубок боли, отчаяния и бесповоротности произошедшего горя, что несколько раз хотелось выбросить журналистское удостоверение и послать все редакции мира к чертям собачьим – пусть сами выискивают подробности и делают интервью с семьями погибших горняков.

Один раз так я просто чуть не помер. На моих глазах матери шахтера какой-то казенный человек сообщил о смерти сына. Очень деликатно, надо заметить, сообщил: «Да, есть в списке, все в порядке, его хоронит участок номер…» Номер такой-то. Все в порядке! Какой порядок? Я видел, как у этой женщины все внутри сгорело в один миг. Только что была в глазах святая вера, что сын жив, пусть даже поломан метановым взрывом, но жив… И все исчезло, выключилось. По сути, она тоже умерла, хотя по инерции еще двигалась и страшно голосила…

Потому драматизм фильма «Восемь дней надежды», выпущенный киностудией «Ленфильм» на экраны Советского Союза в 1984 году, считаю абсолютно природным. В Донбассе по этому поводу ничего никому пояснять не надо. Суть сюжета следующая. На одной из шахт завалило двух работяг. Живы они или нет – непонятно. Но пока есть надежда, хотя бы манюсенький шанс спасти горняков, для этого делается все возможное и невозможное. Расклад вышел такой, что при благополучном стечении обстоятельств (в которые действующие лица стараются верить) на все про все есть не более 8 дней. Как водится, авария случилась незадолго до праздника. В шахтном клубе уже устанавливали елку. События закручиваются 23 декабря, то есть не сложно подсчитать, что будет через 8 дней. Или всеобщая радость вместе с двумя спасенными товарищами, или скорбь, которую никаким новогодним мандарином не подсластить.