Умерла последняя Ночная Ласточка и Ведьма

«ВОЙНА, БЕДА, МЕЧТА И ЮНОСТЬ…» НАДЕЖДА ПОПОВА И СЕМЕН ХАРЛАМОВ: ДВА ГЕРОЯ В ОДНОЙ СЕМЬЕ

1 марта 2012 г. Источник: Столетие.Ru

Герои Советского Союза Надежда Попова и Семен ХарламовЗачем мы вспоминаем такие истории? В нашем мире, стремительно теряющем духовность, память о том, какими были те, кто ковал Победу, как они бесстрашно воевали, как искренне любили, помогает сохранить уважение к своей истории, да просто – сохранить себя.

Всего однажды мне довелось увидеть их вместе. С Героем Советского Союза Надеждой Васильевной Поповой мы возвращались из Пскова со слета юных историков. Кружила февральская метель. Когда наш поезд подошел к московскому вокзалу, из снежной круговерти показался генерал с букетом красных роз. Надежду Васильевну встречал ее муж Герой Советского Союза Семен Ильич Харламов. А историю их необычайной встречи на войне я узнала много позже.

***

Тот день, 2 августа 1942 года, вместил столько событий, что Надежда Попова запомнила его до мельчайших подробностей. На рассвете на своем У-2 Надежда вылетела на воздушную разведку. Летчица уже повернула машину к аэродрому, когда пулеметные очереди достали их тихоходный У-2. Последними усилиями она смогла посадить самолет в степи. С штурманом они чуть успели отбежать в сторону, и самолет взорвался. Теперь они брели по степи, надеясь на попутную машину. Вдруг впереди различили дорогу, по которой ехали грузовики, шли пехотинцы.

– Мы добрались до дороги и примостились в кузове грузовой машины. Бойцы тут же поделились с нами пайком, – вспоминала Надежда Васильевна Попова.

В этих же местах несколько дней назад летчик-истребитель Семен Харламов, вылетев на боевое задание, в воздушном бою сбил немецкий самолет. Но и его сбили. Кровь заливала лицо. Раненый летчик смог посадить изрешеченный самолет. В медсанбате хирург осмотрел его: осколок пробил скулу, надорван нос, осколки осыпали тело. После операции Семена Харламова вместе с другими ранеными направили в госпиталь. Он ехал на санитарной машине по той же степной дороге, на которую случайно набрели Надя Попова со своим штурманом.

– Мы часто останавливались, – рассказывала Надежда Васильевна. – И я увидела проходившую между машинами медсестру. Спросила ее – нет ли здесь какого-нибудь из летчиков – нам же надо было разобраться в обстановке. Сестра ответила: «Есть один, раненый. Пойдем со мной!».

Марлевые повязки закрывали всю его голову и лицо. Из-под бинтов видны были только глаза и губы – таким я впервые увидела Семена Харламова. Конечно, жалко его стало.

Я села рядом. Завязался разговор. Семен спросил: «На каком самолете вы летаете?» «А вы угадайте!» Он перечислил все виды военных самолетов. А я посмеивалась: «Не угадали!» Когда сказала, что летаем на У-2, он удивился: «Да это же учебный самолет. Как же на нем можно воевать?» Я рассказала ему, что на У-2 в нашем полку летают женские экипажи. По ночам мы бомбим вражеские объекты.

Это было тяжелое время войны. Наши войска отступали. Вдоль дороги – разбитые танки, орудия. Пехота шла в облаках пыли.

– Между нами будто протянулась какая-то нежная, волшебная нить, – рассказывала Надежда Васильевна. – Но почему-то мы не решились перейти на «ты». Вспоминаю и сама удивляюсь. Была тревожная обстановка. А мы с Семеном стали читать друг другу стихи. Оказалось, что и вкусы у нас совпадают. Мы ехали вместе несколько дней. И я, чтобы помочь Семену переносить тяжелые перевязки, стала напевать ему свои любимые песни, романсы. В Донецке был замечательный Дворец культуры. Я занималась в вокальной студии. Выступала на сцене. Слушая мои песни, Семен только повторял: «Спойте еще…»

«Как это было! Как совпало – война, беда, мечта и юность!» – написал поэт-фронтовик Давид Самойлов, – это про нас.

На войне так много смертельного страха и тяжелой, опасной работы, что можно потерять в себе человеческое, а тут двое, еще накануне чудом избежавшие смерти, читают друг другу стихи. И никто из них не мог знать – сколько им осталось жить.

– Казалось, что мы уже давно знаем друг друга, – вспоминала Надежда Васильевна. – Говорили и не могли наговориться. Но надо было прощаться. Я смогла сообщить в штаб полка, где мы находимся. За нами прислали самолет. Семена везли дальше в госпиталь, адреса которого он не знал. У меня душа разрывалась – так было жаль уходить от него. Мы расстались на степной дороге без всякой надежды на встречу.

Надежде Поповой исполнилось 20, но она была уже опытным летчиком. В Донецке прошла обучение в аэроклубе, успешно окончила Херсонскую летную школу. Вернувшись в Донецк, поступила в Донецкое военное авиационное училище. Когда началась война, вместе с училищем ее эвакуировали в Самаркандскую область. Здесь, как инструктор, она стала обучать летчиков-курсантов. Осенью 1941 года Надежда узнала, что знаменитая летчица Герой Советского Союза М.М. Раскова набирает в Москве девушек в военную авиацию. Попова пишет один рапорт за другим. Направляет письмо М.М. Расковой с просьбой зачислить ее в женскую летную часть.

Октябрь 1941 года. Немецкие генералы уже через подзорные трубы рассматривают Москву, паника на московских вокзалах, а в здании ЦК ВЛКСМ Марина Раскова беседует с каждой девушкой, принявшей решение вступить в военную авиационную часть. Их были сотни, юных добровольцев – студентки и сотрудники вузов, работницы заводов. В здании образовались очереди. Комиссия, которую возглавляла Марина Раскова, отбирала, прежде всего, инструкторов и курсантов аэроклубов. Но принимали и тех, кто по уровню знаний мог в сжатые сроки освоить летные специальности. Среди них были и те, чьи имена войдут потом в историю Великой Отечественной. Евгения Руднева и Руфина Гашева – студентки мехмата МГУ, Марина Чечнева, инструктор Центрального аэроклуба, Наталья Меклин, студентка МАИ, Мария Смирнова, педагог…

Юные прекрасные, отважные девушки. В те трагические дни самоотверженность казалась им естественным делом. Общая для всех судьба страны – стала для них важнее собственной жизни.

Со своими однополчанами Надежда Попова встретилась уже в Энгельсе, где началась подготовка к боевой работе. Ее зачислили в женский ночной бомбардировочный полк. Обучение, которое до войны проходило за три года, девушкам предстояло освоить всего за полгода. Занимались по 12 часов. А порой и более.

Чтобы представить всю степень риска, с которым были связаны полеты на машинах, не зря названными «небесными тихоходами», скажем о том, что представлял собой У-2. Это был самолет деревянной конструкции, с перкалевой обшивкой, открытыми кабинами. На нем не было радиосвязи. Мощность мотора 100-120 километров в час. Проходя обучение, девушки заранее знали, что вылетать на боевые задания им придется по ночам. Потому что днем их самолет станет легкой добычей для немецких летчиков.

В мае 1942 года женский бомбардировочный полк вылетел на фронт.

– Наши полеты были не только опасными, но и трудными, – говорила Надежда Васильевна. – На У-2 не было приборов, которые помогали бы нам ночью различать объекты на земле. Мы должны были сами разглядеть сверху цель, на которую надо сбросить бомбы. А для этого приходилось максимально снижаться. В это время, заметив нас, немецкие зенитчики тут же включали прожектора и открывали огонь. Приходилось сжать себя в комок, чтобы точно сбросить бомбы, а еще хуже – не свернуть в сторону. Мы бомбили переправы, военные склады, немецкие эшелоны. Вернувшись на аэродром, ждали, когда подвесят бомбы, заправят горючее, – и снова в небо. Совершали по 5-6 вылетов за ночь.

Этот авиационный полк стал единственным, в котором воевали только женщины. Из девушек-добровольцев вышли и техники, которые обслуживали самолеты, нередко всего за день восстанавливающие пробитый осколками корпус.

Даже этих тихоходных самолетов тогда не хватало, надо было беречь каждый. И девочки-вооруженцы, надрываясь от непосильной ноши, подвешивали бомбы. Каждый вылет – как последний.

И вот в этой круговерти боев в жизни Нади Поповой происходит событие, которое иначе как чудом не назовешь.

– Наши самолеты стояли в станице Ассиновской: днем мы укрывали свои машины под кронами деревьев, – рассказывала она, – а вечером выводили самолеты на небольшую площадку и взлетали. Запаса горючего нам хватало только, чтобы долететь до фронтового аэродрома, где приземлялись истребители. Там мы снова заправлялись, нам подвешивали бомбы, и мы улетали на задания. В тот день я уже сидела в кабине самолета, ждала команды – на взлет. Вдруг ко мне подбегает техник: «Надя! Тебя тут кто-то спрашивает». Подходит к самолету летчик. «Здравствуйте, Надя! Я – Семен Харламов. Помните меня?» Тут я впервые увидела его лицо. Ведь когда мы ехали по степной дороге, оно было в бинтах. Семен узнал, что по ночам на их аэродроме приземляются женские экипажи, и у него появилась надежда найти меня. От радости, что мы встретились, я чмокнула его в щеку, достала из кабины яблоко и протянула ему. И тут мне сигнал – вылетать на задание. Семен так разволновался, что ушел в сторону от аэродрома. Потом он мне об этом рассказывал. На другой вечер я прилетела на этот аэродром радостная. Думаю, сейчас увижу Семена. Но его не было. Летчики рассказали мне, что днем его подбили в воздушном бою. Он снова ранен, его увезли в госпиталь.

Она и сама не могла надеяться остаться в живых... Слишком часто в небе казалось – улетают последние мгновения жизни. Однажды она получила задание – доставить боеприпасы и продукты морским пехотинцам, которые десантировались в район Новороссийска.

– Веду самолет, – рассказывала Надежда Васильевна. – С одной стороны – гористый берег, с другой штормовое море. Подо мной прошла огненная полоса фронта. Черные коробки разрушенных городских кварталов. Мне надо снизиться над руинами так, чтобы разглядеть условный сигнал, который подадут моряки: они захватили плацдарм и отбивали вражеские атаки. Мне пришлось вести самолет так низко, что чуть заводские трубы не задевала. И вдруг вижу – мелькает свет фонаря. Это моряки. Сбрасываю контейнеры.

Тут меня обнаруживают немецкие зенитчики. Ураганный огонь. Осколки ударили по крылу самолета. У меня одна мысль – если погибнуть, то в море.

Больше всего мы боялись попасть в плен к врагу. Я поворачиваю машину, чтобы лететь над штормовыми волнами. Мне казалось, что сейчас зачахнет мотор. И самолет врежется в море. Но каким-то чудом мотор тянул. И мы летели к своему аэродрому. Когда приземлились и вышли из кабины, то самой не верилось – неужели все позади, и мы остались живы? Техники осмотрели самолет – на нем оказалось сорок две пробоины. Самолет залатали, и мы снова вылетели на боевое задание.

И опять судьба делает неожиданный вираж. Надю отправляют в командировку в Баку. Она идет в гостиницу, навстречу – пятеро летчиков. И среди них – Семен Харламов… «Здравствуйте, Надя!» Как потом она узнала, в их полку были большие потери. Началось новое формирование полка.

– Вечером Семен пригласил меня на танцы, – рассказывала Надежда Васильевна. – Мы пришли в зал. Вокруг девушки в красивых платьях, в туфельках на каблучках. Я стою среди них в сапогах. Играет оркестр, смех, улыбки. А у меня – ком в горле. Разве могла я забыть, что в эти самые минуты мои подруги – красивые, молодые, поднимают самолеты в воздух, чтобы лететь к фронту. Невесело мне было на этом танцевальном вечере. Меня пригласили на вальс. Прошли один круг. Я сказала: «Что-то не танцуется»… Мы с Семеном вышли из клуба. Он говорит мне: «Разрешите вам что-нибудь подарить?» Снимает с себя белый шелковый шарфик – их выдавали летчикам-истребителям. И еще дает мне платочек с вышивкой, который достался ему по жребию из шефской посылки. «Возьмите на память». В тот вечер мы с Семеном договорились писать друг другу...

Эта неожиданная встреча принесла им столько радости! Нежное чувство согревало обоих. Но вместо счастливых свиданий их ждало небо войны.

А потому Надежда Васильевна больше всего рассказывает о своих подругах, с которыми вместе вылетала на боевые задания.

– Я вспоминаю их лица. Мне казалось, они словно светились изнутри. Каждая была яркой личностью. Когда-то, еще в аэроклубах, нас позвала в небо романтика. Но даже на войне, несмотря на все ужасы, мои подруги смогли сохранить высокий настрой души. Мы любили читать стихи, пели песни. И это после опасных, изнуряющих полетов, когда под утро казалось, что нет сил вылезти из кабины. Но молодость брала свое. Особенно если выдавались дни без полетов. Мы стали даже выпускать свой рукописный журнал. В нем были наши рассказы, рисунки, карикатуры. Но больше всего было стихов. Кому-то наши стихи сейчас могли бы показаться слишком пафосными. Но мы знали – они были искренними. Наташа Меклин, ставшая Героем Советского Союза, написала строки, которые нам очень нравились: «Мы завоюем радость, солнце, свет!» Стихи помогали нам выходить из тех потрясений, которые мы переживали каждый день в бою.

В огненном небе Наде пришлось увидеть самое страшное: на ее глазах погибали подруги – они заживо горели в деревянных самолетах.

Штурман полка Женя Руднева. Погибла в 1944 году– Не забуду трагическую ночь 1-го августа 1943 года. Я заходила на бомбежку, снизившись над землей. Сбросив бомбы над целью, ушла в сторону. И вдруг немецкие прожекторы стали схватывать один за другим наши самолеты. Их расстреливали в упор. Горящими факелами они неслись к земле. Сердце разрывалось, но помочь подругам мы не могли. В эту ночь погибли четыре наших экипажа. В вещевых мешках остались дневники, неотправленные письма погибших девушек… В апреле 1944 года в боях под Керчью сгорела в самолете Женя Руднева, штурман полка. Она была необычайно одаренная, добрая, отважная. Мечтала стать астрономом. Наши вооруженцы потом писали на бомбах: «За Женю». В каждом полете – смерть была рядом. Помню, в Польше мы уже возвращались на аэродром. Вдруг в мгновение – над моим самолетом промелькнул огненный шар. И в ту же секунду загорелся самолет, на котором летели Таня Макарова и Вера Белик. Пехотинцы потом рассказали нам – они слышали, как кричали девушки в горящем самолете. Их останки опознали только по орденам. Холмики над могилами наших девчат остались на всем пути полка. А где-то и холмиков нет, жива только наша память о погибших.

В дни войны Надежда Попова совершила 852 боевых вылета.

Среди страданий и тягот войны в судьбе Нади Поповой произошло и радостное событие.

– Это было в феврале 1945 года. Я вернулась из полета. Подруги бегут ко мне с газетой. В ней Указ – мне присвоено звание Героя Советского Союза. Я читаю строки Указа, и вдруг вижу – в нем фамилия и Семена Харламова. Ему тоже присвоено звание Героя Советского Союза. Это же надо – мы в одном Указе. Я написала Семену: «Поздравляю Вас! Желаю дожить до Победы!»

Еще в 1943 году за боевые успехи женская авиачасть получила наименование – 46-й гвардейский Таманский ночной бомбардировочный полк. За годы войны совсем юные летчицы совершили 23 672 боевых вылета. Полк участвовал в боевых операциях на Северном Кавказе, Кубани, Тамани, в Крыму, Белоруссии, Польше, Германии.

23 летчицы получили звание Героя Советского Союза.

Надя и Семен встретились после Победы.

– Семен на машине появился в нашей части. Мы поехали в Берлин. Подошли к рейхстагу, на котором наши бойцы писали свои фамилии. Мы тоже нашли обломок кирпича и начертали: «Надя Попова из Донбасса. Семен Харламов. Саратов».

Потом приехали в парк. Семен сорвал ветку сирени и подарил мне. Непривычная тишина кружила голову. И вдруг Семен сказал: «Надя, давайте будем всю жизнь вместе». Так решилась наша судьба.

В тот счастливый день они сидели среди опустевших окопов и траншей. Запах сирени смешивался с дымом. А они мечтали о будущем.

Впереди у них будет сорок пять лет счастливой жизни. Семен Ильич останется в военной авиации. Через годы получит звание генерал-полковника. Ныне его нет в живых. Их сын Александр – тоже в военной авиации. Он в генеральском звании. Надежда Васильевна стала известным общественным деятелем. Более сорока лет она возглавляет комиссию по работе с молодежью в Российском Комитете ветеранов войны.

Осталась и на экране память об их молодости. Известный актер и режиссер Леонид Быков готовился к съемкам фильма «В бой идут одни старики». Он пригласил Семена Ильича Харламова консультантом на фильм. Леонид Быков, приезжая в Москву, бывал в их гостеприимном доме. Как-то за столом он услышал необычайный рассказ о встрече Надежды и Семена на войне. Может быть, эта история тоже помогла режиссеру выразить в фильме пронзительную лирическую тему. В этом фильме звучит украинская песня про «очи девочьи», одна из тех, что пела когда-то Надя раненому лейтенанту…

Людмила Овчинникова

сердце сжимается, когда читаешь такое

Говорят, что еще 5 служивших в 46-й гвардейской НБАП живы:

Бурзаева, Софья Ивановна

Дрягина, Ирина Викторовна

Османцева, Александра Григорьевна

Пасько, Евдокия Борисовна

Ракобольская, Ирина Вячеславовна

Летчиком была только одна, последняя.

ага, я когда папе сказала, что последняя умела, он сказал "нет, одна из последних". дай Бог здоровья бабушкам!