Отдых

В 70-x – 80-x годах прошлого столетия в СССР были очень популярны концерты, именуемые в профессиональной среде «сборными солянками», - вспоминает Харри Витебский у себя в Фейсбуке.

Они проводились во Дворцах спорта и были самым лучшим видом гастрольной работы для всех, кто в них участвовал. Артисты, несмотря на то, что играли несколько песен, а не полный концерт, получали полторы концертной ставки – сумму по тем временам немалую. Сборные концерты позволяли нам подолгу быть в одном и том же городе, а не переезжать каждый день из гостиницы в гостиницу. На «солянках», как правило, выставлялась приличная аппаратура, которую можно было хорошо настроить и работать с удовольствием.

Атмосфера выступлений была состязательной, каждый коллектив хотел звучать как можно лучше, о выступлениях «под фанеру» в то время никто и не знал.

Больше всех стадионные концерты любили администраторы. Причины любви крылись вовсе не в стремлении создать высокое, чистое и светлое искусство в особо крупных размерах. На сборных солянках администраторы работали «на своей литературе» – еще один термин, который для непосвященного человека звучит абсурдно.

«Работать на своей литературе» означало работать на фальшивых билетах. По сути своей, билеты эти не были фальшивыми – их печатали на тех же машинах, что и основные, но делали это ночью, после чего сразу вывозили из типографий. Директорам типографий администраторы платили за такие билеты ровно половину их номинала.

Формально, эти билеты невозможно было отличить от оригинальных, идущих в продажу через кассы. Это были репринты основных билетов: отпечатанные на той же самой бумаге, с теми же самыми серийными номерами. Единственная разница заключалась в том, что об этих билетах никто не знал.

У администратора «сборной солянки» всегда был свой «библиотекарь» – человек, который числился артистом, танцором или рабочим сцены. На самом деле, его работа заключалась в одном – возить чемодан с фальшивыми билетами и держать его в своем гостиничном номере. В случае если ОБХСС приходил с обыском к администратору, найти «свою литературу» в его номере было невозможно, а подвергать обыску целый коллектив было противозаконно.

Для артистов вычислить библиотекаря было несложно – чаще всего, это был какой-нибудь бездарь, числящийся артистом, но совершенно не задействованный в работе на сцене. По молодости своей, я, глупый и слепой правдолюб, не понимающий происходящего, ругался с администратором, настаивая на увольнении бестолочи, мешающей всему коллективу. На любые подобные требования всегда получал твердый отказ. Откуда мне было знать, что один концерт во дворце спорта, отработанный на «своей литературе» приносил администратору 10-12 тысяч рублей. В те времена это была совершенно фантастическая сумма, не укладывающаяся в голове у нормального советского человека.

Работа «на своей литературе» была настоящим искусством, требовавшим высокой организации воровского процесса, координации всех мошеннических групп и строжайшей дисциплины. Сначала проводилась мощнейшая рекламная компания концертов, ибо аншлаги были необходимым условием «литературного процесса». Затем, зная, что уже проданы билеты на все дни, администратор принимал решение, сколько концертов будет работаться полностью на «своей литературе».

Обычно из двадцати концертов, проведенных в набитом спорткомплексе, три-четыре концерта были «литературными». Полностью отработав все 20 «палок»(так называли концерты, которые в ведомостях отмечались как палочки), администратор концертов садился с директором Дворца Спорта и обговаривал, что в рапортичках посещаемости зрителей будет показано некоторое количество непроданных билетов, скажем, 15 процентов. Эта сумма немедленно изымалась из кассы, а вместо нее вносились билеты из «библиотеки» администратора. Поскольку билеты были абсолютно идентичны оригиналам, то понять, что произошло, было невозможно. Внешне это выглядело, как будто залы, хоть и выглядели полными, на самом деле заполнялись только на 85%, о чем и свидетельствовали непроданные билеты.

«Непроданные» билеты сдавались назад, переходя из чемодана библиотекаря в кассу. Проверять их на подлинность было бессмысленно – это же были репринты тех же самых билетов, и даже самая тщательная экспертиза не нашла бы никаких отличий.

Процесс раскрытия таких махинаций был невероятно трудным, ведь все планировалось заранее, рапортички писались с первого дня правильные, отражающие реальное количество проданных билетов, а параллельно делались те, которые подменялись в последний день. Сохранялась даже последовательность серийных номеров по дням. Весь процесс замены рапортичек и изъятия денег из кассы занимал пять минут, после которых все моментально становилось легальным и следы аферы исчезали безвозвратно.

Вот так, совершенно незаметно для внешнего глаза, работали скромные администраторы областных филармоний, неся, как тогда мы говорили «культуру в массы, а деньги в кассы».

Даже зная размеры заработков концертных администраторов, и хорошо представляя истинные масштабы бизнеса, я был однажды совершенно потрясен историей, участником которой случайно оказался.

Наша команда участвовала в серии концертов по городам Сибири. Это были долгие гастроли - около 4 месяцев. Вся поездка была спланирована легендой-Юровским, но администратором, ездившим с нами, был широко известный тогда Соколов-отец.

Соколову было уже за семьдесят, из которых добрых пятьдесят лет он возил артистов по гастролям. Он мог часами рассказывать о своей работе с Утесовым, Шульженко, Руслановой, артистами МХАТА и Большого театра. Не все рассказы были правдивыми (я подозреваю), не все детали нам рассказывали, но и того, что слышали, было достаточно для понимания эпохи.

В ту поездку Соколов взял с собой какого-то цыгана-танцора Лешу. Для него мы наскоро слепили эдакий разухабисто-кабацкий танцевальный номер. Танцор из Леши был омерзительный, но это никого не интересовало. Цыган был «библиотекарем», а мы к тому моменту уже были опытными гастролерами, хотя и зарабатывали от семи до десяти рублей за концерт, но кое-что понимали в «литературных» вопросах.

За месяц до окончания гастролей цыган исчез на пару дней и вернулся с четырьмя огромными, напоминающими мешки альпинистов, баулами. Выгрузив сумки в своем номере, Леша с чистой совестью и чувством выполненного долга ушел в трехдневный запой.

На четвертый день беспробудного пьянства, уже ничего не соображая, ведомый внутренним зовом кочевых предков, «библиотекарь» Леша украл пальто в магазине напротив гостиницы, за что был задержан и посажен на 15 суток.

Соколову это не показалось большой проблемой – гастроли подходили к концу, «литература» должна была уйти в расход в ближайшее время, и «библиотекарь» был больше не нужен.

В предпоследний день гастролей, около часу ночи, когда мы, возвращались с концертной площадки, в фойе гостиницы нас остановил портье и сказал, что кто-то спрашивает Соколова к телефону.

Звонок был междугородний. Соколов взял трубку. Разговор был предельно коротким – не более двух фраз, после чего Соколов сказал: «Понял!». Положив трубку, он попросил меня зайти к нему. В номере он нарочито громко, не называя моего имени, спросил - не голоден ли я и, даже не дав ответить, предложил спуститься в ресторан и, если он еще открыт, купить там что-нибудь съестного. Я был действительно голоден и согласился.

Как только мы вышли из номера, Соколов схватил меня за локоть и взглядом показал, что надо идти к лестнице, а не к лифту. Мы спустились на этаж ниже, где он своим ключом открыл номер, в котором жил проворовавшийся цыган. В комнате, в шкафу, стояли те самые четыре баула в добрые полтонны весом каждый. Не говоря ни слова, Соколов взглядом показал на сумки. Схватив по две сумки каждый, мы поволокли их к лифту.

Войдя в лифт, Соколов, вопреки моим ожиданиям, вместо первого этажа нажал кнопку подвала. Выйдя из лифта, мы составили баулы в каком-то темном закоулке, и Соколов зашел в кочегарку, отапливавшую здание. Там одиноко сидел уже слегка выпивший дежурный кочегар ночной смены.

Соколов выдал кочегару 25 рублей и попросил сходить за бутылкой водки. Сдача после покупки водки милостиво оставлялась гонцу.

Как только осчастливленный кочегар ушел, Соколов ринулся за дверь, и занес баулы в кочегарку. Затем он открыл их, и мы стали бросать в топку пачки свеженапечатанных билетов.

Я вопросов не задавал, многое стало понятно и без слов. Мы работали в четыре руки и за десять минут забросили все, в том числе и сумки, в пышущую жаром печь. Через десять минут пришел радостный кочегар с бутылкой водки в натруженных руках. Соколов попросил его открыть бутылку, сделал гигантский глоток прямо из горлышка, оставшееся отдал назад кочегару, и мы ушли, оставив оторопевшего мужика в радостном недоумении.

Поднимаясь в лифте, Соколов произнес единственную фразу, запомнившуюся мне надолго:
- Впервые в жизни добровольно сжигаю 300 тысяч собственных денег. Видно, пора мне уже на пенсию...

Потом он пригласил меня зайти к нему в номер попить чайку. Войдя в комнату, мы вымыли перепачканные типографской краской руки и, не разговаривая, сели за стол. Соколов включил электрический чайник (все артисты тогда возили такие чайники с собой), и мы стали ждать, когда закипит вода, как вдруг раздался оглушительный стук в дверь. Не дожидаясь приглашения, дверь резко открыли, и мы увидели на пороге мужчину в форме полковника милиции. Рядом с ним стояли два рядовых милиционера, а за их спинами маячили еще два работника гостиницы.

Полковник представился работником Московского ОБХСС. Он прилетел специальным рейсом для ареста Соколова.

Московский гость по-хозяйски уселся за стол и спросил Соколова, не хочет ли он сам рассказать что-либо о своей противозаконной деятельности. Соколов искренне и добродушно переспросил, что имеется в виду. Тогда полковник с ухмылкой отдал приказ одному из милиционеров с понятыми – теми самыми работниками гостиницы - спуститься вниз в номер к цыгану и провести там обыск. Любые подозрительные предметы должны были быть запротоколированы и принесены сюда - в номер, где мы сидели и ждали результатов обыска.

Минут через двадцать милиционер вернулся совершенно растерянный и хмуро доложил, что ничего подозрительного с Лешином номере найдено не было. Второй милиционер, подобострастно заглядывая в лицо московскому начальнику, предложил немедленно обыскать номера всех артистов. Во время всего этого разговора полковник, не отрываясь, смотрел в глаза Соколову.

Старый администратор был каменно спокоен и устало, по-доброму, улыбался в ответ. Ретивый милиционер нетерпеливо бил копытом. Он рвался в бой показать свою преданность светлому делу поимки расхитителей социалистической собственности.

Наконец, полковник оторвал тяжелый ненавидящий взгляд от Соколова и, отчетливо чеканя каждое слово, не глядя на милиционера, ответил:

- Поздно! Я приношу вам свои извинения, товарищ Соколов. Произошла служебная ошибка.

Полковник с Соколовым прекрасно читали мысли друг друга, и московский гость понял: то, что он искал, исчезло безвозвратно и бесследно, а уж как это произошло… Технические детали исчезновения билетов полковника интересовали в самую последнюю очередь. Он знал противника и понимал, что его переиграли стопроцентно, с опережением.

На нас, музыкантов, вся эта история никак не повлияла. Мы, как отдавали администратору каждый одиннадцатый концерт (это была такая форма оброка для артистов), так и продолжали это делать…

Отсюда

26 октября Донецкий фотоклуб Фишка провел очередную фотовстречу.

Воскресная встреча "Осень Золотая" прошла под девизом Жизнь продолжается!… На мероприятии собрались более 30 профессионалов и любителей, фотографов и моделей.

Как говорят организаторы, основной задачей фотовстречи было не только объединить всех энтузиастов, но и доказать, что жизнь в Донецке не остановилась, и даже в это неспокойное время есть место для творчества.

Постапокалиптическая фантастика о непреложности эволюционных процессов.

В недалеком будущем, после аномальной активности Солнца, наша планета превратилась в прожаренный ядерный сухарь. Подавляющая часть человечества сгорела живьем. Оставшиеся в паре мегаполисов крупицы людей заслонились от пустыни стенами, а сверху укрылись механическими облаками - для этого корпорация «РОК» выпустила внушительное количество роботов. Когда жизнь до некоторой степени наладилась, роботы стали обременительны. Кроме того, машины непостижимым образом научились обходить, как минимум один, протокол безопасности - запрет самоусовершенствования.

Новый сериал о мужчинах и женщинах ослепленных похотью.

Учитель и только-только состоявшийся писатель Ноа Соллоуэй (Доминик Уэст), вывозит свою многочисленную семью, - четырех детей и супругу, - к тестю на летние каникулы. В кафе на побережье он встречает местную официантку Элис Бейли (Рут Уилсон) - замужнюю молодую женщину с грустными глазами и скорбящей о потере своего ребенка. Между разными мирами, и в целом разными людьми, случается тот обычный курортный роман, который всегда с последствиями.

В четверг, 16 октября состоялось общее собрание коллектива Донецкого национального академического театра оперы и балета имени Анатолия Соловьяненко, сообщает пресс-центр ДНР.

Главным вопросом повестки дня было назначение нового генерального директора «Донбасс Оперы», потому как театр остался без руководителя в связи с трагическим событием — 7 октября текущего года скоропостижно скончался многолетний гендиректор этого культурного учреждения Василий Иванович Рябенький.

На общем собрании коллектива «Донбасс Оперы» было принято решение назначить новым генеральным директором Донецкого национального академического театра оперы и балета Евгения Ивановича Денисенко.

Говорят, что это очень авторитетный в культурной сфере региона человек. По профессии – режиссер, в свое время учился в Ленинградском институте культуры. Именно он долгие годы был режиссером-постановщиком массовых мероприятий, таких как «Герой спортивного года», проводов наших олимпийцев на Олимпиады в Пекин и Ванкувер. Также, в активе Евгения Ивановича многие постановки различных массовых мероприятий и праздников в Донецке.

Всего в культурной сфере Евгений Денисенко проработал более 35 лет. Последние годы он трудился в качестве директора Донецкого областного краеведческого музея.

Следом за оперным, который начал очередной сезон неделей ранее, в Донецке отошел от летней спячки и драматический театр!

Аншлаг на первой постановка нового сезона в Донецкой драме. Фото Алексея Прозорова

11 октября драматический театр вновь распахнул двери после летних каникул, открыв свой очередной, уже 88-й по счету сезон.

Донецкий Национальный Академический украинский музыкально-драматический театр внезапно порадовал зрителей бессмертной гоголевской Женитьбой на русском языке, премьера которой состоялась в конце прошлого театрального сезона.

Зрители были рады долгожданной встрече с любимым театром, и актеры, как всегда, - на высоте. Спектакль, как рассказывают очевидцы, прошел при аншлаге.

В октябре предполагается также показать "Эдит Пиаф. Репетиция любви" от Людмилы Костенко, ретро-шоу "Истории нашего двора" по мотивам песен 60-70-х годов, "Три шутки" в одно действие ("Медведь. Предложение. Юбилей") Антона Чехова, музыкальную комедию в двух действиях "Двойная жизнь, или Мадемуазель-проказница", а также современную притчу о любви и смети в одно действие "... и превратились в белых журавлей", поставленную по пьесе Александра Селина "Пел соловей, сирень цвела..."

Спектакли теперь будут идти исключительно по выходным дням и не в вечернее время, а только в 14:00.

Репертуар представлен на официальном сайте театра: в субботу задействована основная сцена, в воскресенье - малая.

Посредственный триллер про фанатов и кумиров.

Ник Чамберс (Элайджа Вуд) - заправский фан и модератор неофициального, но весьма популярного сайта актрисы Джилл Годдар (Саша Грэй). Фанатская карьера Ника находится в пиковой точке: он выиграл конкурс «ужин со звездой». Всё что ему осталось, так это дождаться в номере отеля окончания презентации очередного фильма с Джилл, трансляция которой идет непосредственно через ресурс Ника. Но в трансляцию вмешивается некто, заявляет что конкурс и ужин - фикция. Отныне Ник часть игры, где главная ставка - жизнь Джилл.

Пересматривая фильмы, которые получили Оскар 2014 года, наткнулся на фильм со скучным названием Далласский клуб покупателей, где сразу два актера получили приз за лучшие мужские роли: главную и второстепенную. Они же еще и Золотые Глобусы взяли кроме всего прочего!

Трейлер Даллаского клуба покупателей

Фильмов с участием Мэттью Макконахи практически не видел, но картины с Джаредом Лето после впечатляющего Реквиема по Мечте и совершенно мутного Господина Никто, стараюсь не пропускать.

Честно говоря, чуть ли не до самых титров не мог понять, где именно прячется модно-бородатый обычно Джаред, настолько умело господин Лето замаскировался и даже вжился в образ, если можно так сказать.

Это сага любви к жизни, несгибаемой силе человеческого духа, свободолюбии и предприимчивости человека, который не привык ждать милостей от дикой природы и американского государства.

Великая красота - кино, которое мог снять только римлянин, что бесконечно влюблен в Вечный город. Эдакая смесь Римских каникул и Сладкой жизни, которая взяла Оскара 2014, как Лучший фильм на иностранном.

Итальянский трейлер Великой Красоты

Раньше не только в Италии мужчины выходили на пенсию в 65 лет и после этого начинали новую жизнь в третий раз. Сегодня в просвещенной и сытой Европе это умозрительный рубеж, за которым если не запоздалые поиски смысла жизни, то переоценка прожитого.

И закономерная попытка наметить ориентиры на некое будущее, если оно есть. Ибо все равно жизнь прожита зря, а времени заниматься тем, что не нравится, не остается.

Во-первых, это красиво... Главный герой Великой красоты - светский лев и даже журналист, который отметил как раз 65-й день рождения и вдруг обнаружил себя на террасе квартиры с видом на Капитолий в компании успешных людей, не без выдумки прожигавших и все еще прожигающих жизнь в Вечном городе.

Человеку с неудобной для нормальных гортани и языка фамилией было предначертано стать писателем, но получился мизантроп, жуир и автор единственной книги, который так и не написал вторую.

Все оставшееся время он якобы искал Великую Красоту, которая бы его вдохновила. И не нашел. Ни семьи, ни детей. Незабываемая первая женщина, которая ушла, не объяснив почему. Четверть часа славы и когда-то интересная работа. От физического уничтожения себе подобных спасают только приобретенный такт, врожденный юмор и сигарета за сигаретой.

Гюстав Флобер вроде как попробовал, но не сумел написать книгу про ничто. Протагонист Великой красоты даже не попытался писать вторую книгу. Потому что нельзя написать что-то про нечто, которым стала его жизнь, насыщенная встречами с интересными людьми, пефомансами, инсталляциями, тусовками и кокаином.

4 октября открыл 83-й по счету Донецкий академический театр оперы и балета имени Анатолия Соловьяненко, который сегодня на заграничный манер зовут Донбасс Опера.

Один из самых непростых сезонов в непростой истории нашего театра начался Летуей мышью - опереттой Иогана Штрауса, поставленной давно и хорошо себя зарекомендовавшей на разных площадках.

Город Донецк и сегодня подвергается жесточайшим артиллерийским и минометным обстрелам, но народу пришло на премьеру столько, что часть зрителей сидела на приставных стульях.