Не будите спящего дракона

«Хоббит: Пустошь Смауга», что идет в Звездочке: динамичное продолжение эпичной сказки.

…после стратегической победы над бандой орков Азога-Осквернителя и полета на орлах, Бильбо, Гендальф, а также Торин с кучей гномов, увидели пункт назначения – Одинокую гору.

Дальше их путь пройдет через страшное Лихолесье, царство Лесных эльфов, Озерный город прямиком в пещеры Эребора, где спит дракон-мародер Смауг. По пути путешественники отобьются от гигантских пауков, переночуют у оборотня и, наконец, выяснят кто такой Некромант.

Питер Джексон продолжает вольнодумство, перепахивая текст «Хоббита». Помимо раздутого объема и собственного взгляда на действующих лиц, вводит нового персонажа - эльфийку Тауриэль. А вместе с ней целомудренную романтическую линию, чего у писателя Толкиена не было и в помине.

За такое отступничество, еще со времен «Властелина колец», режиссер люто презираем патологическими поклонниками Средиземья. Хотя Джексон почти божится: писатель Толкиен никогда принципиально не возражал от расширения, уже пожалуй, поп-культурной мифологемы.

Ни одна из экранизаций Толкиеновских книг (и самого Джексона, и десяток других) не обладали такой динамикой как «Пустошь Смауга». Три часа повествование несется во всю прыть. По клаустрофобическому Лихолесью, в котором арахнофобу будет совсем не просто. По горной речке из царства Лесных эльфов, с живописным отстрелом орков. Совсем чуточку притормаживает в Озерном городе, чтобы завести в Подгорное королевство, где в куче драгоценностей почивает Смауг: дракон с пластикой и, в оригинале, голосом нового Холмса - Бенедикта Камбербэтча.

Джексон туго сжимает сюжетные пружины - Бильбо и его просыпающегося чувства к кольцу, Гендальфа и его борьбы за свет в конце тоннеля, Торина и его жажды власти - чтобы отпустить их в третьей серии. Этим режиссер задает совершенно иную плоскость восприятия. «Неожиданное путешествие» было, все-таки, началом новой сказки.

«Пустошь Смауга» стал завзятым триллером: с нешуточным, как для аттракциона, саспенсом и более чем недетскими замечаниями о природе человека.

Впрочем, «Пустошь» непреложно следует несколько подзабытой общечеловеческой парадигме: зло должно оставаться злом, добро - добром. Остальное - фейерверк, за которым весело наблюдать.