Про советские журналы

В моем счастливом тоталитарном детстве не было демократического Интернета, но было оно оттого ничуть не менее босоногим и радостным.

Однажды пытался рассказать подрастающему поколению про то, чем же именно отличалось наше детство от текущего и сформулировал три максимы: ограниченный доступ к знаниям, массовый спорт и жесткая идеология.

И если в последней сегодня нашли немало изъянов и обсуждать эту тему лучше в прочих публикациях, посвященных теме классовой борьбы и настроениям масс, то с двумя другим много проще. И сложнее одновременно.

Спорт и активные игры на свежем воздухе занимали нишу сегодняшних компьютерных игр. Со всеми вытекающими синяками, ссадинами и травмами, но без раннего остеохондроза и общей неразвитости опорно-двигательного аппарата и координации, что сегодня повсеместно.

Я бросал свой аккордеон, как только слышал, что у еврейского, как потом оказалось соседа, который уныло оттачивал мастерство игры на флейте, заканчивался урок. И мы бежали играть в футбол, баскетбол, волейбол или любую другую игру, которую тут же придумывали с приятелями, которых родители не мучали занятиями музыкой.

Это был поселок, где туалеты стояли на улице, а мужчина без татуировок внушал обоснованные подозрения. Женщины играли в лото, трезвые мужчины - в домино. И когда я пришел в модельный цех, то быстро выбился в лидеры общего зачета как по обычному козлу, так и по математической его разновидности.

Доступ к знаниям регламентировался жестко. Очень жестко. Что создавало им дополнительную ценность. Не столько достатком родителей, как сегодня, как близостью к тому или иному кругу/обществу. Подписки на рсс-ленты успешно заменяли подписки на газеты, журналы и книги.

Книга – лучший подарок – выражение родом из СССР. И я до сих пор считаю хорошую, твердую книгу отличным подарком, пусть годами не успеваю прочесть ничего из художественной литературы. Достать толковую книжку в условиях умело созданного номенклатурой дефицита, которая пользовалась недостатками системы распределения, было крайне сложно. Новую – практически невозможно, если говорить о провинции.

Скажем, существовало такое привилегированное общество в СССР, как Общество книголюбов, насчитывавшее пару десятков миллионов человек. И не больше. Это были люди с другой планеты. Они могли подписываться без всякой лотереи на дефицитные книги. Практически любые. Даже на Конан Дойля. Сегодня это звучит смешно, конечно.

Это потом, когда появились макулатурные серии, приобщиться к полиграфическому чуду мог каждый, кто сдаст определенное количество килограмм макулатуры. И купить потом за талон и деньги томик какого-нибудь Луи Буссенара или – о, Боже! – что-то из Библиотеки Приключений! Может быть, если повезет, даже самого Фенимора Купера!

Книги в волнующих твердых и трепетных мягких обложках, которые упаковывались в застекленные шкафы, стояли стройными, ровными и суровыми рядами, словно воины на Параде победы, придавая дому солидность.

Книги стали признаком не только образованности, но и статуса хозяина жилища. Кто-то забивал шкаф хрусталем, кто-то вешал на стены ковры, кто-то покупал и то, и другое, но все, все искали дорогие книги.

Почитать редкую книгу было привилегией, а не вернуть – преступлением. Чуть менее серьезным, чем не потянуть мазу за боевого товарища, но знаю прецеденты, когда людям ломали конечности за сознательно уведенные книги. Однажды меня такая книга спасла от уголовного преследования, но это совсем уже другая история.

В тех местах, где доводилось набираться жизненного опыта, с толковыми и новыми книгами дела обстояли непросто, как и везде в ССССР, но выручали библиотеки, которые действительно служили домами знаний.

Если главным источником информации был телевизор и приходившие по подписке газеты, то главным источником разнообразных знаний служили журналы, что сегодня может показаться странным.

Подписаться на них было много проще, выходили они гораздо чаще и содержали колоссальный объем полезной и тщательно отобранной/обработанной профессионалами высокого класса информации.

Используемый сегодняшними демократическими ведомствами трюк с принудительной подпиской на самом деле был придуман в тоталитарном СССР, где за подписку на какой-нибудь Коммунистический Вестник можно было получить Советское военное обозрение, например. Или Знамя.

Начиная с журналов «Барвiнок», который зачем-то выпускался государством, всячески уничтожавшим мову, как сегодня принято считать, волшебные «Мурзилка», «Веселые Картинки» и «Пионер», который при всей своей видимой номенклатурности публиковал и весьма интересные подрастающему в идеологическом аду поколению вещи, остановиться было невозможно.

«Юный натуралист» был отличным путеводителем для пытливого ума в мир живой и не очень природы. «Юный техник» обеспечивал выход в соседнюю Вселенную практически.

Кольцевание синиц, искусственные гнезда для ходулочников и шилоклювок, изматывающая охота на хитрых воробьев, равно как и домашнее производство водорода, выращивание кристаллов в граненых стаканах и электричество из картошки - результат прилежного чтения этих продуктов.

Мама выписывала хрестоматийные «Здоровье», «Работницу» и «Крестьянку», папа – «Науку и Жизнь», «Перець» и «Крокодил», сопровождая их спортивной периодикой и принесенным откуда-то журналом «Чаян», которые перепадала и мне.

Я рано понял, что карбид, смоченный водой, может часами развлекать группу любознательных подростков, вооруженных разнообразной тарой и спичками, пугая в тоже время окрестных жителей нового поселка, где я проводил много больше времени на улице.

Старый поселок снесли и построили новые, красивые дома. Название осталось прежним. Местным жителям дали комфортабельные квартиры в разных частях города. Они все равно продолжали ездить друг к другу в гости десятилетиями. Женщины играли в лото. Мужчин уже не было.

Смоченная в смеси селитры и сахара бумага, будучи завернутой в фольгу от тоталитарных сладостей, которые партийные вожди цинично пропитывали расслабляющими волю ингредиентами, позволяла пугать окрестные радары и борта, идущие на посадку.

Эти люди жили у военного аэродрома, некоторые ходили на работу в форме и День победы отмечали сдвинутыми столами на улице. Здесь состоялся мой музыкальный дебют и даже получен гонорар: Смуглянка, В землянке и Темная ночь шли на ура.

Минуты досуга у этих суровых людей были короче, чем у всех прочих. Нам же многое казалось оригинальным. Даже дымовая шашка в подвале с одновременно включенной сиреной. И бетонный столб, чьи внутренности усердно начинялись взрывной смесью с целью запуска небольших объектов в нижние слои атмосферы. Если не удавалось выменять нужное у солдат за самогон, то совместными усилиями нужный ингредиент добывался не без труда, но споро.

Эти шалости перестали казаться смешными, когда самый младший едва не оглох при очередном старте. Мы его использовали в качестве пыжа. Это был мой родной брат.

В моей жизни ненадолго появился легковесный и какой-то слишком яркий «Ровесник», который быстро уступил место «Смене», а та в свою очередь проиграла конкуренцию «Юности».

Последняя заняла не меньше десятилетия! Какие в «Юности» публиковались произведения и авторы! Я застал только редакторство Андрея Дементьева, остальных читал исключительно с опозданием или из архива.

«ЧП районного масштаба», «Рукописи не возвращаются», «Сто дней до приказа», «Про Федота-стрельца, удалого молодца», «Кролики и удавы», «Отягощённые злом, или Сорок лет спустя», «Жизнь и приключения солдата Ивана Чонкина» и «Остров Крым»!

Юмористический «Зеленый портфель» и рубрика Вопросов и Ответов в исполнении виртуальной Галки, намного опережала время и давала пример другим изданиям, как работать с массовой аудиторией читателей, не скатываясь в чернуху и порнуху.

Функция нынешних пабликов вКонтакте приблизительно такая же, только аудитория меньше. И если в социальных сетях способность к логическому мышлению только мешает, то в случае с книгами и журналами ключевую роль играют скорость чтения, умение обрабатывать и запоминать информацию в нужном объеме, а иногда и на нужный срок.

Куда там сегодняшним детям, которые умеют только яркие картинки сопоставлять в голове и пользоваться поисковой машиной, часто теряя смысл происходящего уже после второго поискового запроса!

Журнал «Огонек» творил с массовым сознанием чудеса. Слово «Апофегей» сразу стало частью и моего лексикона тоже. Мне «Огонек» не сильно нравился. Читал потому, что все вокруг читали. Есть такой феномен. Или правило. В «Огоньке» искал исключительно Александра Никонова, когда этот литературный хулиган там появился.

К тому времени я уже совершенно четко и бесповоротно понимал, что без чтения не могу себя помыслить ничуть не менее, чем без мяча, клюшки и аккордеона.

Когда о грядущем пришествии мобильных телефонов догадывались только те, кто проходил курс в психоневрологическом, близкие меня искали уже исключительно на знаменитом чердаке родительского дома, а не на реке или футбольном поле.

Именно там лежала стопками манящая в зной и холод подшивка журнала «Вокруг Света» с конца пятидесятых, немного старой «Юности», «Знамя», «Нева», а также несколько килограммов журнала «Радио» с яркими открытками со всего мира, которые остались от родственника, чей позывной я что тогда не помнил, что сейчас не воспроизведу.

Сюда же со временем стали поступать «Техника молодежи» и новый «Вокруг Света», которые складывались аккуратными стопками между кипами «Советского Военного обозрения», положенного по службе родным.

Здесь хранилась в красном углу величайшая ценность – «Иностранная литература», в миру «Иностранка». Выписывать ее не было никакой возможности, исключительно брать по большому блату в читальном зале библиотеки.

Ценность одного номера «Иностранки» могла измеряться парой десятков «Вокруг Света». Как эти два номера попали на чердак – не знаю. Надеюсь, что обошлось без криминала.

Юный организм быстро взрослел на макаронных изделиях отечественного пищепрома, а вместе с соматическим ростом резко менялись и его когнитивные способности, а значит и предпочтения.

«Науку и жизнь» читал с подачи отца, восхищаясь как достижениями научной мысли в БИНТИ и в БНТИ, так и изобретательностью отечественных кулибиных в Маленьких хитростях. Здесь же были и совершенно удивительные трюки и новые варианты игры в домино.

Увлечение йогой началось сразу после прочтения материалов многолетней рубрики «Хатха Йога: что мы можем взять из нее?» Некоторые асаны могу выполнить и сейчас. Некоторые – уже не рискну.

Взрыв смеси скипидара и канифоли, который чуть было не погубил и родительский дом, оставив следы на всю жизнь, как раз родом отсюда, а не из журнала «Химия и Жизнь», который удачно выменивал у руководителя кружка орнитологов в городском Доме пионеров – он работал лаборантом на местной кафедре неорганической химии.

К «Химии и Жизни» относятся другие открытия – экзотермические реакции протекают крайне быстро и действительно с выделением тепла, а потому лучше найти химическую посуду; смесь магния и марганца не заменит смеси селитры, угля и серы в качестве топлива для небольшой ракеты; производство тринитротолуола в домашних условиях крайне затруднительно.

Именно в «Химии и жизни» существовала совершенно оригинальная литературная страница, где печатались настолько разрывные авторы, что даже я понимал – нечто!

В 1990 году прочел здесь «Затворника и Шестипалого», который надолго стал моим любимым произведением. Идея устройства социума, где статус определяется близостью к кормушке, нашла отклик сначала в подростковом, а затем и в юношеском сознании.

История подвергнутых остракизму философов, которая оказалась активно сдобрена популярным суфизмом, нашла свой счастливый конец в неосознаваемом стремлении к невозможному полету.

Свое первое литературное как бы произведение я писал уже имея за плечами одну научную публикацию и несколько журналистских. Первая пришлась на 16 лет, вторые - вышли на год позже. Первый гонорар составил 90 копеек, второй – 2,50. Литературное произведение заканчивалось трагической гибелью главного героя, конечно. И нигде не публиковалось. И уже не выйдет.

Подражал я не кому-то там, а Виктору Пелевину, как стало понятно уже в конце девяностых. Это была самая первая публикация нынешнего корифея. В «Химии и Жизни», на секундочку.

Журнал «Новый мир» в восьмидесятых легко позволял себе то, чего не мог позволить в семидесятые. Выписывать мне его не довелось, покупать тоже. Получал от учителя физики, которому в свою очередь подгонял дефицитное «Зарубежное военное обозрение».

В конце восьмидесятых «Новый мир» каким-то образом умудрился получить право на публикацию не только Платонова, Пастернака и Оруэлла, но и ранее запрещенных произведений Солженицына типа «Ракового корпуса» или «Архипелаг ГУЛАГ», которые прочел именно в «Новом мире», чей тираж в конце восьмидесятых составлял от половины миллиона до двух, а в начале девяностых вырос до двух с половиной миллионов копий - вдумайтесь!

Помню отличную, восхитительную, исключительно вкусную Роман Газету от Валерия Ганичева, чье редакторство пришлось на пору моего чтения: Айтматов, Распутин, Гранин, Шукшин и Быков были на страницах!

За номерами «Романа» гонялись, как и за книгами, ничуть не меньше. Их бережно оборачивали в клееночку, чтобы не потереть обложку, и давали почитать на несколько дней очень близким друзьям и знакомым, которые в свою очередь давали почитать что-то в замен. Некоторые делали такие себе самопальные подшивки, которые качеством не уступали книгам.

Существовала такая себе незримая сеть взаимопомощи, которая была много более сложной и разветвленной, чем нынешние цифровые коммуникации. Это ее и погубило.

Денег на журналы уходила куча, но я, в силу своего возраста, их еще не считал. Суммы, которые расходовались в месяц на все это полезное увлечение, сегодня привести не смогу. Приходилось отрабатывать и вносить посильный вклад в общий бюджет.

Путь после такого изматывающего детства был только один – в естественные науки.

Спасибо родителям!