Ramil

Мне вчера звонили по телефону младшие дети и читали Пушкина. Запинаясь и порою путая слова, они довольно точно описали место, знакомое каждому из нас. Вы понимаете, о чем я. Зеленый дуб, цепь, русалки на ветвях, леший, чудеса и, конечно, кот. Непременно ученый.

Меня, вас, его, ее и вот того грустного гражданина в очках, всех нас в положенное время родители или бабушки, воспитательницы или старшие в семье, словно добрые Хароны сажали на волшебные лодки, чтобы ненадолго отвезти к этому самому Лукоморью и показать, как будет выглядеть наш рай. Добрые, потому что увозили обратно, чтобы мы жили и до конца жизни держали в голове описание этого места.

Абрикосы, они же как человеческие жизни. Они настолько ценны и вкусны, что, кажется, нужно каждую отдельно взять и сберечь. Но некогда, совершенно некогда, а потому абрикосы валятся прямо на землю, по ним ходят, давят, мешают с грязью. Жалко ведь? Да, ну, совершенно не жалко, посмотри сколько их! Смотрю – и правда, много. А все равно жалко.

Абрикосы цветут раньше других, когда нет ни травы ни листьев. Только голые черные ветки, небо, прозрачное от мороза, и белые цветы. А еще холодный ветер, если еще не дождь или снег. Очень просто может пойти снег. Прямо на цветы, такой климат.

Пушкина сегодня много в ленте. Это, с одной стороны, плохо. Потому что флешмоб и стадность. А с другой, хорошо.

Я Пушкина долго не любил и не понимал. Он для меня был самой залапанной гипсовой фигурой из кабинета русского языка и литературы. А потом как-то проняло. Особенно поздний Пушкин.
Говорят, что почти у каждого перед смертью наступает какое-то облегчение, чтобы сказать главное. Вот, и у него так. Наверное.

А ещё Пушкин это часть культурного кода Донецка. Вроде и неприметный бюст на бульваре, а уже полвека стоит тут якорем и не даёт Донецку забыть, откуда он и кто он по духу.
Ровня этому бюсту только театр оперы и балета.

Тот, кто придумал построить среди халуп оперный был каким-то невероятным провидцем. Это как подарить нищему ребёнку золотые очки и с того дня он будет жить так, чтобы эти очки подошли к его новому костюму.

Но это совсем другая история.

К слову о Пушкине. Одно из любимых его стихотворений - это глава об Одессе из "Путешествия Онегина". Вот, Одессу я бы детям показал, а Киев нет. Киев мне не по душе.

Одессу и Черновцы. Хотя в Черновцах я и сам никогда не был. И уже и не буду.

Однажды маленького мальчика похитили инопланетяне и дали ему разноцветный кубик, который они отобрали у похищенного ранее продавца игрушек.

- Это ж кубик Рубика! – воскликнул мальчик.

- И чо? – повторили инопланетяне вопрос, которому их научил похищенный ими гопник.

- Сейчас покажу, - ответил мальчик и за какое-то время сделал так, чтобы грани кубика стали каждая одного цвета.

- Охренеть, куда прешь! – воскликнули инопланетяне словами, которым их научил похищенный как-то по случаю таксист.

Стиральные машинки-автомат высвободили большое количество общественной энергии, которая теперь направляется на улучшение мира. А раньше было не так.

Раньше в машинку активаторного типа кипяток вскипяти - залей, мыло настругай - засыпь, белье постирай, постиранное аккуратно в стопочку отложи, отжимая параллельно между двух резиновых валиков, которые не выжимали, а потому лучше руками.

Потом грязную мыльную воду сцеди и вылей, бак промой, холодную свежую воду залей, и в холодной воде уже прополощи, затем аккуратно в стопочку отложи, выжимая параллельно между двух резиновых валиков, которые не выжимали, а потому лучше руками.

Потом все это тащи во двор, в оцинкованном тазу, веревку натяни, ожерелье из прищепок с собой, белье развесь, сядь на лавочку сторожи, пока высохнет.

Высохло - сними, тащи обратно домой гладить утюгом, который не гладит.

До того уматывались, никто не знал как Трампа зовут. Не то, что сейчас.

- Понимаете, коллега, нелегкий выбор.
- Какой еще выбор?
- Ну, у нас с вами выбор. Вот, подумайте только. Тут мы были уважаемыми людьми, мы что-то говорили, нас как-то слушали, мы на что-то влияли…
- Вы преувеличиваете.
- Нисколько. Влияли. Поверьте, влияли. Да, не на все и не всегда, но были случаи. Однажды мне специально позвонили среди ночи и спросили – как быть? Вы помните, тогда Тимошенко как раз…
- А, да-да, помню.
- И я сказал – не вздумайте. Не торгуйтесь. Ждите, они сама сольется.
- И слилась, да, вы угадали!
- Ха, угадал. Не угадал, я знал. Мне же до этого позвонили и сказали – ждите, она сольется.
- Кто позвонил?
- Ну…
- Извините.
- Ничего страшного. Так вот, нас слушали, а теперь это может кончиться. И все переместится куда-то туда.
- Туда?
- Ну, да. Туда. В Ростов. Или в Белгород. Определенно, в Белгород. Ростову своего хватает, не выдержит. А Белгород – в самый раз. Вы там бывали?

Который день мучает меня теория «двух народов». Нет, я не как Шафаревич, я попроще. Поясню на примерах.

К слову, этим примерам несть числа, но я два приведу, на больше нет сил.

Первый пример – это дети и взрослые. Искренне убежден, что это два разных биологических вида, просто в «день икс», пока все спят, в каминную трубу проникают инопланетяне и меняют детского человека на взрослого. Другого объяснения не вижу, да его и нет и быть не может. Не могу иначе объяснить как это из ребенка получается взрослый, со всеми его морально-этическими особенностями.

Но это длинный пример из теории двух народов, поэтому приведу другой – короткий.

Купил человек (не я) электротурку и написал об этом в сети. вот, дескать, люблю кофе, но без фанатизма, а тут такой удобный способ сварить себе на работе кофейку.

Ага. Щас.

Того он не знал, что питие кофе - это не питие кофе, а религия как она есть.

Тут же набежала толпа фанатиков, обвинила его в нарушении всех канонов, избила кофехизисом и сожгла в в горячем мелком песке на латунном поддоне.

И температура не та, и конус сосуда не под тем углом сужается, и то не это, и это тоже не то.

И так происходит везде, где что-то из обыкновенного и повседневного увлечения перезревает в культ и священнодействие.

Был у меня период,лет двадцать назад, все мужчины через него проходят, нравились мне галстуки. Рекордсменом по величине коллекции не был, но и не два их было или три. Штук двадцать, наверное.

Прелесть галстука заключается в том, что с его помощью пять или шесть костюмов с каким-то вменяемым набором рубашек за небольшие деньги превращаются в гораздо большее число костюмов.

Дешево и сердито, вот такое элегантное нищебродство.

Потом период костюмов и галстуков благополучно закончился, наступил у меня период дауншифтинга. Апогеем этого периода был интересный факт. Мне о нем потом уже поведал редактор одной донецкой областной газеты, который ехал на машине и увидел меня, идущего куда-то туда. Поначалу он решил даже решил меня подвезти, а потом почему-то сделал вывод, что я или в запое, или бомжую, и на всякий случай, передумал. Причем, это он мне сам потом рассказывал, дескать, знаю, были у тебя тяжелые времена, наверное, да?

Сегодня у нас сломался лифт, и я шел по лестнице пешком. Вниз одиннадцать этажей, потом вверх. Потом опять вниз, а потом снова вверх. Но я не жалуюсь, я рассказываю.

На лифте жизнь пролетает быстро, как в кино, а когда идешь пешком, то есть время подумать. Вниз одиннадцать этажей, потом вверх. Потом опять вниз, а потом снова вверх. А еще на некоторых этажах останавливаешься отдышаться, честно признаюсь. Хотя, если поставить задачу, то пока еще могу одним махом. Но я не хвастаюсь, я рассказываю.

Когда идешь по лестнице, волей-неволей читаешь ту самую наскальную живопись. Можно, конечно, набраться святости и отводить глаз от запретного, а можно и согрешить. Ну, а кто не ьез греха? Я сейчас не каюсь, я рассказываю.