Леся Орлова

Как быть звездой

Учебное пособие по вызыванию и поддержанию народной любви для состоявшихся и начинающих знаменитостей.

Предисловие, которое можно пропустить, но лучше этого не делать* (*Вот вы, звезды, вечно все пропускаете, типа самые умные, и от очевидностей отмахиваетесь, мол, вашим светом и так земля держится, а потом вас совершенно незнакомые люди разными неприятными словами обзывают, и это очень обидно, да? Во-о-о-от!*)

Один умный человек сказал мне, что лучше всего любой рассказ начинать с убийства. Ладно, убийство так убийство.

Однажды, некоторое количество лет назад, мне довелось покататься на забавном кораблике, принимая забавное участие в забавном конкурсе - как-нибудь отдельно расскажу, но намекну, что там надо было по возможности красиво ходить по сцене, а за это именитое жюри выставляло оценки. Председателем жюри был главный спонсор, а вторым по значению – знаменитый певец, обладатель уникального тембра, огромного живота, сугубо матерного вокабуляра и чудовищного, неописуемого самомнения. Кораблик – пространство довольно ограниченное, поэтому несколько сотен путешественников глаз не сводили с кумира, которого давайте-ка непритязательно назовем Сельским.

Про мужчин и интервью

Увидела тут один пост сейчас - и вспомнила. За 22 года работы (жесть, конечно, когда цифру эту осознаешь) мне довелось взять, кроме шуток, гигантское количество интервью у звезд. У настоящих и однодневных, разных.И всего дважды общение со звездой-мужчиной вызвало во мне колоссальный чувственный отклик (не путать с "эротическим" или "физиологическим"!) - острейшее чувство мужского начала в собеседнике.

Первым был как раз Ивар Калныньш (это я о нем пост прочла). На тот момент ему было совсем под шестьдесят, на которые он не выглядел совсем - редкостная, фантастическая моложавость без малейших попыток молодиться. То есть, он был очень стильно-разгильдяйски одет в какие-то свободные белые штаны и художественно рваную футболку, но при этом явно не пытался убежать от своего возраста.

Как собеседник он на меня произвел крайне тягостное впечатление. У него такая забавная манера оказалась, какую мне приходилось встречать только у очень изворотливых чиновников. Он безусловно понимал любой небанальный вопрос. Но, услышав его, прямо вот у меня на глазах проделывал забавный риторический трюк: начиная говорить, сначала последовательными откровенными силлогизмами сводил небанальный вопрос до самого банального, а потом уже на этот банальный отвечал - с чарующей насмешливой улыбкой.

Ну, грубо говоря, ты его спрашиваешь, допустим, о национальной актерской школе и о том, каково было вписывать ее в "общегосударственную", довлеющую, со всяческим "станиславским", а он внезапно тебе рассказывает о "творческих планах" или "смешных случаях на гастролях".

И вот самое смешное, меня это даже не раздражало и не обижало, потому что в какой-то момент я поняла, что вообще с трудом концентрируюсь на его словах. Я реально больше смотрела, как у него шевелятся губы, чем слушала, что они произносят. Как он скупо и белозубо улыбается - и лицо, вроде, и освещается этой голливудской улыбкой с глубокими продольными складками, но при этом становится опасно-жестким. Как он свободно откидывается на спинку дивана, прикрывая в этот момент глаза.

Леся Орлова о глупости

О человеческой тяжеловесной глупости думаю. Вот, прочла сейчас у френдессы маленький пост - милый, обаятельный, очень такой женственный. Виньетка такая как бы. И - бам! - тут же вылетает на меня коммент к этому посту от строгого нравоучительного дяденьки: "чем малозначительней повод, тем больше поток сознания на эту тему". Он его еще и расшифровывает: мол, надеюсь, мой честный и непредвзятый комментарий побудит вас, дитя мое, написать что-то более стоящее.

Первая мысль: господи, какой дурак. И ведь не понимает же, почему нельзя так, нет для него понятий "бестактность", "грубость", "отсутствие чувства юмора"...

Вторая мысль: бедный ты, бедный дурак, для тебя же гораздо большего нет, для тебя же не существует миллиона простых и милых вещей. Вот, летит бабочка, неяркая, прелестная и "малозначительная", а ты ее - хлоп свернутой газетой со "значительными" новостями. Вот, растет цветочек на газоне, "малозначительный" сорняк - можно мимо пройти и не заметить, можно на него всерьез медитировать, как "глупые" буддийские монахи, а можно - сапогом: не надо тебя, ты лишний. А вот стихи Пушкина, которого все вчера так любили и поздравляли. И которого вот так же свысока осуждали "значительные" современники.

Ну, право же, Сан-Сергеич, ну вот что это - "мороз и солнце, день чудесный", ну, вы же можете лучше, можете же что-нибудь по-настоящему стоящее! Надеемся, наша честная оценка побудит вас и пр.

Господь весь мир в милости своей наполнил "малозначительными" милыми безделушками, никчемными, низачемными, просто для радости. Но нет же, всегда найдется пафосный дурак, у которого, как у Саввы Игнатьича, все не для радости, а для совести исключительно... Тьфу, как же скучно видеть скучных людей...

Леся Орлова про Игоря Галкина

Об Игоре думаю. Третий день пытаюсь осознать - и не укладывается в голове, что нет его. Как объяснить, кто ушел, тем, кто его не знал?

Он - наш Чарльз Буковски (к которому он, в общем, относился с симпатией), и иди еще знай, кто покруче и почестнее с собой и миром. Он - настоящий, безусловный талант, глубокий поэт и блестящий журналист, он - последовательный и честный прожигатель собственной жизни, давно и искренне махнувший на себя рукой и никогда не гнавшийся... ни за чем не гнавшийся и свободный, он - философ, эрудит, начитаннейший человек, законно отмечавший, что даст фору любому "остепененному образованцу" (и делал всех!), он - воплощенная противоречивость, он - обладатель невероятно насыщенной биографии, он - воплощенное чувство юмора во всех регистрах, от жесточайшего циничного сарказма до мягкой улыбки. Ох, сколько же я помню его баек - о себе и других, беспощадных и одновременно снисходительных ко всем сразу. О друзьях - от маргиналов до миллионеров. О женщинах. О драках. О музыке. О кино. О работе в газетах. О работе переводчиком в кино. О работе сторожем. О семье и соседях. Об алкогольных приключениях. Об опасностях. О легендарном районе "Азотном", который он гордо живописал как истинный донецкий Гарлем. Я помню эти байки, я даже пересказывать их пыталась, гордясь их героем и понимая, что не могу передать и сотой доли его самобытности и обаяния. Кое-что он успел превратить в рассказы. А кое-что сохранилось только в памяти - и голос его шмелиный, и непередаваемая ворчливо-хвастливо-самоироничная интонация...

Леся Орлова и книги про Анжелику

Каминг-аут. Ввиду тяжкой болезни (кашель - у меня-то, профессионала в этом деле, - беспрецедентный, такого тонуса мышц пресса у меня еще никогда не было), а также впадения в грех уныния (потому что фейсбук и "вот это вот все"), решила последовать заветам Пушкина, откупорить шампанского бутылку и перечесть "Женитьбу Фигаро".

Жизнь внесла коррективы. Вместо шампанского, у которого пузырьки, оказывается, хуже наждака, - тошнотная микстурка и молоко с шалфеем (господи, господи, какая же это чудовищная гадость, почему же, как нарочно, именно она такая действенная?), вместо Бомарше - супруги Анн и Серж Голон с бессмертной их сагой про Анжелику. Собственно, в этом - в том, что я не просто читаю, а ПЕРЕЧИТЫВАЮ эту самую сагу, и состоит каминг-аут. Хай. Меня зовут Леся Орлова и я - фанат книжек про Анжелику.

Что имею сказать. Любила, люблю и любить буду. Ночами, затенив лампу, склоняю голову над пожелтевшими страницами толстых томов, подчеркиваю цитаты целыми параграфами, делаю пометки на полях ("обдумать!", "?!", "как это верно!", SIC! и пр.) и выписки на картотечные карточки. А ежели серьезно, то искренне и всерьез думаю, что:

Леся Орлова о событиях и людях Донецка

Я подписана на группы дончан, где они делают что-то вроде переклички о ситуации в городе. Во время обстрелов пишут, что творится в их районах. В последние дни эти ветки обновляются ежеминутно, отмечает у себя в Фейсбуке некогда донецкая, а ныне московская журналистка Леся Орлова.

Выглядит это так: "Буденновка, очень страшно, без преувеличения. Что-то мощное долбит, как будто металлические сваи вбивают, сильная вибрация, тяжелое эхо, новенькие ощущения" - "Набережная. С севера даже видно зарево...сильно лупит.." - "пл. Ленина. Звуки слышны со всех сторон. То прилетает, то улетает. Очень громко. Окна трясутся, давно такого не было. Не очень близко, но слышно мощно" - "Ветка-стабильно тяжко. Будем жить, Донецк!" - "Площадь Ленина. Звук с запада совсем рядом. Прям как на голову металл плашмя большим листом" - "Калиновка. Автоматные очереди. Отходим от окон!" - "Держитесь друзья, это скоро всё пройдёт !!! Всем ЖИТЬ !!!"
Люди пытаются описывать звуки. Кто-то уже знает, что именно стреляет, и вычисляет оружие по звуку. Кто-то говорит "бахи" и "бухи". Кто-то - "Какой-то хлопок недалеко, звука полета не было слышно", "раскатистый с треском".

Меня там нет. Я здесь. Я не могу этого не читать. Это все мое родное, это родина моя. Я знаю каждое место, которое упоминается в этих перекличках. Мне нельзя жмуриться. Недавно один человек написал мне, что я "зажралась в своей Москве" и мне "плевать, что нас тут убивают" - потому что не пишу о происходящем, не делаю перепостов.

Что я могу ответить. Что я не вижу смысла писать - отсюда, только добавляя того, чего и так через край. Что изо дня в день и из ночи в ночь я беспомощно читаю эти переклички. Представляю себе людей, которые сидят в коридорах, в ванных, в убежищах. И вот так - через маленькие свои телефоны - пытаются держаться за руки. Вместе не так страшно. Они поддерживают друг друга, запрещают друг другу паниковать, ищут слова, чтобы подбодрить и утешить. Никого из них не знаю, но можно догадаться как минимум о возрасте и характере. Город мой весь, как частая паутина, покрыт невидимыми ниточками этих связей между незнакомыми людьми, которые держат руку на пульсе. Они как будто стучат - "мы живы!", "sos"... Из-за стенки - стук, голоса.

Леся Орлова о неуклонном движении вниз

Очень модная фишка сейчас в отечественных сериалах - герой-эпизодник "интеллигентный бомж". С юморком так всегда, озорно, с внезапными проблесками недюжинного интеллекта и с цитатами из классиков, пишет у себя в Фейсбуке когда-то дончанка, а теперь москвичка Леся Орлова.

Этим летом у нас в подземном переходе человек играл на гитаре. На электрогитаре, подключая ее в маленькому "усилку". С тех пор, как из нашего перехода Сергей Семенович распорядился вычистить позорный пережиток прошлого в виде ларьков с косметикой, плюшками и ремонтом обуви-часов, банкоматов, а заодно пункта охраны, ходить там вечером стало как-то неприкольно, знаете ли. Такая залитая ярким светом "кишка", пустая абсолютно, только гулкое эхо твоих собственных шагов, которые ты ускоряешь едва ли не до бега. Теперь, кстати, уже не очень пустая, потому что там стала собираться компания бомжей.

Так вот. Человек этот летом играл на электрогитаре - в пустом переходе. На голове у него при этом была хипстерская вязаная из разноцветных ниток шапочка, лет ему, думаю, за пятьдесят - крепких музыкантских таких, вполне алкогольных и вполне рокерских. Играл он прямо оооочень "тяжелые" вещи, без компромиссов для публики, импровизировал. В пустом переходе - для самого себя больше, по ощущениям.

Ещё одно письмо Леониду Брежневу

У меня тоже есть история к дате - дурацкая очень. Сейчас, тут сначала каминг-аут надо один, - признается у себя в Фейсбуке когда-то дончанка, а теперь москвичка Леся Орлова.

В семье нашей бережно хранился (да и по сей день хранится) один документ. Это письмо. Оно написано на зеленой обложке от школьной тетради - на развороте этой обложки, выданной, видимо, для рисования. Там линейки проведены - и дальше печатными буквами, как полагается, с перевернутыми не в ту сторону буквами "Я", "Р", "З" и т.д.

Оно начинается с обращения: "Дорогой Брежнев!" Ага, вот так, не больше и не меньше. В общем... это я писала. Да. В пять лет. Письмо исполнено драматизма, вообще характерного для челобитных. Хотя... это не очень и челобитная. Жалоба, скорее.

Я, видите ли, в этом письме "дорогому Брежневу" жаловалась. На всех и на все. На родителей, на брата, на бабушку, на прабабушку, которая какую-то расческу, что ли, у меня отобрала, и даже на медсестру в детской поликлинике, которая как-то грубо меня толкнула (там реально какая-то гадина была, потому что этот эпизод я, кстати, отчетливо помню до сих пор), и вообще никто меня не понимает, и молча гибнуть я должна.

Словом, изливаю душу - и, хотя прямо не прошу разобраться с виновными со всей строгостью, но какая-то такая бесхитростная манипуляция сочувствием "дорогого Брежнева" там просматривается, да.

К жалобам перехожу с места в карьер, без прелюдий, а в конце вежливо интересуюсь, как вообще дела и как обстоит здоровье. Что это было и откуда это взялось - никто в семье так никогда и не понял. Посмеялись, конечно. Когда стала постарше, дразнили Павликом Морозовым.

Ясный перец, никакого интереса к Брежневу и каких-либо вообще упоминаний о нем в доме не было. Ну, телек, наверное, с каким-то очередным "дорогим Леонидом Ильичом" да садик, где, видимо, его как-то прокламировали, - вот и все источники, которые приходят в голову. Кроме того, думаю, это я уж совсем до зверского отчаяния и злости была доведена: в семье у нас бегать жаловаться принято не было, доносчику был первый кнут... и, наверное, там все так сошлось, что я и избрала последнее оружие вот такое.

Да, так вот. Это, стало быть, первое проявление Брежнева в моей жизни, а второе - это как раз его похороны. Я была в первом классе, накануне меня приняли в октябрята, две недели назад мне исполнилось семь лет. [Брежнев умер 10 ноября 1982 года, объявили о смерти 11 ноября, похороны прошли 15 ноября: этому предшествовали три дня траура, в день похорон отменили занятия в школах]

И была у меня подруга любимая, Света. Соседка, жившая этажом ниже. Я у нее дома проводила любую свободную минуту и вообще бегала за ней хвостиком. Она старше на три года, ей было целых десять лет, чудовищная пропасть, временами, надо думать, она сильно от меня и моего обожания уставала и троллила, как сейчас говорят.

Света была уже пионером, мне до нее было - как до луны. Мы были одни, по телеку шли похороны. Мы уже во все поиграли - и тут Свету внезапно осенило.

Строго глядя мне в глаза, она объявила, что некогда ей тут сейчас со мной. У нее ответственное и важное дело. Все пионеры по всему Советскому Союзу, - чеканила Света, - в эти минуты должны стоять в почетном карауле у своих телевизоров, отдавая пионерский салют усопшему.

Сама потрясенная величественностью озарившего ее замысла, Света с горящими глазами достала галстук, стремительно его повязала, встала перед телевизором, вскинула руку в салюте и замерла.

Шли минуты. Я была потрясена и совершенно унижена. Я тоже очень хотела стоять со Светой в карауле, но ничтожество мое было очевидно - октябрятам было нельзя, не по чину. Поэтому я сидела на подлокотнике кресла, чуть не плача - не от зависти, как можно завидовать Луне? - а от трезвого и горького сознания своего непоправимого ничтожества.

Света стояла-стояла, потом ей, видимо, надоело - похороны были какие-то нереально долгие, там вообще ничего не происходило, кажется! Плюс ей стало меня жалко. Поэтому она смягчившимся тоном вдруг объявила, что совершенно запамятовала важнейшую подробность!

В эти скорбные часы ненадолго, только на период похорон, пионеры Советского Союза получили полномочия принимать в свои ряды любых октябрят, буде таковые окажутся поблизости и выразят желание встать в почетный караул.

У Светы поблизости как раз по случайности оказалась я, уже чуть ли не прыгающая по этому поводу на задних лапах, как обезумевший от счастья щенок. Поэтому она взяла второй галстук (их у всех было по два, и у меня позже - тоже) и реально приняла меня там в пионеры, наговорив какой-то торжественной белиберды, потому что пионерскую клятву дословно не помнила.

Строго сдвинув брови, долго поправляла мне руку в салюте - по ее мнению, я все время как-то недостаточно ровно держала ладонь. И вот мы с ней - маленькая я и большая Света - реально так какое-то время постояли у телека, и мне, между нами говоря, было абсолютно безразлично, что там такое происходит с дорогим Брежневым: я была совершенно заворожена торжественностью момента.

Когда меня потом реально приняли в пионеры через два года, ни малейшего энтузиазма по этому поводу я не ощутила, что сочла проявлением какой-то своей глубинной ущербности и душевной черствости - и как могла от всех скрывала.

...Мы со Светой всю жизнь потом продружили. Гигантская разница в три года исчезла, как и не было ее. Я была свидетельницей на ее первой свадьбе и крестной ее второго ребенка уже в другом браке, она была в курсе всех моих извилистых личных историй, все радости и беды мы делили - отмечали дни рождения и хоронили наших родных, наших мам, переезжали в другие квартиры, помогали друг другу в бытовых проблемах и внештатных серьезных случаях.

Вместе выпивали на девичниках в хорошей сложившейся компании, ходили в кино и менялись книгами... Эту историю про стихийный прием в пионеры неоднократно рассказывали на два голоса, по ролям буквально, и ржали, конечно, как сумасшедшие...

Сейчас она, Светка моя, там, в Донецке. В уже пострадавшем от обстрела доме, да еще, как нарочно, последний этаж у нее. У нее нет возможности уехать, она работает и очень тяжко зарабатывает на жизнь, обеспечивает семью. И я волнуюсь, скучаю и молюсь за нее и ее родных каждый вечер. И не представляю, как и когда мы увидимся вновь.

Дорогой Брежнев, как мне тошно и страшно, как я зла, какой беспомощной себя чувствую, буквы "р", "я", "з" и "е" я теперь пишу в правильную сторону, да и вообще на самом деле печатаю на неведомом тебе устройстве, но мне так нужно перечислить все это, только беды-то уже совсем не мелкие и не смешные, и письмо мое опять никто никуда не отправит, да и вообще ничего уже никогда не будет, как раньше.

Рискуя жизнью, Виктор Янукович на вертолете

Расскажу вам историю пока. Историю одного выражения, вполне себе ушедшего когда-то в народ.

Я была непосредственным наблюдателем рождения этого, можно сказать, "мема" (Тарас Москалюк не даст соврать, ибо тоже там был, ну, и еще найдутся товарищи, которые смогут поправить, если что ;)).

Дело было, если не ошибаюсь, весной 96-го. В Донецкой области назначили нового губернатора - никому особенно не известного в тот момент Виктора Федоровича Януковича. Если какие слухи и просочились, так это его кличка "завгар", но это к слову.

Я в тот момент работала в местной телекомпании. Президентом телекомпании был матерый советский... ну, журналистом его назвать у меня язык не повернется... скажем, телефункционер Г.К.

Карьеру он сделал как собкор "Останкино", а наиболее примечательным его свойством (помимо ярко выраженных свойств матерого функционера) был тембр голоса. Левитан мог отдыхать, Кириллов - просто мальчонка-подмастерье.

Роскошный глубокий баритон с похоронно-трагическими интонациями и исполненными всевозможных смыслов паузами между каждым словом. Даже если Г.К. говорил что-нибудь вроде "передайте солонку", это звучало как "сегодня в 4 часа утра вероломно..."

Ленты новостей

вКонтакте | в FaceBook | в Одноклассниках | в LiveJournal | на YouTube | Pinterest | Instagram | в Twitter | 4SQ | Tumblr | Telegram

All Rights Reserved. Copyright © 2009 Notorious T & Co
События случайны. Мнения реальны. Люди придуманы. Совпадения намеренны.
Перепечатка, цитирование - только с гиперссылкой на https://fromdonetsk.net/ Лицензия Creative Commons
Прислать новость
Reklama & Сотрудничество
Сообщить о неисправности
Помочь
Говорит Донецк